- ...И в этот счастливейший день, соединивший меня с Годэ, огорчает меня лишь то, что неотложные дела заставляют меня покинуть Иллирию еще до наступления вечера. Сколь злая ирония - в эту долгожданную ночь я буду находиться вдали от моей супруги. Загладить столь великую вину будет непросто, но, надеюсь, я заслужу ее прощение впоследствии...

Я, дождавшись, когда он займет свое место рядом со мной, несмело спросила:

- Как? Вы уезжаете сегодня?

- Не стану же я мешать встрече своей дорогой жены с ее преданным поклонником, - саркастично ответил Ремо. - Пусть знает, что сегодня меня не будет в городе. Осторожностью Вико никогда не отличался, ведь это качество сопутствует уму, но даже он заподозрит неладное, если окажется, что ты можешь отправляться на свидания, когда заблагорассудится, а я смотрю на это сквозь пальцы. Сегодня ты воспользуешься моим отсутствием, слугам будет чем заняться, когда гости разойдутся... Думаю, это не покажется ему столь уж странным - не впервой тебе сбегать из дому, пользуясь темнотой.

- Вы хотите, чтобы мы с ним встретились сегодня? - мои помертвевшие губы едва шевелились.

- А ты думала, что я посвящу воплощению своей мести годы? - Ремо не скрывал, как доволен тем, что у меня не получилось скрыть свои чувства. - Разумеется, чертовски занятно наблюдать за вами двоими, но одного дня, преисполненного тоскливых взглядов и вздохов, вполне достаточно. К ночи мы покончим с этой нелепой историей, которой я и без того занимаюсь в ущерб куда более важным делам. Признаю, что ты уязвила меня своей изменой, Годэ, и куда сильнее, чем я мог предполагать, иначе я давно бы разрешил наш с ним спор.

Заметив, что лицо мое исказилось, Ремо сжал мою руку и жестким тоном, отрезвляющим не хуже оплеухи, произнес:

- Исполняй свою роль как положено, дорогая моя жена, если хочешь расстаться со мной по-доброму. Даже если ты выполнишь мои указания, решение отпустить тебя будет продиктовано лишь моей доброй волей. Если же ты нарушишь мои планы, то и тени надежды у тебя не останется.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как попытаться придать лицу выражение спокойствия. Уж не знаю, хорошо ли у меня получалось, но больше Ремо ничего говорить мне не стал. И в самом деле, мы слишком долго перешептывались, позабыв о гостях, которые с трудом скрывали недоумение от такого поведения новобрачных. Впрочем, судя по особому выражению женских лиц, многие сочли это признаком крайне близких и теплых отношений между супругами. То, как скандально была совершена наша помолвка, подтверждало догадки гостей и заставляло их лукаво поглядывать на Ремо, от которого никто не ожидал подобной страстности и подверженности чувствам.

Зазвучали поздравления, облекая эту мысль в разные слова. Ремо принимал их с благосклонностью, остроумно отвечал на них и очаровательно улыбался, демонстрируя, что сегодняшний день стал едва ли не счастливейшим в его жизни. Не забывал он и время от времени упоминать свой отъезд, который вскоре стал предметом для бесконечных шуток - в самом деле, не забавен ли бедняга-муж, вынужденный покинуть жену в первую брачную ночь?.. Я лишь бледно улыбалась, торопливо отпивая вино, когда мне казалось, что вот-вот не смогу сдержать рыдание. Стоило мне только посмотреть на Вико, как остатки рассудка меня покидали - нас словно затягивало в водоворот тьмы, где не было ничего, кроме осознания, что нам не спасти друг друга. "Неужели это тоже любовь? - спрашивала я сама у себя. - Неужели она бывает такая горькая и темная?".

Если бы мне предстояло сейчас честно и твердо ответить, люблю ли я Вико, то вряд ли у меня бы получилось. Я точно знала лишь одно - мне невыносимо больно из-за того, что он погибнет по моей вине. Но было ли в моем сердце что-то другое?.. В тот момент, когда он требовал у меня ответа на вопрос о чувствах, которые я испытываю к нему, в моей голове звучал беспощадный голос: "Ты могла бы быть с ним счастлива, повстречайся вы при других обстоятельствах и имей другое прошлое. Но в этой жизни вам суждено испытывать только тоску от осознания этой истины". Тогда мне просто хотелось утешить его, точно слова его о безнадежной любви относились не ко мне, а к другой женщине, которую я даже не знала. Но сейчас, когда я при каждом взгляде на Вико испытывала боль и нежность, сожаление и желание прикоснуться хоть на мгновение к его усталому лицу... Возможно, я и впрямь полюбила его?..

