Хотелось пить. Умираю от жажды под дождём на краю водоёма. Я издал хриплый смешок и снова повернул голову к небу, раскрыв рот. Помогло не очень, но я был слишком слаб, чтобы шевелиться.

  Интересно, а в мою пустую глазницу затекает вода? С трудом подняв руку, я прикоснулся к ране. Заложена каким-то листочком. Я отнял его от раны. Подорожник. Захотелось рассмеяться, но я только захрипел от боли и жалости к себе. Интересно, поможет он вырастить мне новый глаз?

  Меня на секунду обуяла злость. Не могли закрыть глазницы в маске, как у настоящего чумного доктора? Но уже через пару секунд злоба сменилась усталостью. Хотелось просто...

  Полежать. Отдохнуть. Поесть. А после убить несколько ублюдков.

  Самое смешное в том, что, если подумать, они были не так уж и не правы. Николай вместе с Владимиром сеяли смуту в пати. Устранив паладина с молчаливого согласия Антона и Михаила, или без оного, руками Владимира и подручных Павел заручался поддержкой этой пары и становился куда сильнее убийцы, которому теперь остаётся либо подчиниться, либо уйти. Скорее первое. Уходить, когда квесты настолько сложны, бессмысленно. А в открытый бой Владимир с подручными вступить не сможет, это самоубийство.

  Зачем устранять меня? Я бы поднял бучу и потащил бы за собой Алексея, и Павел знал это. Наверняка. Что я, в общем-то, и сделал, хорошо, что без друида. Так зачем меня тогда жалеть? Вот и все. Я стал просто не нужен.

  Наверное, я разрыдался. А может, это был такой смех. Меня опять заинтересовало, смогу ли я плакать правым глазом. Если слёзная железа не повреждена, наверное, смогу.

  Рядом раздались звуки, которые обычно издаёт шагающий по траве человек. Они были едва уловимы, но я чётко различал их и знал, что это именно человек. Некрупный, довольно старый, так как идёт, подволакивая ноги и не так уверенно, как, скажем, всегда ходил Павел.

  Помощь? Или смерть? Я одинаково жаждал и того, и другого.

  - Вот ведь... - раздался раздражённый голос Гаи. - Молодец, конечно, но под дождём оставлять не надо было. Эх, эх, эх... За что тебя так?

  Я что-то прохрипел. Лицо ведьмы зависло над моим. Губы сурово сжаты, глаза смотрят пристально. Она была такой же мокрой, как и я.

  - Надо бы по-хорошему тебя убить, - сказала она. - Но... зря тебя что ли девка вытаскивала? Твою-то мать! На-ка.

  Ведьма сунула мне в рот деревянный конус. Я знал, зачем нужны такие, и сжал зубы.

  - Ага, молодец. Это, чтобы ты язык не прикусил. А то, что будешь плакать, как девчонка и визжать, так от этого сильно не поможет. А теперь...

  Мою правую руку пронзила боль. Я не успел даже вскрикнуть. Просто отключился. Уверен, что так оно вышло даже лучше.

  На сей раз было сухо, но всё равно холодно. Над головой виднелся грубо сделанный навес, я по-прежнему валялся голышом, но боль утихла. Не в глазнице, к сожалению. Невольно поставил себя на место Топлюши. И как после этой боли, причинённой мной, она смогла любить меня, если это можно так назвать?

  Чувствуя себя более или менее свежим, я сел. Навес соорудили под деревом, рядом сидела Гая, она спасла, прислонившись к коре. Спящая, ведьма выглядела чудовищно старой. Бледная обвисшая кожа со старческими пятнами, неестественная худоба, ввалившиеся глаза. Тот удар, наверное, её сильно измотал.

  Рядом стопкой лежала моя одежда. На рубахе и плаще виднелись две дыры. В рукаве и штанине я почувствовал корку засохшей крови. Я, как мог, вычистил их и кое-как натянул. У берега толпилась семья утопленников. Я двинулся к ним. Может, надыбают мне мха, а то жрать хотелось ужасно.

  - Привет, - сказал я, слабо улыбнувшись.

  - Вы обещали мне расчленённый труп Нервила, - резко произнесла молодая.

  - Обстоятельства поменялись. Но он мёртв, поверь мне.

  - Без его трупа я не упокоюсь! - взвизгнула утопленница. - Я не собираюсь жить так вечно! Я не твоя шлюшка! Мои дети... - но я уже не слушал её.

  Топлюша. Кто, как не она спасла меня? Я обвёл взглядом озеро. Она, конечно же, была рядом. Но...

