***

Они с Диланом задержались на вилле ещё на пару дней — столько потребовалось, чтобы найти и снять подходящую квартиру. Астон, вопреки ожиданиям Джейсона, не стал возражать, потребовав лишь, чтобы на период судебного процесса он снова переселился к нему: под защиту толпы телохранителей. В идеале охрана должна была быть при нём постоянно, но Джейсон отказался. Он, как мог, пытался ограничить вмешательство Астона в свою жизнь, но это было всё равно, что спасаться под зонтом от урагана.

Джейсон понимал, что все его попытки отгородиться — простая условность. Если Дэниел захочет, явится к нему в любой день. Теперь это не казалось настолько ужасным. Он не чувствовал по отношению к Астону такой злости, как раньше, да и тот не был настолько бесцеремонен. Он был рядом, но не подходил слишком близко. Чего-то выжидал…

Судебное разбирательство должно было начаться довольно скоро^[44], и Джейсон решил не уезжать в Мэн. Если бы он был один, то вернулся бы домой, но возить туда-обратно Дилана было не так-то просто (Джейсону хватило одной поездки на похороны Рэйчел — в ту сторону на самолёте, а обратно на машине), а оставить его в Мэне с няней он не мог. Он не боялся отпускать сына от себя, но когда его долго не было рядом, Джейсона начинало преследовать необоснованное беспокойство, с которым невозможно было ничего поделать. Идея, что родители Зака могут организовать похищение Дилана, была совершенно бредовой, но, раз возникнув, она уже не отпускала. Ему мерещились и прочие опасности, которые теоретически могли грозить ребёнку. Со временем нервозность стала сглаживаться, но до конца так и не проходила.

Когда Зака выпустили под залог, Джейсон был готов сдаться и попросить Астона вернуть ему охрану, но удержался. Зак не знал, где они с Диланом живут, и, Джейсон на это надеялся, был не настолько безумен, чтобы вредить им в преддверии суда.

Хотя Джейсон был в отпуске, с Диланом он проводил не так уж много времени: сначала оно уходило на обустройство в новой квартире и улаживание формальностей в связи со смертью жены, потом началась подготовка к судебным слушаниям. Он был всего лишь свидетелем, но ему несколько раз пришлось отвечать на вопросы полицейских, а юридическая фирма, которая вела дело Лиланда, старательно готовила его для выступления в суде, честно отрабатывая свои деньги.

Джейсон чувствовал себя премерзко, но адвокатам всё же платил Астон. Сбережения Джейсона были не так уж и велики, и он, поизучав стоимость услуг, понял, что сможет нанять для Лиланда или посредственного адвокатишку, или новичка, которые сработают ничуть не лучше, чем предоставленный судом «бесплатный» юрист. Астон же опасался того, что из-за этого процесса на Джейсона может вылиться слишком много грязи, которая неизбежно забрызгает и его; он чуть ли не в ультимативном порядке потребовал, чтобы делом занялись толковые юристы.

«Брэдшоу, Липтак и Сакс», нанятые Астоном, бросили на дело Лиланда целый отряд адвокатов, каждый из которых отвечал за свой участок линии фронта: кто-то прорабатывал основную линию защиты, кто-то занимался подборкой прецедентов, кто-то был асом в отборе членов коллегии присяжных…^[45]

С Джейсоном несколько раз проводили беседы, одна из которых имитировала дачу показаний в зале суда, чтобы свидетель был готов ко всему и не растерялся. Джейсон и без того был уверен, что не растеряется: ему не нужно было ничего утаивать или искажать правду. Он просто должен был рассказать о разногласиях с Рэйчел, встрече с Заком в «Эмбасси Суитс» и письмах с угрозами. Уже ближе к началу процесса Джейсона попросили приехать в офис юридической фирмы ещё раз.

Адвокат Лиланда по телефону предупредил, что пригласит на сегодняшнюю встречу ещё одного юриста: чтобы Джейсон получил приблизительное представление, как и в какой форме его будет допрашивать адвокат Брока.

На встрече к ним присоединился ещё один мужчина, наверное, самый молодой из виденных Джейсоном в этой юридической конторе: ему было в районе тридцати, самое большее — тридцать пять. Тёмно-русые волосы были аккуратнейшим образом причёсаны, белоснежный воротник сорочки был свежим и твёрдым чуть не до хруста, а костюм, в котором юрист явился несмотря на флоридскую жару и влажность, оказался настолько хорош, что Джейсон даже в годы жизни с Астоном не нашёл бы к чему придраться. Картину классического высокооплачиваемого крючкотвора портили лишь слишком открытая, доброжелательная улыбка и слишком живые глаза, в которых, как Джейсону в первый момент показалось, читались все до единой мысли. Как показала эта встреча, в этом он ошибался.