- Пожалуй, пришло время воодушевить нашего несчастного влюбленного, - тихий голос Ремо прервал мои тягостные размышления. - Сделай все, как следует, дорогая.

- И как мне надобно поступить? - зло огрызнулась я. - Объявить во всеуслышание, что я приглашаю понтифика встретиться со мной вечером в уединенном месте?

- Побереги свои прекрасные зубки и не показывай их лишний раз, - с недоброй улыбкой посоветовал мне Ремо. - Конечно же, мы поступим по-другому. Брана уже собираются откланяться, Рагирро поперек горла все здесь происходящее, он уже который раз порывается покинуть наш веселый праздник. Как только он объявит, что его семейство вынуждено попрощаться со столь гостеприимным домом, я скажу, что моя богобоязненная жена скромно просит понтифика благословить ее, раз уж он оказал честь своим визитом. Ты подойдешь к Вико, поцелуешь ему руку и встанешь на колени - пусть прочие гадают, что за голоса надоумили на подобное. Тебе же надо незаметно передать Вико записку и сопроводить ее выразительным взглядом.

- Но я не писала никакой записки...

- Конечно, не писала. Ее написал я. Он ведь не знает твоего почерка, в твоих вещах не нашли ничего, указывающего на то, что вы состояли в переписке.

- И что там написано? - голос мой дрогнул.

- О, там содержится трогательнейшая мольба встретиться с тобой в Эдан-Бри, ты должна помнить это живописное место, - хмыкнул Ремо. - Остальное уж не твоя забота. Я отдам тебе ее, когда ты встанешь из-за стола, и упаси тебя господь попытаться незаметно выбросить ее по дороге, равно как и подать Вико какой-либо знак. Если я заподозрю хоть что-то неладное, тебе несдобровать.

После этого снова наступил черед обмена любезностями с очередным гостем, произносящим многословный тост, я же беспомощно смотрела на тарелку, стоящую передо мной. Мне так и не удалось съесть ни кусочка еды, от вида которой на меня накатывала дурнота. Однако вилка, лежащая рядом с тарелкой, вдруг вызвала в памяти неясное воспоминание, беспокоящее мой ум. Я невольно посмотрела на свою руку в красной перчатке и поняла, что же за смутный образ возник в моей голове - то был случай за столом в доме Эттани, когда я намеренно ткнула себе вилкой в палец, чтобы сбежать из-под взгляда Ремо. "На красном кровь не будет видна, - прозвучал в моих ушах ясный голос, - а записка испачкается, и Вико поймет, что дело неладно".

Я как можно непринужденнее провела рукой по волосам, точно поправляя выбившуюся из прически прядь, и незаметно вытащила острую шпильку. Продолжая улыбаться гостям, я опустила руки под стол и проткнула шпилькой ладонь левой руки несколько раз. Было больно, но я знала точно, что не выдала себя и улыбка моя не дрогнула. Шпильку я бросила себе под ноги.

Между тем, Рагирро Брана и в самом деле решил, что уделил достаточно времени свадьбе господина Альмасио, чтобы речи об обострившейся вражде семейств не зазвучали слишком громко. Он с достоинством подал знак, что желает сказать следующий тост, и когда все внимание обратилось к нему, произнес короткую речь, в которой желал нашему союзу долгих лет счастливой жизни. Закончил же он ее словами: "...Увы, срочные дела в городе требуют моего немедленного присутствия. Раз уж господин Альмасио и сам не сумел избежать необходимости покинуть дом в столь неурочное для этого время, что уж говорить о прочих. Надеюсь, это не станет причиной для обиды, ведь жизнь и без того преисполнена поводов для разногласий".

Конечно, тост этот был оскорбителен, но никто не ждал другого от господина Рагирро, каждое движение которого выражало неприязнь к хозяину дома. Ремо выслушал эти слова, не моргнув глазом, и поблагодарил Брана в чуть более теплых выражениях.