Бабкин уже давно бросил друга и теперь, как знающий и опытный специалист, беседовал с приехавшим из Москвы академиком. Тот опирался на палку и, придерживая на груди упрямый борт пальто, который никак не хотел застегиваться, доказывал своему «коллеге», что именно сейчас надо вплотную заняться вопросами управления погодой.

— Мощная энергетическая база. Это раз, — говорил он, встряхивая аккуратно подстриженной седой бородкой. — Быстрорастущие полосы — это два, — пристукнул он палкой, — и, наконец, река, которая здесь будет… будет… — академик не спеша вытащил из кармана старинные золотые часы, — примерно через два часа! Все это позволяет мне, молодой человек, поддержать предложение секретаря райкома товарища Васютина о создании именно здесь филиала нашего института.

Багрецов заметил, что при этих словах Тимофей покраснел и начал беспокойно оглядываться по сторонам.

Подбежал «главный радист» в белой рубашке с расстегнутым воротником: видно, ему было очень жарко в это прохладное утро. Казалось, за три года он нисколько не вырос, остался таким же тринадцатилетним пареньком: те же непокорные вихры, словно ворох соломы на голове, та же непоседливость.

Он бросился к Бабкину, протягивая ему маленький приемник, но, заметив, что техник стоит рядом с важным ученым и, главное, чем-то озабочен, обратился к Багрецову:

— Вот, послушайте. Теперь уже недалеко.

Вадим поднес к уху небольшую коробочку с дрожащим хвостиком антенны.

— База четырнадцать! База четырнадцать!.. Говорит Парамонов, — услышал он спокойный голос. — Срочно шлите глиссер с запасными частями мотора «Альфа-100». Мы уже находимся в двух километрах от пункта «83».

— Откуда ты знаешь, что Парамонов близко? — удивленно спросил Вадим, прослушав радиограмму.

— А вы разве не видели вон там, — указал Петушок на белую линию, большую-пребольшую восьмерку и такую же тройку? — «Главный радист» говорил торопливо. Он должен бежать дальше, чтобы поделиться этой новостью со всеми. Не верите? Вот провалиться мне! — крикнул он и сразу исчез.

На машине с высокой платформой подъехали кинооператоры. Они готовились к съемке.

А народ все прибывал и прибывал…

Из соседних колхозов спешили люди на небывалый праздник. Десятки грузовиков, украшенных флагами и цветами, стояли, вытянувшись в линию.

На приготовленных заранее столбиках протянули веревки. За них заходить нельзя. Вдоль этих линий и выстроились люди. Они смотрели на восток, откуда должна показаться река.

Непонятно, как пойдет она по ровному лугу? Непонятно было и другое: по радио объявили, что всем, кто приедет на праздник, рекомендуется захватить с собой плащи и зонтики. Будет сильный дождь.

Старики под вечер смотрели на небо и посмеивались. Завтра никак нельзя ждать дождя. Видно, просчитались ученые.

На самом деле, утро сегодня было такое погожее, что каждый, даже несмышленый малец, взглянув на небо, промолвит: «Денек-то будет подходящий», а кое-кто добавит: «Откуда дождь? Матч уже объявлен». Сразу после праздника все любители футбола отправятся на стадион смотреть игру Вани Буровлева. Он-то покажет дергачевским ребятам, как надо играть! Сегодня — решающая встреча.

Но сейчас об этом позабыли не только «болельщики», а даже сами футболисты вместе с капитаном команды Буровлевым.

Все смотрели на горизонт. Каждый старался заметить первым блеск приближающейся реки. Особенно нетерпеливые девичьеполянцы хотели броситься ей навстречу, но сильное желание увидеть долгожданную реку именно здесь, около родного колхоза, пережить эту радость вместе со всеми своими товарищами заставляло их покорно стоять на месте. Ладонями защищая глаза от солнца, они вглядывались в далекое дрожащее марево.

Пар поднимался от земли. Вадим промочил ноги, бродя по росистой траве. Колхозники были почти так же нарядны, как и он — франтоватый москвич в белом шерстяном костюме. Но ни у кого не было таких мокрых измятых брюк. Любопытный Вадим не разбирал дороги. Он брел по колено в высокой мокрой траве, оставшейся нескошенной возле защитной полосы, пробирался сквозь ягодные кустарники и, конечно, не смотрел под ноги. Какое там!.. Сегодня можно бродить весь день с широко раскрытыми от удивления глазами.

