— Куда мы дальше? — шепотом спросил он Фалько, но Илада услышала.

— Прятаться тут будем, пока пиратов не перебьют! — горячо заговорила она, и неожиданно весь страх и боль, скопившиеся за ночь, заплескались в ее словах подступающими слезами. — Здесь мы в безопасности! Никто из барзоанцев про тоннели не знает! Искать они нас больше не ищут, вы же сами сказали! Значит, надо просто сидеть и ждать! Здесь они нас никогда не найдут! Даже не догадаются! Не надо отсюда никуда уходить! Пожалуйста!..

Гардекор немного помолчал, задумчиво хмурясь и, наконец, поднял взгляд на товарищей:

— Это — самый разумный вариант. Но чтобы просидеть здесь день, может, несколько, нам понадобятся припасы не только алхимические. И еще нужны мази и чистые тряпки Иладе на перевязку.

Взгляд его остановился на служанке.

— Отсюда можно попасть на кухню?

— Конечно, можно! — с видимым облегчением закивала она. — Надо найти колодец. Там даже лестница есть. Скобы большие. Можно подняться осторожно, и…

— Так и поступим. И самое главное — осторожно.

Губы гардекора покривились в неуловимой ухмылке, заставившей сердце Найза подпрыгнуть в ожидании неведомо чего, но не пряток длиной в неделю.

— Знаешь, где это? — продолжил он.

— Да, я провожу! — радостно воскликнула Илада, но тут же скривилась от боли.

— И не бойся, самое главное, — Фалько встретился в ней глазами и ободряюще улыбнулся. — Всё будет хорошо.

* * *

До колодца, служившего поварам и прислуге для слива помоев, оказалось далековато — не менее получаса медленного пути на перегруженной плоскодонке. Позади то и дело оставались боковые тоннели, большие и маленькие: похоже, весь холм был изрыт ходами, как гельтанский сыр. Когда мальчику уже начинало казаться, что плывут они бесконечно, что Илада заблудилась, и что холм скоро кончится вместе с каналом и они окажутся снаружи, лодка остановилась. Найз глянул вверх и увидел в своде отверстие диаметром с клоз. Из одного его бока торчала широкая ржавая скоба — ступенька обещанной лестницы.

Фалько встал осторожно, чтобы не перевернуть неустойчивую лодчонку — и голова его оказалась внутри колодца. Он сдвинул пояс

а

с мечами за спину, поднял руки, подтянулся, нашел ногами нижнюю скобу — и пропал из виду.

— А если там пираты? — обеспокоенно подняла голову Эмирабель.

Найз пренебрежительно выпятил нижнюю губу и повторил слова Фалько, слышанные давно — кажется, в прошлой жизни:

— Это их проблемы.

Девочка невольно улыбнулась, кривясь от боли в разбитых губах и лице:

— Ты в нем так уверен?

— Он самый лучший, — констатируя факт, гордо проговорил Найз.

— Ты давно его знаешь? — спросила Илада.

Мальчик помолчал несколько секунд и твердо ответил:

— С семи лет.

И, не понимая, какая нелегкая дергает его за язык, добавил:

— Это мой отец.

— У тебя очень хороший отец, Найз, — проговорила служанка, с чувством стискивая руку мальчика. — И он очень хорошо тебя воспитывает.

— Лучше всех, — расплылся в довольной улыбке мальчишка и встал. — Ждите здесь. Мы скоро вернемся.

И под встревоженное женское «постой, ты куда?!» встал на банку, ухватился за нижнюю скобу, подтянулся, перехватился — и пополз по каменной трубе вверх.

Когда он был где-то на середине, сверху донесся голос Фалько:

— Эй, там, на корабле! Отгребите в сторону! Считаю до пяти! Раз…

Мальчик услышал внизу обеспокоенные голоса, плеск воды, и на счет «шесть», едва не сбрасывая его с лестницы, мимо пролетело что-то большое, и с грузным плеском рухнуло в канал. И сразу же — еще одно, слегка задев его по макушке.

Найз, как можно плотнее прижимаясь к скобам и каждую секунду ожидая третьего, с удвоенной скоростью принялся карабкаться вверх, к замаячившему в проеме тусклому свету. Но самое главное — к запаху. Головокружительному аромату свежеиспеченного хлеба, жареного мяса и еще чего-то такого, чему он и названия-то не знал, но чем, наверняка, только Святой Радетель угощал души праведников.

