– Только тихо! – произнес Онисимов, вклиниваясь между «лаборантом» и глядевшим на него во все глаза пассажиром; в руке тот сжимал деньги. – При попытке сопротивления будем стрелять.

– Ого! – Ошеломленный пассажир отступил на шаг, но его плотно взяли под локти.

– Не «ого», а милиция, гражданин… Кривошеин, если не ошибаюсь? – Следователь улыбнулся с максимальной приятностью. – Вас нам тоже придется задержать. Разведите их по машинам!

…Виктор Кравец, устраиваясь на заднем сиденье «Волги» между Онисимовым и милиционером Гаевым, улыбался устало и спокойно.

– Между прочим, я бы на вашем месте не улыбался, – заметил Матвей Аполлонович. – За такие шутки срок набавляют.

– Э, что срок! – Кравец беспечно махнул рукой. – Главное – я, кажется, сделал верный ход.

– Вот не думал, что мое возвращение начнется с детективного эпизода! – проговорил пассажир самолета, когда его ввели в комнату следователя. – Что ж, раз в жизни это должно быть интересно.

Он, не дожидаясь приглашения, сел на стул, огляделся. Онисимов молча сел напротив; в нем сейчас боролись противоречивые чувства: ликование («Вот это операция, вот это удача! Взяли сразу двоих – да похоже, что на горячем!») и озадаченность. До сих пор следствие строилось на том факте, что в лаборатории погиб или умерщвлен Кривошеин. Но… Матвей Аполлонович придирчиво всмотрелся в задержанного: покатый лоб с залысинами, выступающие надбровные дуги, красно-синий рубец над правой бровью, веснушчатое лицо с полными щеками, толстый нос вздернут седелкой, коротко остриженные рыжеватые волосы – сомнений нет, перед ним сидел Кривошеин! «Вот так я дал маху… Кого же они там прикончили? Ну, теперь уж я выясню все до конца!»

– А это что – намек? – Кривошеин показал на зарешеченные окна. – Чтоб чистосердечней сознавались, да?

– Нет, оптовая база была раньше. – Следователь вспомнил, что с такой же реплики начал на вчерашнем допросе «лаборант», усмехнулся забавному совпадению. – От нее остались… Ну, как самочувствие, Валентин Васильевич?

– Благодарю… простите, не знаю вашего имени-отчества, не жалуюсь. А у вас?

– Взаимно, – кивнул следователь. – Хотя мое самочувствие прямого отношения к делу не имеет.

Они улыбались друг другу широко и напряженно, как боксеры перед мордобоем.

– А мое, стало быть, имеет? А я подумал, что у вас это принято: осведомляться о самочувствии пассажиров, которых вы ни за что ни про что хватаете в аэропорту. Так какое же отношение к вашему делу имеет мое состояние здоровья?

– Мы не хватаем, гражданин Кривошеин, а задерживаем, – жестко поправил Онисимов. – И ваше здоровье меня интересует вполне законно, поскольку я имею заключение врача, а также показания свидетелей о том, что вы – труп.

– Я – труп?! – Кривошеин с некоторой игривостью оглядел себя. – Ну, если у вас такие показания, тащите меня в секционный зал… – Внезапно до него что-то дошло, улыбка увяла. Он поглядел на Онисимова хмуро и встревоженно. – Послушайте, товарищ следователь, если вы шутите, то довольно скверно! Что за труп?!

– Помилуйте, какие шутки! – Онисимов широко развел руками. – Позавчера ваш труп был найден в лаборатории, сам видел… то есть не ваш, конечно, поскольку вы в добром здравии, а очень похожего на вас человека. Его все опознали как ваш.

– Ах, черт! – Кривошеин сгорбился, потер щеки ладонями. – Вы можете мне показать этот труп?

– Ну… вы же знаете, что нет, Валентин Васильевич. Он ведь превратился в скелет. Озорство это, нехорошо… Можно очень дурно истолковать.

– В скелет?! – Кривошеин поднял голову, в его зеленых, с рыжими крапинками глазах появилось замешательство. – Как? Где?

– Это произошло там же, на месте происшествия, – если уж вам требуются пояснения на данный предмет от меня, – с нажимом произнес Онисимов. – Может, вы сами лучше это объясните?

