На Бакинском рейде «Деятельный» подошел к пароходу белых принимать капитуляцию. Там нашлись и знакомые по старому флоту. Едва успев срезать погоны, они спрашивали: не расстреляют ли большевики?.. На берегу для добровольно сдающихся устроили сборный пункт. Исакова назначили председателем комиссии по отбору бывших офицеров флота на красные корабли. За пригодность и надежность каждого он отвечал головой, отбирал, полагаясь на совесть, чутье, и все равно выслушивал укоры: «потакаешь своим».

Какие там «свои»! Сломленные люди, называют себя патриотами, а сами сражались против своего народа в союзе с теми, для кого борьба с красными — удобный повод расчленить и колонизировать огромную страну. Теперь одни лебезят и тянутся перед недавним черным гардемарином, другие отвечают сквозь зубы красному мичману. Он не испытывал ни злорадства, ни чувства мести — только презрение, жалость, удивление. Какая все же пропасть легла между его прошлым и настоящим…

Трудно в короткой беседе отличить фальшь от искренности, но из восьми отобранных для боевой службы «ценных, как сказано в его рапорте командующему, специалистов, разочаровавшихся в белом движении», семеро служили честно десятки лет, только один изменил слову и вернулся к белым.

Потом под Энзели он принимал капитуляцию англичан. Их, казалось, больше, чем поражение, чем посрамление британского флага перед красными, страшила потеря престижа перед собственными солдатами и матросами, особенно из колоний. Не перекинется ли революционная зараза отсюда, из России и с Кавказа, в Индию, а то и на другие земли всемогущей Британской империи?! «Все мы были воспитаны на представлении об Англии, как о стране передовой цивилизации, — записал в своем дневнике командир «Деятельного». — Особенно в старом российском флоте было развито увлечение всем английским. В результате биографию адмирала Нельсона знали лучше, чем жизнь и дела адмирала Ушакова, и Нельсон, а не Ушаков служил образцом для подражания… Нашему поколению на многое открыла глаза мировая война. Но окончательно свалились все маскировочные покровы с английских политиков и военных после Октябрьской революции».

Войны для всех кончаются в день заключения мира. Даже для побежденных. В гражданской войне мы не могли стать побежденными — нас как Советской республики попросту не стало бы. Побежденными оказались те, кого красные вышибли из пределов страны. Исаков по праву мог считать себя одним из победителей — к X годовщине РККА Реввоенсовет Морских сил Черного моря наградил его портсигаром с надписью, равной ордену: «Герою гражданской войны».

Войны в день победы заканчиваются для всех, кроме саперов и минеров флота. Исаков заслужил репутацию опытного специалиста траления и заграждения. Его вернули на Балтику.

Матросы «Деятельного» провожали его как боевого товарища. В Баку на регистрации его брака с Ольгой Васильевной Левитской свидетелями были делегаты экипажа, среди них и рядовой Владимир Филиппович Трибуц, будущий адмирал, командующий Балтфлотом. Исаков ценил, что матросы пришли на его свадьбу и что акт регистрации имел № 1 — первый в советском Азербайджане.

На Балтике знакомый комиссар спросил его:

— Пойдете командовать «Якорем», товарищ мичман?

— Пойду, — сразу ответил Исаков, понимая, чем вызван вопрос: на «Якоре» еще не забыли предательства мичмана Моисеева. Трудно будет Исакову, но не впервой, справится и на шестом в своем послужном списке корабле.

Прозвище «суп с клецками», приставшее к Финскому заливу в Великую Отечественную войну, возникло после гражданской. Работы пахарям моря и тогда хватало. Не только российский, германский и британский флоты начиняли минами залив, этим занималось и «морское управление» Юденича, и худосочный флот буржуазной Эстонии. «Якорь» тралил до ледостава, очищая от мин первый фарватер с капиталистического Запада на красный Восток.