  С неё будто содрали кожу. Или облили кислотой. Она же боится солёной воды, а я тонул в море.

  - Спасибо, - произнёс я. - Спасибо большое.

  Топлюша слабо улыбнулась. Улыбкой муки. Наверняка она чудовищно страдала. А я даже ничего не мог для неё сделать. Сказать, что не надо было? Хах, зачем себе-то врать.

  - Спасибо.

  - Лучше бы она этого не делала.

  Гая. Снова сжатые губы и пристальный взгляд.

  - Я противоположного мнения, - ухмыльнулся я левой стороной рта - любое движение правой причиняло боль.

  - Кто бы сомневался. Она хорошая девочка. К сожалению, слишком часто хорошим девочкам достаётся такая судьба. - Ведьма выдержала паузу и сверкнула глазами. - И такие ублюдки, как ты.

  Я немного разозлился.

  - Что-то не понимаю, что я тебе плохого сделал?

  - Мне? Ничего. Возможно, ты вообще за свою жизнь ничего плохого не сделал. Но сделаешь. И сделаешь много.

  - Не понимаю.

  - И, надеюсь, не поймёшь.

  Я смотрел на свою собеседницу, ожидая пояснений. Старуха надула губы и выпустила воздух.

  - Хрен с тобой, слуга Сердца. Твою-то мать. Мать твою-то.

  - Может, уже что-нибудь расскажешь?

  - Да, грёбаный в рот, расскажу. Только в сухости.

  Мы вернулись под навес и уселись друг напротив друга.

  - Ну, - сказал я.

  - Есть хочу. Девчонка вытащила меня без припасов, а сын подойдёт через несколько часов.

  - У меня тоже ничего нет.

  - Кто бы сомневался? Сходи к утопленнице, пусть рыбу поймает. Побольше.

  Я подошёл к берегу. Топлюши не было. Я заозирался, но та появилась через пару секунд и выбросила на берег большущего сома, наверное, в полтора локтя длиной. Губы утопленницы растянулись в слабую улыбку.

  - Спасибо, - улыбнулся я в ответ.

  Старуха уже развела костёр. Хрен её знает, как. Огниво-то я увидел, но вот сухих дров под навесом раньше было, а теперь появились.

  - Дай свой нож.

  Я вытащил тесак, по привычке чуть не нанеся на него яд. Гая вырвала его у меня из рук и принялась довольно неуклюже чистить и потрошить рыбину - всё-таки боевое оружие не для этого.

  - Не пялься!

  Да что с ней не так? Я послушно отвернулся.

  Самое время поразмыслить над дальнейшими действиями. Первый напрашивающийся ответ - мстить. Но как? От наших... бывших... я сто процентов отстал, и отстал сильно. Даже если предположить, что это тот же день, то они свалили с этого острова ещё утром, а сейчас дело ближе к закату. Да ещё около дня ходьбы до крепости. Фактически, два дня в жопу. Зато меня никто не будет искать... С другой стороны, кто бы стал это делать? Израненный до полусмерти, я тонул. Конец очевиден. Ох, Топлюша, за что же я так жесток к тебе?..

  Даже если Павел и "Ко" не свалили с острова, они сделают это, в ближайшее время, а мне ещё надо прийти в себя. И как уплыть мне? Да и, чёрт возьми, каким способом я собрался мстить? Кроме ножа и одежды у меня ничего нет. Ни денег, ни арбалетов, ни даже огнива, только четыре зелья на поясе, по два каждого вида. Первый попавшийся моб с радостью мной пообедает. А они, сволочи, стали куда серьёзней, я даже не уверен, что справлюсь с одним.

  Месть отпадает? Думаем дальше.

  Бросить всё, постараться влиться в пати... Нет. Срал на все эти пати. После такого... В общем, нет, никуда вступать я не буду. Пока, потом придётся.

  Бросить всё, идти в одиночку. Нет. Про опасность мобов я уже думал, не говоря уже о том, чтобы выполнять квесты. Тем более, я просрал все осколки молота.

  Квесты, значит, нет. Мобов бить особо не получится, возможно тех, что послабее, да и то не в таком темпе, как в пати. Гая, судя по всему, не поможет. Впрочем, она и так уже помогла. А значит, напрашивается один-единственный выход.

  Множитель за убийство игроков. Игроки полезны. У них есть деньги, зелья, шмот, который можно продать. Хочу ли я убивать? Не слишком. Другие игроки мне ничего не сделали. Кроме нескольких ублюдков, которых руки так и чешутся пришить. А значит, придётся догонять, придётся мстить. Не скажу, что рад. Но и не печалюсь.