Каждое его слово било точно в цель. Если бы только он произнес эту речь раньше, до того, как я узнала о печальной судьбе всех его жен!.. Я бы точно не поверила никаким дурным словам о господине Альмасио и сейчас бы, возможно, испытывала чистую, ничем не замутненную радость от мысли о нашей скорой женитьбе. Пусть, пусть потом я узнала бы горькое разочарование, но, быть может, возможные минуты счастья стоили того?.. Даже сейчас я испытывала замешательство - никогда еще мне не хотелось так поверить человеку, никогда еще меня не опутывали так ловко... Или я запутала себя сама?.. От растерянности я то и дело сбивалась с шага, не говоря уж о том, чтобы сочинить любезный ответ. В ужасе я поняла, что не смогу долго противостоять господину Ремо, который с легкостью угадывал все мои мысли и произносил именно те слова, которые я робко мечтала некогда услышать.

- ...Я намерен поговорить с господином Эттани сегодня насчет даты нашей свадьбы. Не вижу смысла затягивать, - говорил господин Ремо, - ведь ваша жизнь в родительском доме не слишком весела.

Я лишь кивала головой, не в силах собраться с мыслями. Обаяние господина Ремо было почти гипнотическим, голос - мягким и завораживающим. Когда он звучал, другой голос, эхом откликающийся в моей памяти - голос Вико Брана, предупреждающего об опасности - становился почти неслышным. Как можно было не поверить глазам господина Ремо, так напоминавшим мне глаза моего покойного мужа?..

- Да, и еще, Годэ, - вдруг в тоне появилось нечто, царапнувшее мой слух и заставившее прийти в себя. - Не заплетайте больше косы. Я хочу видеть вас такой, какой вы были вчера.

Увы, когда господин Ремо Альмасио произносил: "Я хочу", притворяться у него выходило значительно хуже.

...Я очень хотела подслушать разговор господина Ремо и Гако Эттани, который они завели в библиотеке после того, как мы вернулись с прогулки, но не сразу мне удалось пробраться во внутренний дворик. То госпожа Эттани, не зная, чем себя занять в отсутствие предсвадебных хлопот, попадалась на моем пути, то кто-то из служанок прибирался в гостиной, и в итоге, когда я, наконец, заняла знакомое место у окошка библиотеки, господин Гако и Ремо Альмасио давно уж обсудили дату свадьбы и все к ней прилагающееся. По крайней мере, так я решила, заслышав, что они то и дело поминают фамилию Брана, мое же имя не звучало ни разу - в этом я могла бы поклясться. Вначале, когда я поддалась приступу досады, слова эти меня не заинтересовали - мне показалось, что речь вновь сведется к тому, как возмутительно поведение Вико и сколь мало Рагирро Брана уделяет внимания проделкам своего сына, что было слышано мной уже не раз и заставляло разве что удивляться тому, сколько времени мужчины тратят на пустые обсуждения третьих лиц - а потом еще и попрекают женщин подобными же привычками. Я ненадолго отвлеклась, заприметив, как утоптана земля в этом укромном уголке между двумя густыми кустами азалий и пышным можжевельником, где так хорошо было слышно, что происходит в библиотеке. Видимо, не только я пользовалась возможностью разузнать побольше о планах господина Эттани, затаившись у окна.

Выходило, что сейчас я заняла место того самого шпиона, благодаря которому Вико Брана был осведомлен о событиях в доме Эттани. Что ж, сегодня ему не повезло. Со вздохом я вновь напрягла слух, пытаясь разобраться, о чем сейчас переговариваются господин Гако и господин Ремо. Говорили они все тише и тише, так что я невольно заподозрила дурное и мысленно отругала себя за то, что легкомысленно тратила время, разглядывая землю да обломанные ветви кустов. Тон господина Гако свидетельствовал о немалом испуге, а господин Альмасио внушал ему что-то, жестким и непреклонным голосом, временами меняя интонации на ободряющие. Наконец, я смогла расслышать хоть что-то, кроме постоянно повторяющегося имени понтифика, и от слов этих мне показалось, будто я упала навзничь в холодную воду. "Мы долго выжидали, - говорил господин Ремо моему отцу, - и вот, наконец, время пришло - мы избавимся от проклятого Вико, а затем и от прочих Брана!".