Кончив траление, Исаков передал «Якорь» Ивану Григорьевичу Карпову, раньше — второму штурману «Полтавы», а сам принял должность старпома на эсминце «Победитель». Всего на три месяца: к концу года он уже на «Изяславе», возвращенном из резерва в строй. Еще не прошло и четырех лет после его назначения на «Изяслав» ревизором, а теперь он командир корабля. Вернулся не один, у трапа встретили старые друзья:

— Здравствуйте, товарищ командир!

— Здравствуйте, товарищи военморы!

Маршал Жуков говорил, что каждый командарм должен уметь командовать полком. Должен через это пройти.

Каждый адмирал должен, очевидно, легко управляться с кораблем. В море — в любую погоду. И в гавани — в самой тесной. Значит, каждый адмирал должен уметь швартоваться. Или скажем так: каждый флагман. Было такое звание в Красном Флоте в ту эпоху, когда в Красной Армии существовало звание «командарм» — не должность, а воинский ранг.

Исаков стал флагманом сорока двух лет от роду — через два десятилетия после выпуска мичманом из ОГК. «Моя фортуна, о которой я мечтал с малых лет, — писал он незадолго до смерти, — сделала из меня моряка и довольно быстро продвигала по служебной лестнице. Однако казалось, что она мчалась быстрее, чем нужно, и, очевидно, боком, так как за каждый бросок вперед… мне приходилось расплачиваться слишком дорогой ценой».

Расплачивался с первого шага. Он, южанин, полюбил Балтику, не раз уходил на другие моря, но всегда возвращался к ней. Балтика стала ему и матерью и мачехой. Еще в гардемаринах пришлось перебороть себя и скрыть, как неуютна ему северная зима. Он учился так владеть собой, чтобы окружающие не замечали, как ему худо. На Тихом во время практики держал марку в самых неистовых штормах. В Ледовом походе десять суток, если не больше, не уходил с палубы, сильно простыл, но какой старпом, да еще молодой, позволит себе передышку. Все кругом простужены, все ослабли, все недосыпали, и было бы странно в такое необыкновенное время старпому жаловаться на насморк.

Служить старпомом не легко. Николай Герасимович Кузнецов, нарком и главнокомандующий ВМФ СССР до конца Великой Отечественной войны, писал, что «никто так не врастает в повседневную жизнь корабля, не чувствует ее пульса, как старпом». У него «почти нет свободного времени. Днем и ночью к нему заходят в каюту, ни у кого и мысли не возникает, что кончился рабочий день и старпому надо отдохнуть»… Но то — старпом в мирное время. Исаков прошел эту школу в жерновах гражданской войны. Разруха, голод, несусветная бедность, людей мало, юнцы, энтузиасты, готовы умереть за мировую революцию, но сплошь неграмотны. А обучать их некому, негде и некогда. Ни одному старпому в мире не приходилось, наверно, обучать матросов морскому порядку и навыкам в бою, да еще грамоте по букварю, что стало в молодой республике революционным действием.

Бывает, человек на всю жизнь остается старпомом, даже возвысясь в чинах и должностях. Исаков взял от этой должности блестящую морскую выучку и культуру, отличающую человека, воспитанного в строгом распорядке дня и ночи по тем неписаным законам совместной жизни соплавателей, без которых не может существовать экипаж. Наверно, практика старпома развила и его способности организатора — в полную силу они проявились позже в штабах. И еще — выдержку при любых физических и моральных испытаниях.

На «Изяславе» он чаще других ходил в плавания. К сожалению, дальше Копорья и Лужской губы некуда было ходить.

Когда на флот пришло первое комсомольское пополнение, Ю. Ф. Ралль, известный моряк и педагог, в статье «Как поднять морскую подготовку в географических условиях Балтийского моря» писал, что обучить моряка-гражданина и моряка-специалиста теперь легче будет, но сложно выработать моряка, любящего водную стихию, если молодые привыкают к пресной воде Невы и Петергофского рейда. Одной теории и энтузиазма мало. Необходимо оторвать благодаря разным неблагоприятным условиям «прилипший к Маркизовой луже флот и внедрить сознание как внутри него, так и повсюду, что мы не являемся случайными гостями на волнах Балтики».