Не став затягивать этот вопрос, отправился на разговор к Коростеню. Этот хрен, после моего лечения стал бурно активным. А после ряда побед над киевскими дружинниками, так и вообще обнаглел. Как только я заикнулся о своей идее похода на Киев, как он впал в прострацию и на его морде появилось мечтательное выражение.

— Эй, Коростень! Вернись на землю, — хмыкнул я.

— Чего? Куда вернуться? — удивился он.

— Да морда у тебя мечтательная такая стала, как будто в небесах паришь, — ответил я, — О чём задумался‑то?

— Ну, дык, Киев‑то город большой, — ответил Коростень, — Это сколько там добра‑то скопилось? Вот я и подумал, нам для нашего города, оно очень даже не лишним будет.

— Ты чего? Совсем перегрелся? — покачал я головой, — Я же не грабить зову, а князя вразумить, да его бояр. Что бы к нам не совались. Я бы и сам их наказал, но с дружиной интересней.

— Так, а я про что? Сам же знаешь, дружина должна кормить князя, а не князь дружину. Вот пойдёшь с дружиной, она значит, на прокорм себе и наберёт добра, — возразил Коростень.

Рациональное зерно в его рассуждениях было, нужно признать. Мы туда что, бесплатно пойдём? Город весь грабить мы не будем, но вот князя и бояр пощипать, так это мне очень даже по душе. Так‑то, у меня и своих воинов было в достатке, с которых я клятву верности получил — считай, навечно. Но, они сейчас были на балансе города, так что, надо было этот момент с Коростенём утрясать. Ну и ещё людей кликнуть, большой толпой интересней было идти. Тут силу уважают. Ну и, исходя из меркантильных планов Коростеня, награбленного добра больше утащим. Хотя, потери ожидаются большие, о чём я ему и сказал.

— На всё воля богов, — пожал плечами Коростень, — Погибнуть в бою, это честь для любого мужчины. Да и проводишь ты их в Ирий сам, если погибнут. Нигде не заплутают, все про то знают. Так что, не думай про это.

Вот тебе и на… Меня тут уже за 'потустороннего проводника' держат. Сколько я тут прожил, но так и понял до конца местную культуру. Фаталисты все, конченные фаталисты.

По примерным подсчётам, в поход пойдут примерно пятьсот воинов. Почти три сотни моих и две сотни горожан и отроков. А сколько реально соберётся, кто его знает. После такой убедительной победы и красочных похорон, народ окончательно поверил в 'светлое будущее' и горел энтузиазмом 'пойти и наказать' Киев. Ну и пограбить маленько. В победе никто не сомневался.

Сами сборы заняли около трёх дней, выехали поутру. Деньки были жаркие, поэтому ехали неторопливо. Все были на конях, при оружии и бронях. Спасибо варягам — снабдили с запасом.

Хотя в прошлом сражении я и не использовал магию, но в предстоящем штурме придётся. По моим планам, всё должно быть грозно, красочно и напоказ. Киевская власть должна для себя уяснить, что нас трогать — опасно для здоровья. Ну и для кошелька…

— …самозванец, называющий себя Духом Леса! Слуга Чернобога! Убийца! — с пеной у рта вещал с крепостной стены какой‑то лохмато — бородатый дедок, размахивая здоровенным посохом.

Не спеша, с перекурами, наше доблестное войско добралось до Киева за неделю. Конный одиночка доехал бы и за четыре дня, я бы на лапах добежал и за два. Но с такой толпой колхозян, это было не реально. Я для них хоть и авторитет, то такую ораву народа заставить торопиться — задача почти нерешаемая. Сначала они собирались, телеги ремонтировали, оружие готовили. Потом два часа из города выезжали… Это же надо на дорожку выпить, с жёнами попрощаться, ну так, вообще поговорить перед отъездом. Пока выезжали, я вздремнуть успел. Потом ехали… Не спеша.

Я сначала психанул, а потом подумал, а какого собственно хрена? Никуда от нас Киев не сбежит. Плюнул на всё и в образе собаке в свободное время носился по лесу, проверяя дорогу — вдруг засаду нам организовали? Неа, не организовали. Толи воеводы нормального у них не нашлось, толи ещё какая причина, но засаду нам киевляне не додумались устроить. Так и ехали, по пути поедая и выпивая набранный провиант.

