Однажды вечером Яр-Саныч всё-таки сорвался на Русланчика.

– Чего ты куришь тут везде? У нас в семье никто нигде не курит!

Руслан смотрел телевизор, Ирка строчила на швейной машинке, Галина полулежала на диване с подушкой под спиной и читала сонник.

– А чего ты на него наезжаешь? – тотчас взвилась Ирка.

Яр-Саныча понесло, не разбирая дороги.

– Вместе живёте, оба работаете, так давайте на квартплату! Чего мы с матерью-то вдвоём и за электричество платим, и за всё!..

– Ты ещё заработай, чтобы платить-то, папаша, – буркнула Галина.

Руслан встал, не снисходя до оправданий, и с сигаретой отправился на кухню, где за столом готовила уроки восьмиклассница Танька.

– Хочешь, чтобы мы свалили отсюда, да?! – заорала Ирка.

– Помалкивал бы вообще! – добавила Галина. – Молодым помогать надо, а этот всё ходит, ходит, как сыч, сам себе не рад, – Галина противно сморщилась, изображая недовольное выражение лица Яр-Саныча.

Яр-Саныч обомлел: обе бабы объединились против него за Русланчика!

– Заткнитесь!.. – дрожа голосом, крикнул Яр-Саныч.

– Раскомандовался тут! – с презрением ответила Галина. – Ведёрко сзади подвесь, а то песок от крику посыпется.

– Папка, не мешай людям жить, – с сердцем посоветовала Ирка. – Если сам ничего не можешь, так не лезь, где нормально. Никто тебя не обижает.

Семья не подчинялась Яр-Санычу, и на работе тоже всё было не так, как должно. Яр-Саныч не понимал, почему нет результата, почему всякий раз всё катится не в ту сторону, ведь он-то делает правильно. Раздражение его лишь возрастало. И реально управлять он мог только младшей дочерью – Танькой. Но в марте 1991 года Танька сбежала из дома. Ей было пятнадцать лет.

Танька отпросилась на неделю пожить у одноклассницы, у которой куда-то уехали родители. Танька всегда была тихая и послушная, в семье с ней никаких проблем не случалось: почему бы и не отпустить? Через два дня Яр-Саныч встретил на улице эту подружку-одноклассницу, спросил, как дела, и узнал, что Танька соврала и в эти дни в школе не появлялась.

Таня была девочкой незаметной, серенькой, обычной: училась средне, ничем не выделялась, косичка будто мышиный хвостик. В классе её никто не обижал, но и её отсутствия тоже не замечали. Она всегда была где-то сбоку, во втором ряду, в безликом числе прочих. Она стеснялась чужого внимания, робела напоминать о себе, не умела ни драться, ни плакать. Никому не интересная, Таня жила тайными и бурными переживаниями, причудливыми фантазиями, о которых никто не мог даже догадываться.

Таню, младшую дочь, Куделины родили, когда подошла их очередь на жильё: семьям с двумя детьми давали двухкомнатную квартиру. Танюша знала, что она появилась «ради квартиры», и гордилась этим: всех родили просто так, а её – не просто так. Значит, она необычная, она – неповторимая. Когда родители ругались, она сидела в углу и думала, что ведь квартира-то должна принадлежать ей, а она вот возьмёт и подарит квартиру родителям, чтобы те увидели, как она их любит, и между собой не ссорились.

Таня была младше Ирки на семь лет. Обычно младшим детям достаётся больше любви, чем старшим, но у Куделиных вышло наоборот: Ирка была светом в окошке, надеждой семьи и объектом общих капиталовложений, а Танька… ну, Таньку в качестве подсобной рабсилы включили в деятельность отца и матери по обеспечению жизненного успеха старшей сестры.

Мама занималась с Иркой домашними заданиями, а Таня делала уроки на продлёнке. На день рожденья Ирке покупали настоящий торт, а для Тани мама пекла пирог с вареньем. Тане доставались потрёпанные Иркой платья и куртки, портфели и учебники. Мама ехала с Иркой по путёвке в Геленджик, а Таню отправляли в деревню Ненастье к дяде Толе, пьянице. Таня вообще не выезжала из Батуева дальше Ненастья, не видала ни Москвы, ни моря.