Питомцы окрестных колхозов из районного Дома детей погибших воинов еще вчера нарвали для гостей целые корзины сладкой малины и вишни, крупной, как виноград, смородины и ананасного, душистого крыжовника. Они разложили эти ягоды по цветным пакетам.

Сегодня маленькие девочки в белых платьицах раздавали гостям эти пакетики. Дети звонко смеялись, заметив, как старый и очень сердитый на вид бородач с веселым смехом бросал себе в рот пригоршню спелых ягод.

А вот и повар Тихон Данилович. Он стоял на возвышении в традиционном колпаке и разливал из бочек в кружки «Полянское игристое». Сегодня усы его неудержимо стремились вверх. Они весело топорщились и напоминали часовые стрелки. Вадим с озорством подумал, что на сияющем циферблате — лице Тихона Даниловича — стрелки показывают «без десяти два».

Девушки в пестрых легких платьях, с венками полевых цветов приехали из колхоза «Радостный день». Они хотели порадовать своих соседей новым сортом ранних яблок. С полными корзинами ходили они среди гостей.

Три девушки, как показалось Вадиму, самые красивые из всех, с улыбкой подошли к нему. Польщенный вниманием, москвич боялся обидеть кого-нибудь из них и у каждой взял по яблоку.

Как бы в ответ на дары девушек из «Радостного дня», в руках у гостей появились апельсины. Это ребята ОКБ притащили чуть ли не весь свой прошлогодний запас из оранжереи. Апельсины были холодные. Они сразу покрылись капельками росы.

Щегольски одетый милиционер, тоже приехавший на Праздник, смеялся, подбрасывал на руке диковинный для этих мест плод. Может быть, вспомнил Маяковского? Настал день, когда, спрятав ненужный свисток, он может с улыбкой раздавать апельсины.

Где-то совсем рядом загремел оркестр. На грузовике, украшенном зеленью, сосредоточенно трубили в медные трубы музыканты. Вадиму казалось, что у каждого трубача за щеками по два крупных апельсина.

Приехала тетя Маша со своими питомцами — отдыхающими санатория. Она, как наседка, не отпускала их от себя. Так бы и сидели они в автобусе, если бы не вмешательство Анны Егоровны.

На песчаной насыпи, возле котлована, где должны быть построены новые колхозные склады, стояла Ольга. Впервые Вадим увидел ее с сыном. Мальчуган двух лет в соломенном картузике, в штанишках с крестообразно пересекающимися на плечах помочами ожесточенно орудовал лопаткой, строя какое-то «мощное гидротехническое сооружение». Уже был вырыт глубокий канал.

Ольга заметила в толпе Багрецова и поманила его к себе.

Сегодня она, как всегда, оделась очень просто, но Вадиму казалось, что нет никого красивее Ольги среди всех приехавших гостей. Откуда она знает, что ее пепельные волосы удивительно хорошо сочетаются с бледно-розовым, почти яблоневого цвета, костюмом? Да и вся-то она кажется цветущей яблоней. Только щеки бледны и глаза суровы. Впрочем, Ольга всегда такая… Будто веет от нее холодом, но узнаешь поближе, — и не холод это, а мягкая, ласковая прохлада в знойный палящий день.

— Стойте здесь, — повелительно сказала Шульгина, протягивая руку гостю. И как это вас угораздило вымазаться?

Вадим растерянно посмотрел на свой костюм. Вымокшие от росы брюки заметно припудрены пылью, к ним пристал песок, да и пиджак тоже требовал хорошей чистки. Даже плащ и тот покрыт грязно-зелеными пятнами.

— Андрей! Не садись на песок! — крикнула Ольга сыну и, повернувшись к Вадиму, заметила с усмешкой: — У вас с ним одинаковый характер. Дети!..

Багрецову показалось не особенно приятным это сравнение, но разве можно сердиться на Ольгу?

— Ну что ж, познакомьтесь, — сказала она и, взяв за руку недовольного «строителя», подвела к московскому гостю. «Мама неизвестно зачем отрывает меня от дела», — как бы говорили глаза мальчика.

— Этот дядя — инженер, Вадим Сергеевич, — серьезно представила Ольга смущенного студента, волею случая бывшего «главным инженером» на колхозном строительстве. — А это существо, — Ольга вытерла сыну нос, — это Андрей Кузьмич.