– Моя фамилия Гудвин. Я из «Газетт». Хотел бы снять комнату. С окнами на улицу.

– Ступай, Мария, – бросил управляющий дочери, и она скрылась в темноте. Он повернулся ко мне: – Свободных комнат нет.

– Готов платить сто долларов в неделю, – не отставал я. – Мне заказали статью о том, как выглядит место преступления после трагического происшествия. Стану снимать людей, пришедших поглазеть на траншею. Из окна второго этажа я смогу наблюдать их под нужным углом.

– Я сказал, свободных комнат нет, – изрек он густым грубым голосом.

– Отселите кого-нибудь из жильцов. Двести долларов.

– Нет.

– Триста.

– Нет.

– Пятьсот.

– Вы сумасшедший. Нет.

– Я не сумасшедший. Это вы с ума сошли. От пятисот долларов нос воротите. Как ваше имя?

– Не ваше дело.

– Ой, да перестаньте! Я могу узнать его у соседей или у вон того копа. Что не так с вашим именем?

Он прищурил один глаз:

– С моим именем все так. Мое имя Сесар Перес. Я гражданин Соединенных Штатов Америки.

– Вот и я гражданин. Не сдадите ли мне комнату на неделю за пятьсот долларов, оплата вперед, наличными.

– Я сказал, – он жестикулировал так, что в движение приходили даже плечи, – нет комнаты! Этот человек там мертвый – плохо. Снимать людей из этого дома – нет. Даже если бы есть комната.

Я решил дать волю своей порывистости и идти напролом. Это был тот случай, когда поспешность оправдана, поскольку промедление опасно. Убойный отдел или окружная прокуратура, того и гляди, могли обнаружить, что Йигер был связан с домом. Я достал кое-что из кармана и протянул упрямцу:

– Разберете, что́ тут написано, при таком освещении?

Он и смотреть не стал:

– Что это такое?

– Лицензия. Я не журналист. Я частный детектив, расследую убийство Томаса Дж. Йигера.

Он снова прищурился, сунул мне обратно лицензию, набрал в грудь побольше воздуха и спросил:

– Вы не полицейский?

– Нет.

– Тогда убирайтесь отсюда. Убирайтесь из этого дома! Я уже трем полицейским сказал, что ничего не знаю про человека в яме. И один из них меня оскорбил. Убирайтесь!

– Хорошо, – согласился я. – Это ваш дом.

Я спрятал лицензию в бумажник и положил в карман.

– Но прежде чем уйти, я скажу вам, что́ случится, если вы меня отфутболите. И получаса не пройдет, как в этот дом нагрянет дюжина полицейских с обыском. Они обнюхают здесь каждый дюйм, задержат всех, в первую очередь вас и вашу дочь, сцапают всякого, кто войдет. Потому как я сообщу им, что могу доказать: Томас Дж. Йигер приходил в этот дом в воскресенье вечером и был убит именно здесь.

– Это ложь. Вы как тот полицейский. Это оскорбление.

– Ладно. Пойду кликну копа, что торчит на улице. Он подежурит тут, чтобы вы не смогли никого предупредить.

Я повернулся, готовясь уйти. Сработало! С копами он держался стойко, но я застал его врасплох. Он был вовсе не идиот и сообразил, что и без всяких доказательств я сумею натравить на него полицию.

Итак, я двинулся к двери. И тут он схватил меня за рукав. Я обернулся, увидел, как ходят желваки у него на скулах, и спросил, без всякой враждебности, просто поинтересовался:

– Это вы убили его?

– Вы полицейский, – выпалил он.

– Нет. Меня зовут Арчи Гудвин, и я работаю на частное детективное агентство Ниро Вульфа. Мы рассчитываем заработать на расследовании этого дела. Так мы добываем себе средства к существованию. Поэтому буду честен: мы бы предпочли сами выяснить, почему Йигер приехал сюда, а не перекладывать это на полицию. Но если вы откажетесь оказать нам содействие, мне придется пригласить сюда копа. Так это вы убили Йигера?

Он повернулся и хотел уйти, но я схватил его за плечо и развернул к себе:

– Это вы убили его?

– У меня есть нож, – сообщил он. – В этом доме я имею право ходить с ножом.

– Разумеется. А у меня есть вот что. – Я вытащил из кобуры свой «марли». – И разрешение на него тоже имеется. Так это вы убили его?