— Итан Коттулински, — протянул он Джейсону руку. — С двумя «т».

— Как у Рона Коттулински? — вежливо улыбнулся Джейсон в ответ, вспомнив необычную фамилию известнейшего в Штатах да и в мире тоже, кардиохирурга.

— Это мой отец, — ответил Итан, чуть поджав нижнюю губу.

Джейсон не смог понять по выражению лица, что Коттулински в этот момент подумал: то ли ему не понравилось это замечание, то ли, наоборот, слегка польстило, то ли вызвало привычное раздражение. Джейсон не сомневался, что если бы отец не поменял ему фамилию с «Линдхельм» на «Коллинз», он бы тоже к двадцати годам выработал своё собственное дежурное выражение лица, которое бы принимал каждый раз, как у него интересовались бы, не приходится ли он родственником Дэвиду Линдхельму. Честно говоря, он не думал, что этот молодой юрист окажется действительно окажется родственником знаменитого врача, и задал вопрос просто для поддержания беседы.

Адвокат Лиланда с хитрой улыбкой посмотрел на коллегу и поинтересовался:

— И что, даже не добавишь: «Нет, моя семья происходит не из Польши»?

— Не добавлю, — неожиданно серьёзно ответил Итан, даже не повернувшись к нему и всё так же глядя на Джейсона.

Потом он снял пиджак, повесил его на стул и сел за стол.

— А откуда? — спросил Джейсон, понимая, что делает сейчас как раз то, чего Коттулински так стремился избежать: заводит разговор о его семье, но слегка позлить излишне самоуверенного юриста казалось забавным. — Из Германии?

Коттулински удивлённо наклонил голову.

— Вы что, поклонник дарования моего отца?

Джейсону кое-что, конечно, об отце Итана было известно: он работал в Госпитале Джонса Хопкинса, куда к нему приезжали пациенты со всего мира, но много операций проводил и в других странах — обычно для очень состоятельных клиентов. Таких состоятельных, что могли прислать за врачом самолёт. Он слышал имя Рона Коттулински от некоторых из партнёров Астона: а если уж они взяли на себя труд запомнить фамилию доктора, это что-то да значило… Джейсон мог бы вспомнить о Коттулински ещё пару фактов, но определённо не такие мелкие подробности его жизни, как происхождение.

— Нет, — честно ответил Джейсон. — Я мало знаю о вашем отце, но есть немецкие графы с такой же фамилией.

— Они нам не родственники, — заявил Итан, рассматривая Джейсона с лёгкой настороженностью.

— Я знаю. Если бы вы были их родственником, я бы об этом слышал.

Камилла обожала устраивать различные мероприятия для аристократической молодёжи, чтобы таким образом поддерживать связи между титулованными семьями. На эти праздники, пикники, балы и прочие встречи допускались не только люди голубой крови, но организовывались они именно для них. Джейсон не присутствовал ни на одном из мероприятий, но списки тех, кому рассылались приглашения, ему попадались: американцев с такой фамилией там не было. К тому же, будь знаменитый Рон Коттулински в родстве с этими графами, то Камилла, бывшая в родстве, кажется, с любой немецкой знатной семьёй, обязательно бы об этом упоминала.

После слов Джейсона в кабинете почему-то повисла неловкая тишина. Первым заговорил Итан:

— Полагаю, вы бы слышали об этом от ваших знакомых среди европейской аристократии. Об этом мы сегодня тоже поговорим, — Коттулински раскрыл папку, которую он принёс с собой, переложил в ней пару листков и продолжил: — Я ознакомился со всеми материалами, которые представил мне мой коллега. Могу сказать абсолютно точно, что адвокаты другой стороны воспользуются этим, — Коттулински приподнял за кончик один из листов, — против вас. Хочу вас уверить, что лично я не имею никаких предубеждений на этот счёт, но присяжные и судья могут быть совершенно иного мнения. К тому же, всё сильно зависит от подачи. Сегодня я буду задавать вам вопросы, которые, вполне вероятно, будет задавать вам на суде другая сторона. Заранее предупрежу, что вопросы будут не из приятных.