Иркино поступление в институт для семьи Куделиных стало триумфом. Таня тогда перешла в пятый класс, не понимала, в чём дело, но была так захвачена ликованием родителей, что хохотала и прыгала по квартире, будто сумасшедшая, пока не разрыдалась, и её наказали – заперли в тёмной ванной.

К тому времени мать уже была порабощена страстью к огородничеству: участок в Ненастье она засадила картошкой, редиской и ремонтантной клубникой, в парнике с полиэтиленовыми стенками на реечных рамах висели кудрявые плети с огурцами. Мать объявила работу на огороде священным делом, однако Ирка была освобождена от упражнений с лейкой и лопатой и ездила в Ненастье как дачница. Она сидела в раскладном кресле с книжкой, в панаме и чёрных очках, а мать, отец и младшая сестра окучивали и поливали.

Тане было и скучно, и тяжело, но она, доверчивая девочка, верила, что так надо: надо стараться, чтобы Иришка училась на экономиста-товароведа. Без этого семья погибнет. Таня таскала вёдра с водой и носилки с компостом и думала, что она – глупая, ленивая, как говорили мама и папа, ничего из неё не выйдет, но потом, через много лет, Ирка станет знаменитой, встанет перед всеми и скажет: это всё благодаря моей сестре, которая работала за меня.

Когда Ирка бросила институт, отец с матерью орали друг на друга две недели. Яр-Саныч впервые не уступил Галине сразу, не согласился, что нынче кооператив лучше института. Впрочем, Галина всё равно утоптала его. Пока родители ругались, Ирка жила у Русланчика в общаге, а Таня две недели провела как в аду, ожидая развода отца с матерью. Она воображала свою разрушенную жизнь после этого развода, искала спасения и загадывала: если она назовёт своих детей Ярослав и Галина, тогда родители помирятся.

Мать не зря заступалась за Ирку, защищала её выбор: Ирка всё более походила на мать, точно её не родили, а скопировали. Обе они стали толстые, энергичные, самоуверенные, только мать – с уклоном в торгашество, а дочь – с уклоном в блядство. Ирка не изменяла Русланчику, но их супружество в многолюдной квартире было каким-то публично бесстыжим, словно разврат.

Ирка выпихала Таню к родителям, и ночью, лёжа на кресле-кровати, Таня слышала в закрытой комнате сестры возню, ритмичное движение и тяжёлое дыхание. Танюша знала, что там творится, – пару раз с девчонками она ходила в видеосалон смотреть порнуху. Всё это было почти невыносимо. От такого вынужденного свидетельства Тане казалось, что Русланчик трахает её рядом с Иркой, и Таня боялась Русланчика, будто насильника.

Старшая сестра и её любовник не оставили Танюше места для жизни, лишили убежища, и теперь Танюша всегда находилась в тесноте чужой деятельности. В большой комнате толкались мама с сестрой и разговаривал телевизор. На кухне и так было не развернуться, но тут всё время кто-нибудь пил чай с бутербродом. Везде курил Русланчик. Вечером возвращался отец и срывал раздражение на Тане, прогоняя её отовсюду, где она примостилась.

Таня надоедала отцу ещё на работе, потому что после школы шла к нему в «Юбиль». В тренерской Яр-Саныча она делала уроки. Здесь не было окон, под потолком с тихим звоном горели голубые люминесцентные трубки, по стенам стояли стеллажи со спортинвентарём, но зато в тренерской можно было уединиться: сюда мало кто заглядывал, а сам Яр-Саныч был в зале.

Потом она отправлялась из «Юбиля» домой, шла одна по страшным чёрным улицам. Острым полудетским-полудевичьим чувством она понимала, что её все обманули. Её родили для квартиры, а у неё нет даже своего угла. Она старалась, чтобы Ирка училась в институте, а Ирка бросила учёбу. Она всем мешает. Она никому не нужна. Её не любят ни папа, ни мама. Что же делать? Тихая Танюша придумала только одно – убежать из дома.

Для Яр-Саныча причиной всех перемен был лично Серёга Лихолетов, к нему на «мостик» Яр-Саныч и побежал просить помощи в поиске Танюши.

Серёга слушал Куделина и вспоминал: да, какая-то девочка-подросток по вечерам сидела в спортзале у стены на скамье возле двери в тренерскую, терпеливо ждала… Скромная, застенчивая, неброская… Никаких примет.

– Саныч, а ты уверен, что она сдёрнула? – осторожно спросил Серёга.