– Нет. Я хочу, чтобы пришла моя жена. Она лучше соображает. Пусть придут мои жена и дочь. Я хочу…

Внутренняя дверь распахнулась, и женский голос произнес:

– Мы здесь, Сесар.

Высокая женщина с властным хмурым лицом шагнула к нам, Мария остановилась в дверях. Перес застрекотал по-испански, но жена его оборвала:

– Перестань! Он, чего доброго, подумает, что у нас секреты. При американцах надо говорить на их языке. – Она остановила на мне жесткий взгляд черных глаз: – Мы слышали, что́ вы тут говорили. Я знала, что придут, только думала, что явится полиция. Мой муж – честный человек. Он не убивал мистера Йигера. Мы называем его мистер Дом, потому что это его здание. Откуда вы узнали?

Я вложил «марли» в кобуру.

– Какое это имеет значение, раз я уже все знаю, миссис Перес?

– Да, глупо было спрашивать. Ладно, задавайте свои вопросы.

– Я бы предпочел, чтобы на них отвечал ваш муж. Разговор может затянуться. Нельзя ли нам где-нибудь присесть?

– На вопросы отвечу я. А присесть мы предлагаем только друзьям. Вы же совали мужу под нос пистолет.

– Это я так, похвастать. Ладно, если вам своих ног не жаль, то мне тем более. В котором часу мистер Йигер пришел сюда в воскресенье?

– Я думала, вы знаете.

– Я-то знаю. Но хочу проверить, правдиво ли вы станете отвечать. Если увижу, что юлите и привираете, начну спрашивать у вашего мужа. Или полиция начнет.

Она помедлила минуту:

– Он пришел около семи часов.

– К вам, вашему мужу или дочери?

Она сверкнула на меня глазами:

– Нет.

– Так к кому он пришел?

– Не знаю. Нам это неизвестно.

– Попробуйте еще раз. И довольно глупостей! Я не собираюсь весь день вытягивать из вас правду.

Она смерила меня неприязненным взглядом:

– Вы бывали у него наверху?

– Вопросы задаю я, миссис Перес. К кому он приходил?

– Мы не знаем. – Она повернулась к дочери: – Ступай отсюда, Мария.

– Но, мама, я не…

– Иди!

Мария ушла и закрыла за собой дверь. Оно и к лучшему: не так-то просто смотреть куда надо, а не куда хочется. Мамаша снова повернулась ко мне:

– Он пришел около семи часов и постучал в дверь. Вон в ту. – Она указала на дверь, за которой скрылась Мария. – Поговорил с моим мужем, заплатил ему. Потом пошел к лифту. Мы не знаем, был ли кто-нибудь наверху, пришел ли позже. Мы смотрели телевизор и не слышали, входил ли кто, подходил ли к лифту. Нам этого знать не полагалось. На наружной двери стоит надежный замок. Так что мы и вправду не знаем, к кому он приходил.

– Где лифт?

– Сзади. Там тоже стоит замок.

– Вы спросили, был ли я наверху. А вы были?

– Конечно. Бывали каждый день. Мы там убирали.

– Значит, у вас есть ключ. Давайте поднимемся туда.

Я пошел к двери. Она в замешательстве взглянула на мужа, потом на меня, открыла дверь, за которой исчезла Мария, произнесла что-то по-испански и направилась в глубь холла. Перес последовал за ней, я шагал в хвосте.

У задней стены миссис Перес вынула из кармана юбки ключ и вставила в замок на металлической двери лифта. Вот тебе и на́: еще один цилиндровый замок! Дверь, не то алюминиевая, не то из нержавейки, открылась. Она выглядела абсолютно инородной в задрызганном холле. Как, впрочем, и лифтовая кабина из той же нержавеющей стали, отделанная красными эмалированными панелями с трех сторон. Лифт, правда, был маленький, не то что у Вульфа. Тем не менее поднимался он тихо и плавно. Я так понял, что на самый верхний этаж. Наконец дверцы раздвинулись, и мы вышли.

Перес включил свет, и у меня, во второй уже раз за недавнее время, отвисла челюсть и перехватило дыхание. Случалось мне видеть, пусть и нечасто, апартаменты, владельцы которых просто наизнанку вывернулись, чтобы показать себя, но Йигер перещеголял их всех. Возможно, эффект усиливался по контрасту с обликом трущобного квартала, внешним убожеством дома и нижних его помещений, но эта зала повергла бы вас в изумления, где бы ни находилась.