Вот и добрались. Киев встретил нас открытыми воротами, в которые мы попробовали сходу въехать. А вот нихрена! Стража вовремя спохватилась и ворота закрыли, потом начали орать — кто такие и зачем приехали? Ну, мы особо и не скрывали, так им и ответили честно, глядя в глаза — что приехали Киев воевать и контрибуцию поиметь за грубые наезды на наш город. Они там сильно изумились, долго совещались, ну а мы, отъехав за пределы прицельной стрельбы из лука, расположились на стоянку.

Местность была совсем не пустынная, поэтому, постепенно у ворот собирался разный местный люд, как пешком, так и на транспорте. Естественно, возникали вопросы — а чего стоим и кого ждём? Наше войско, в пятьсот рыл, всерьёз никто не воспринимал. Нет, толпа солидная, но что такое пятьсот воинов — против стольного града Киева? Плюнуть и растереть. Поэтому, выяснив обстоятельства, ожидающие зрители, стали располагаться в отдалении, предвкушая бесплатное зрелище.

Ну а мой воевода, стал раздавать распоряжения — кому где стоять и чем заниматься. Так как Сармат уехал за своими соплеменниками, временно его обязанности исполнял один из воинов по имени Дымок. Не знаю, каков из него командир, но выражается он красиво. Чего стоит одна его фраза — 'Кто будет стоять не там, где ему сказано, тот будет иметь бурную ночь с толстой, старой женой любимого конюха киевского князя'. Я даже на несколько секунд подзавис, обдумывая всю глубину мысли, которую вложил Дымок в своё выражение. Судя по лицам отроков, остальные тоже сильно задумались. Поэтому стояли там, где их настигло это мудрое изречение. Глядя на них, Дымок одобрительно кивну — результат достигнут.

А потом на стены Киева пожаловало высокое начальство…

— …и постигнет тебя кара небесная! Богохульник! Христопродавец! Гореть тебе в Гиене огненной! — орал второй бородатый мужик, одетый в знакомую рясу.

— А это ещё кто? — изумлённо спросил Еруслан, глядя на поповскую рожу, — Что‑то не пойму чей это жрец.

— О… А это, Еруслан, жрец нового бога, — ответил я, — Безымянного, иноземного бога. Для которого другие боги не существуют, а все люди являются рабами.

— Это как так? — удивился Еруслан, — Как так безымянного и почему рабами?

— А вот так, — хмыкнул я, — Это у них такой бог, типа он так велик, что ему имя не нужно. А все люди должны безропотно исполнять волю — таких вот жрецов, вроде как он говорит их устами. Для этого бога все люди — покорное стадо, а он его пастух. Короче, не забивай себе голову. Плохой это бог и слуги у него поганые.

Я сплюнул себе под ноги, Еруслан подумал и тоже сплюнул. После чего мы ещё какое‑то время слушали гневные выкрики в наш адрес от разных деятелей религиозных конфессий и особо приближённых к княжескому престолу лизоблюдов. Подумалось, что сейчас перед лицом общего врага, попы и жрецы вместе, а как притихнет — начнут козни друг другу строить. Да мне пофиг. Я уже решил, что христиан щадить не буду. Лишние они тут, сильно лишние.

— Еруслан, видел этого раба божьего? Так вот, таких как он — не щадить. И тех, кто в его бога верует, тоже не жалейте. Дома их молельные разрушайте, всех кого с крестами на шее увидите — под нож. От мала до велика. Хотя нет… Детей не трогайте, пусть живут. Но взрослых не жалеть. Понял? И ещё, если увидите кто делает такое вот движение, — я перекрестился, начнёт стращать божьей карой, или взывать к жалости — 'За ради бога', рубите без жалости. Это вот и есть те самые — христовы овцы и бараны. Стадо, мать их… Это сейчас их мало, а пройдёт время и запылают костры, сжигая заживо несогласных с новой верой и поплывут по рекам порубленные идолы наших богов — осквернённые прислужниками новых жрецов. Страшное время грядёт, Еруслан, ежели не укоротить этих прислужников Чернобога.

Впечатлённый Еруслан кивнул и пошёл инструктировать войско. А я, сканируя окрестность, ощутил, как за воротами собирается большой отряд, прибывающих киевских дружинников. Значит, скоро будет атака, о чём тут же крикнул Еруслану и остальным.