Какую же недалекость пополам с гордыней я проявляла, когда рассуждала о намерениях господина Ремо, точно весь мир замкнулся на мне - существе, годном стать игрушкой, но отнюдь не главной целью. Должно быть, господин Альмасио посмеялся бы, узнав, что я всерьез полагала, будто обсуждать он способен только мою персону. Я совсем забыла, что главным предметом сделки, заключенной между домами являлась вовсе не Флорэн, и уж тем более не я, а власть в Иллирии. Беспомощно я слушала перечисление фамилий знатных господ, которые тоже должны были участвовать в свержении Брана - и ничего не понимала, кроме того, что завтра вечером многие из них тайно придут в дом Эттани, чтобы сговориться о своих общих действиях. Гако Эттани проявлял несмелое недовольство тем, что заговорщики собираются под его кровом, но господин Ремо без особых усилий переубедил его, объяснив, что за домом Альмасио неусыпно следят, а дом Эттани расположен в столь оживленном месте, что даже опытный соглядатай не сможет опознать средь потока горожан гостей Гако за те доли секунды, что потребуются им для входа в дом.

- Уверены ли вы, что среди ваших слуг нет людей Брана? - спросил господин Ремо.

- Я отпущу всех слуг из дому в этот вечер, сославшись на канун праздника, ответил господин Эттани. - Останутся лишь двое, в преданности которых я не сомневаюсь.

В самом деле, приближался самый важный осенний праздник - день Возвышения Божьих Земель. Согласно преданиям, именно в этот день более трехсот лет назад благочестивые служители бога изгнали из Южных земель магов и чародеев, благодаря чему на наш край спустилось благословение господне, присутствующее здесь и поныне. В чем оно заключалось, доподлинно никто не знал. Что в Южных землях, что в Западных, что в Восточных случались и войны, и наводнения, и неурожаи, а ради того, чтобы вырастить на полях достаточное количество хлеба, южанам приходилось проливать столько же пота, сколько и их собратьям из других краев. Но рассуждать о подобном вслух, разумеется, не стоило.

Из всего подслушанного пользу я могла извлечь только из новости, что завтра господин Ремо не появится в доме Эттани до вечера. Как следует распорядиться остальными знаниями, мне было невдомек, и бедный мой недалекий ум пребывал в смятении.

На следующий день поутру все члены семьи Эттани витали в своих мыслях, с трудом возвращаясь к реальности, когда она того требовала. Госпожа Эттани, вынужденная взять на себя хлопоты теперь и о моей приближающейся свадьбе (а назначенной она оказалась на первый день зимы), окончательно впала в ипохондрию и начала по совету доктора принимать настойку каких-то трав, придающих ей вялость и сонливость. Господин Эттани был напуган тем, что в его библиотеке соберутся заговорщики, и разрывался между желаниями рискнуть ради большого куша или же отказаться от участия в плане господина Ремо - но, разумеется, при этом понимал, что отказ этот принят не будет ни при каких обстоятельствах. Я же не могла решить, о чем мне сейчас следует волноваться более, ведь куцего ума моего не хватало на то, чтобы увидеть ситуацию целиком и понять, какое место я в ней занимаю. Интуиция мне подсказывала, что заговор этот дурно отразится на моем положении, пусть даже мне не дано было разгадать, в чем же заключается связь между моей жизнью и жизнью Вико.

Завтрак я закончила в твердой решимости узнать, что же будет происходить сегодня вечером в библиотеке. Для этого мне следовало попасть внутрь нее, ведь полагаться на то, что заговорщики будут легкомысленно озвучивать свои секреты при открытых ставнях, было бы наивно.

Всего один раз я удостоилась чести войти в библиотеку дома Эттани и смутно помнила ее убранство. Однако, если верить моим воспоминаниям, то была большая комната, в которой просто обязаны иметься уголки, где можно затаиться.