У кого-то из рук выпал меч.

Что-то тяжелое пролетело над головами и ударилось в корму корабля…

«А-а-а, провались земля и небо!» — разнесся клич, заставляя сердце радостно забиться, сверкнула сталь взметнувшихся клинков — и тут же с оглушительным плеском кто-то рухнул в воду.

Тигр?!..

Люди, оставшиеся в лодках, дружно рванулись за упавшим — и отпрянули: в ореоле бирюзового пятна, ослепительного даже в блеклом свете месяца, всплыла бочка. Тела не было.

Тигр?..

Сердце мальчика замерло, и холод, точно подкравшийся из глубин океана, пополз по груди, стиснул горло и брызнул кипятком в глаза.

Тигр… как же так… Фалько… Тигр…

Момент истины пришел ясный, как белый день. Не было Тигра. Не было наемного убийцы. Не было вора и предателя. Был только один человек — капитан Бессмертных. Фалько. Всегда. А всё остальное — такая ерунда! Как он мог замечать ее вообще! Был Фалько — настоящий, живой, хоть какой! — а теперь его не стало!

Фалько!!!..

Найз всхлипнул, окунул в воду пылавшее лицо… и вдруг кто-то тронул его за плечо. От неожиданности мальчик захлебнулся, погрузился с головой, в панике чувствуя, что снова идет ко дну…

Сильная рука вытащила его на поверхность, и голос Тигра тихо проговорил:

— Извини, визитную карточку вперед не прислал. А сейчас оставим благородных и не очень господ развлекаться. Пошли.

На плеск обернулись пираты. Резкий выкрик по-барзоански подхватил еще с десяток голосов. Откуда-то сверху прилетело и вонзилось, буравя воду рядом с его лицом, что-то длинное. И еще, еще… Сухопутные рефлексы Найза заставили его метнуться в сторону, сжаться. Почувствовав, что тонет, он в ужасе заколотил руками и ногами.

Одна из стрел царапнула щеку гардекора.

— Палкой в глаз!.. Какого хромого Радетеля… — прорычал он, снова схватил мальчика за плечо, увлекая вниз — но тот вырвался, панически отплевываясь:

— Я!.. Не умею!..

Моментально всё поняв, Фалько рявкнул:

— Набери воздуха!!!

Еще несколько стрел просвистели мимо, с тихим шипением вгрызаясь в воду в считанных нолах от них. Не дожидаясь и не проверяя, выполнен ли его приказ, гардекор обхватил мальчишку за плечи и нырнул.

Перед самым погружением Найз услышал, как с берега донесся раскатистый грохот, и тьма озарилась огненными цветами, которые со скоростью звездопада понеслись на вражеские корабли. И там, где раскаленные частички касались бирюзовой жидкости, она вскипала, выбрасывая фонтаны огня. Когда они вынырнули второй раз, задыхаясь и хватая ртом воздух, ночи больше не было: галеасы, шлюпки, и даже вода пылали адским бело-бирюзовым пламенем, слепя глаза и отсекая от берега. Ни погони, ни мщения разъяренных барзоанцев не последовало: или у них появились занятия поинтереснее, или не осталось никого, кто мог бы связать гибель рейдеров со странной парой диверсантов.

* * *

Путь до берега в обход быстро догоравшего изумрудного костра занял у них почти час, минут десять из которого ушло на урок плавания для Найза. Если бы Фалько плыл один, несомненно, он добрался бы раньше, пока неторопливое декабрьское солнце еще собиралось с духом за горизонтом для нового дня. Но мальчик — слабый и неопытный пловец — минут через двадцать почувствовал, что силы его на исходе. Отдыхать на воде, на виду у всех, когда первые лучи уже золотили край неба, было опасно, и гардекору пришлось подхватить его и тянуть за собой. Выбиваясь из сил, чувствуя, что еще немного — и вытаскивать из воды придется уже его самого, Фалько плыл, то и дело меняя руки, но никакая тактика и техника не могли заменить отдыха — хотя бы короткого. Найз понимал это, и даже помогал, как умел, пока гардекор не рявкнул, чтобы тот прекратил, наконец, мешаться. Но ни толком обидеться, ни почувствовать себя униженным мальчик так и не смог, потому что счастье, настоянное на усталости и чувстве выполненного долга, сытой кошкой мурлыкало у него в душе.