Когда его голова показалась над уровнем пола, первое, что он увидел — откинутую решетку, воронкообразное углубление в полу, и на краю — поджарую мускулистую фигуру с мечом в руке, стоявшую спиной к нему.

Заслышав шорох позади, Фалько мгновенно обернулся — и мученически закатив глаза, протянул руку:

— Вылезай…

— Их было двое? — Найз настороженно зыркнул по сторонам, но взгляд его натыкался лишь на потерянно застывших поваров и слуг.

— Двое, — рассеянно кивнул гардекор и повернулся к столпившимся людям. — Значит, около трех сотен, говорите…

— Около трех, да, вчера, — толстяк в белой куртке нервно прижал руки к груди. — Пленных кормить распоряжения не было, только пиратов, поэтому я точно знаю.

— А сегодня завтрак на сколько персон готовить велели?

— На столько же. Но это вместе с пленными королями и их придворными, которые познатней. А которые попроще, сказали, хлебом обойдутся и водой, — и для вящей убедительности повар ткнул себе за плечо. — Это еще человек на двести.

Найз проследил взглядом за пухлым пальцем, в первый раз оглядывая место, куда он попал — и охнул. Никогда в жизни он даже не представлял, что на свете может быть такое огромное помещение, не говоря уже о том, что всё оно — кухня! Посредине стояли бесконечные столы, заставленные самой разнообразной посудой, вдоль стены зияли, подобно воротам, огромные очаги, в которых можно было целиком зажарить быка, но все они, кроме десятков полутора, были холодны и пусты. В тех, что пылали огнем, кухонные собачки в колесах крутили вертела с насаженными на них бараньими тушами. Чуть дальше в печах за закрытыми заслонками пеклись хлеба. А какой при этом стоял запах!..

Потревоженный желудок заскулил, и мальчик смущенно зажал его руками.

— А королей с прихлебателями покрупнее у нас сколько? Банкет на сколько персон готовили? Верхние два стола, имею в виду.

— Первый на пятнадцать, второй на восемьдесят два! — не задумываясь, оттарабанил главный повар.

— Триста минут сто плюс сто… Значит, еще где-то два раза по столько осталось. До ужина должны успеть, — деловито и загадочно проговорил Фалько и обернулся к повару:

— Мастер… э-э-э…

— Планцер, — быстро подсказал хозяин кухни.

— Планцер, — повторил гардекор. — Мы были бы вам чрезвычайно признательны, если б для скромных борцов с пиратством на эрегорской земле вы отыскали бы хлеба, сыра, мяса, овощей и вина в количествах необходимых, но достаточных.

— А… Кхм. Конечно, — переведя с фальковского куртуазного на простой человеческий, толстяк повернулся к женщине в белом переднике, робко топтавшейся справа, и распорядился, почти как король при своем дворе: — Валтана, слышала? Собери. Да побольше!

— А еще на случай ожогов у вас должен быть сундучок?.. — вопросительно глянул гардекор.

Мастер Планцер величественно подал знак высокой худой кухарке с лицом, изрытым оспой:

— Принеси, Леза.

— И не забудьте хлебного вина и чистой ткани для перевязки, любезная Леза, — галантно добавил Фалько.

Когда припасы были разложены на столе, Фалько оторвал горбушку черного, шлепнул на нее кусок мяса и махнул Найзу заворачивать остальное.

— Спускайся, поешьте, и помоги Белке перевязать Иладу, — невесть как умудряясь четко говорить с набитым ртом, распорядился он. — Потом спите.

— А вы?

— Схожу, свежим воздухом подышу, — легкомысленно хмыкнул гардекор, точно речь и вправду шла о променаде после завтрака.

— Куда?

— Мастер Планцер расскажет, куда, — подмигнул повару Фалько и, пока не убедился, что мальчик спускается по колодцу с мешком и не слышит, не проронил ни слова.

* * *

Когда Найз вернулся на кухню, честно выполнив все поручения гардекора, кроме поспать, его еще не было.

Повара суетливо метались от столов к очагам, от очагов к печам и обратно, постоянно что-то роняли, теряли и путали, и всё это время то со страхом посматривали на двери, то хмуро косились на незваного гостя. Найз сначала возмутился таким отношением, но успокоившись, понял, что если придут барзоанцы в поисках своих товарищей, объяснить им пропажу и пятна свежей крови на полу будет очень непросто. Он хотел расспросить, куда подевался Фалько, но неприязненный взгляд мастера Планцера заставил слова застыть на языке. Поэтому мальчику ничего не оставалось, как выбрать местечко поспокойнее, присесть… и заснуть.