– Был труп, стал скелет… – пробормотал, хмуря в раздумье брови, Кривошеин. – Но… ага, тогда все не так страшно! Он здесь времени даром не терял… видимо, какая-то ошибка у него получилась. Фу, черт, а я-то! – Он ободрился, осторожно взглянул на следователя. – Пугаете вы меня, товарищ, непонятно зачем. Трупы за здорово живешь в скелеты не превращаются, я в этом немного разбираюсь. И потом: чем вы докажете, что это мой… то есть похожего на меня человека труп, если трупа нет? Здесь что-то не так!

– Возможно. Поэтому я и хочу, чтобы вы сами пролили свет. Поскольку дело случилось во вверенной вам лаборатории.

– Во вверенной мне?.. Хм… – Кривошеин усмехнулся, покачал головой. – Боюсь, ничего не выйдет насчет пролития света. Мне самому надо бы во всем разобраться.

«И этот будет запираться!» – тоскливо вздохнул Матвей Аполлонович, придвинул лист бумаги, раскрыл авторучку.

– Тогда давайте по порядку. Вас зовут Кривошеин Валентин Васильевич?

– Да.

– Возраст тридцать пять лет? Русский? Холостой?

– Точно.

– Проживаете в Днепровске, заведуете в Институте системологии лабораторией новых систем?

– А вот что нет, то нет. Живу в Москве, учусь в аспирантуре на биологическом факультете МГУ. Прошу! – Кривошеин протянул через стол паспорт и удостоверение.

У документов был в меру потрепанный вид. Все в них – даже временная, на три года, московская прописка – соответствовало сказанному.

– Понятно. – Онисимов спрятал их в стол. – Быстро это в Москве делается, смотрите-ка! За один день.

– То есть… что вы хотите этим сказать?! – Кривошеин вскинул голову, воинственно задрал правую бровь.

– Липа эти ваши документы, вот что. Такая же липа, как и у вашего сообщника, которому вы в аэропорту пытались передать деньги… Алиби себе обеспечиваете? Напрасно старались. Проверим – а дальше что будет?

– И проверьте!

– И проверим. У кого вы работаете в МГУ? Кто ваш руководитель?

– Профессор Андросиашвили Вано Александрович, заведующий кафедрой общей физиологии, член-корреспондент Академии наук.

– Понятно. – Следователь набрал номер. – Дежурный? Это Онисимов. Быстренько свяжитесь с Москвой. Пусть срочно доставят к оперативному телевидеофону… запишите: Вано Александрович Андросиашвили, профессор, заведует кафедрой физиологии в университете. Быстро! – Он победно взглянул на Кривошеина.

– Оперативный телевидеофон – это роскошно! – прищелкнул тот языком. – Я вижу, техника сыска тоже восходит на грань фантастики. И скоро это будет?

– Когда будет, тогда и будет, не торопитесь. У нас еще есть о чем поговорить…

Однако уверенность, с которой держался Кривошеин, произвела впечатление на Матвея Аполлоновича. Он засомневался: «А вдруг действительно какое-то дикое совпадение? Проверю-ка еще».

– Скажите, вы знакомы с Еленой Ивановной Коломиец?

Лицо Кривошеина утратило безмятежное выражение – он подобрался, взглянул на Онисимова хмуро и пытливо.

– Да. А что?

– И близко?

– Ну?

– По какой причине вы с ней расстались?

– А вот это, дорогой товарищ следователь, извините, совершенно вас не касается! – В голосе Кривошеина заиграла ярость. – В свои личные дела я не позволю соваться ни богу, ни черту, ни милиции!

– Понятно, – хладнокровно кивнул Онисимов. «Он! Деться некуда – он. Чего же он темнит, на что рассчитывает?» – Хорошо, задам вопрос полегче: кто такой Адам?

– Адам? Первый человек на земле. А что?

– Звонил вчера в институт… этот первый человек. Интересовался, где вы, хотел повидать.

Кривошеин безразлично пожал плечами.

– А кто этот человек, который встретил вас в аэропорту?

– И которого вы не весьма остроумно назвали моим сообщником? Этот человек… – Кривошеин в задумчивости поднял и опустил брови. – Боюсь, что он не тот, за кого я его принял.

– Вот и мне кажется, что он не тот! – оживился Онисимов. – Отнюдь не тот! Так кто же он?

– Не знаю.

– Опять за рыбу гроши! – плачущим голосом вскричал Матвей Аполлонович и бросил ручку. – Будет вам воду варить, гражданин Кривошеин, несолидно это! Вы же ему деньги давали, сорок рублей десятками. Что же – вы не знали, кому деньги давали?!