Такое пожарище, даже если Аник до сих пор не добрался до капитана Дагона, должны были увидеть из с

а

мой Рэйтады. А это значит, скоро прискачет подмога и разгромит пиратов в пух и прах! Они победили! У них получилось! У них с Тигр… Нет, не с Тигром, с Фалько!

С Фалько!

Всё получилось — у них с Фалько!

А самое главное — Фалько вернулся.

И к своему изумлению мальчик вдруг понял, что ему всё равно, как и чем зарабатывает на жизнь человек, влекущий его по волнам через собственную смертельную усталость. Что ему безразлично, украл ли он драгоценности Танара и герцогини из беседки. Что абсолютно не имеет значения, каков он, этот Сенон Третий — жесток или суров, умен или хитер, злопамятен или мудр. Главное было в том, что Фалько оставался Фалько, какое бы прозвище он ни носил и чем бы ни занимался. Это был человек, на рассказах о котором он вырос, которого любил, как отца, никогда им не виденного, и который направлял его по жизни, сам не зная об этом. Он существовал — и этого было достаточно.

Такое слово, как «прощение», не пришло Найзу на ум, но душа его вдруг расширилась до границ всего мира и первый раз за день вздохнула облегченно и счастливо.

Он простил.

Он принял Фалько таким, какой он есть — и будет теперь просто любить его, каков бы он ни был. Ведь идеалом сделал Фалько он сам. Он возомнил его недостижимым и непогрешимым кумиром, не имеющим права на ошибку — и подошел к живому человеку с мерками божества. А теперь пора было вспомнить, что Фалько — человек. Со своими слабостями, привычками и недостатками, но, самое главное — настоящий, живой, и — рядом.

С улыбкой Найз повернул голову, выглядывая, скоро ли берег — и увидел, как в предутреннем мраке впереди что-то пошевелилось. Он попытался крикнуть — но пересохшее от соли горло издало лишь тихий сип, а уже через секунду спина его коснулась дна.

— Приехали… — прохрипел гардекор, выпуская его из захвата, задыхаясь, опустился в прибой, перекатился на грудь и замер в изнеможении.

Найз закашлялся, завозился, пытаясь крикнуть — но поздно. Три фигуры вылепились из мрака и остановились рядом с измученными пловцами. Три меча уперлись в обнаженную спину Фалько, и мальчик почувствовал, что земля уплывает из-под него, проваливается, разверзается, обдавая могильным холодом и тьмой… Один из барзоанцев наступил гардекору на запястье, склонился и потянул с пальца кольцо с головой тигра.

— Не брал бы ты его… — сипло проговорил гардекор, задрав голову и встречаясь взглядом с грабителем. — Несчастливое оно.

Но тот лишь рванул сильнее и рассмеялся. Другие заговорили враз, и певучая барзоанская речь зазвучала, как сталь на точильном кругу.

— Что… они говорят? — шепотом спросил мальчик.

— Что мы их пленники, — ответил Фалько, повернув к нему голову. — Но если они понесут меня… и дадут поспать… я согласен даже пойти к ним в рабство… часов на десять. А если покормят… то еще минут на тридцать.

Нести его, как выяснилось очень скоро, никто не собирался. Отвесив пленному несколько пинков под ребра и приставив мечи к шее, пираты дали понять, что у него есть два варианта: идти живым или лежать мертвым. Подумав над выбором — Найзу показалось, что почти всерьез — Фалько вздохнул и стал подниматься. Но, казалось, плавание отняло у него последние силы: как ни старался, он не мог встать даже на четвереньки. Ноги и руки его дрожали и подгибались, и гардекор раз за разом падал лицом в прибой.

— П-помоги… м-мне… — поднял он на мальчика мутный взгляд и промычал, в очередной раз растянувшись, точно пьяный.

— Да, сейчас, конечно!

Найз вскочил, костеря себя последними словами за то, что не догадался сам, опустился перед ним на одно колено и подставил плечо:

— Держитесь! Я сильный!

Фалько пробормотал что-то жалобное, перекинул руку через его шею, наваливаясь всем телом на спину, с трудом поднялся — и тут же схватился за живот, сделав мученическое лицо: