Кроме того, мог ли кто-то незаметно вынести из дома пакет, поскольку одежда молодой женщины исчезла?

Кстати, спрашивал кто-нибудь у консьержки, нес ли пакет или сверток доктор Негрель, уходя с работы в пять тридцать?

— Ты думаешь, произошел несчастный случай?

Мадам Мегрэ начала увлекаться делом, хотя и прикидывалась равнодушной.

— Все возможно.

— А ты прочел, что пишут о невесте?

— Нет еще.

В той газете, что он читал, это сообщение было напечатано на третьей странице. Поместили и фотографию симпатичной девушки с открытым лицом, одетой в опрятное платье. Она смело, не жеманясь, смотрела в объектив фотоаппарата. Заголовок гласил:

Она не сказала: «Мы должны были пожениться осенью».

Она оптимистически утверждала, что они пойдут под венец именно осенью.

«Мы должны…»

Судя по обширной информации, которую раздобыл Лассань, он не дремал в течение этих четырех дней.

«Вчера вечером мы смогли побывать у нее дома, вернее, у ее родителей, поскольку невеста доктора Негреля живет с ними.

Речь идет о мадемуазель Мартин Шапюи, единственной дочери известного адвоката, мэтра Ноэля Шапюи.

Ни мэтр Шапюи, ни его дочь не чинили препятствий нашей с ними встрече в их квартире на улице Бак, в двух шагах от улицы Сен-Пер.

Более того, адвокат оставил нас наедине со своей дочерью, предоставив ей полную свободу отвечать так, как она хочет.

Сразу скажем, что Мартин Шапюи из числа тех, кого называют современными девушками, но в лучшем смысле этого слова. Став лиценциатом права, она еще год занималась философией в Сорбонне, после чего переориентировалась на медицину и уже третий год посещает соответствующий факультет.

Очень умная, любознательная, она ко всему прочему и хорошая спортсменка — каждую зиму занимается лыжами и даже получила диплом инструктора по физической культуре.

Мадемуазель Шапюи отнюдь не подавлена случившимся и поразила нас своей доверчивостью и почти не исчезающей улыбкой.

— Совершенно верно, Жильбер и я обручены уже шесть месяцев. Минул год, как мы познакомились. Я выждала несколько месяцев, прежде чем представить его своим родителям, и те сразу поверили в него, как и я сама.

— Где вас свела судьба?

— У профессора Лебье, у которого я слушаю курс лекций, а Жильбер работает ассистентом.

— Вы намерены продолжить изучение медицины, чтобы затем работать вместе с мужем?

— Да, таково наше намерение. Я надеюсь помогать ему, по крайней мере, до тех пор, пока у нас не появятся дети. А там посмотрим.

— Вы знакомы с мадам Жав?

— Никогда с нею не встречалась.

— А ваш жених говорил вам о ней?

— Да так, между прочим.

— Он отзывался о ней, как о подруге?

— Вы могли бы быть более откровенным со мной. Я понимаю, куда вы клоните. Хотите выяснить, не была ли мадам Жав любовницей Жильбера.

— Я не осмелился говорить столь прямолинейно.

— Почему же, если этим вопросом задаются все? Это вполне понятно. Жильбер, вне всякого сомнения, имел женщин до знакомства со мной, и я не уверена, что он не знал их и позже. Однако я не ревнива и меня не задевают приключения такого рода. Что касается мадам Жав, то я бы очень удивилась, окажись, что между ними были близкие отношения.

— Почему же?

— Исходя из характера Жильбера. Его больше всего в мире интересует собственная работа.

— Даже больше, чем вы?

— Вполне возможно. Уже много лет, как он мог бы заняться собственной практикой, но предпочитает исследования, которые ведет совместно с профессором Лебье. Деньги для него не имеют большого значения. Он не требователен. Вы же видели его квартиру.

— Я знаю, что вы тоже там бывали.

— А я этого и не скрываю. И уж тем более не скрывала от своего отца. Мы любим друг друга. Осенью — свадьба. Не понимаю, почему я не могу прийти к нему, когда мне того захочется. Мы ведь живем не во времена средневековья. У Жильбера были любовницы, я вам об этом уже говорила. Но он всегда остерегался связей, влекущих за собой всякого рода осложнения и потерю времени.

— Но он мог любить мадам Жав. Сердцу не прикажешь.

— Это я заметила бы.

— Вы не искали встреч с Негрелем после того, как его допрашивали в полиции?

— Я не раз звонила ему. Днем подолгу разговариваем по телефону. Если я сейчас и не хожу на улицу Сен-Пер, то лишь потому, что он предпочитает держать меня, насколько это возможно, подальше от скандальной истории, к тому же возле его дома постоянно дежурят фотографы.

— А как отреагировал на все это ваш отец?

Она мгновение помедлила с ответом.

— Сначала он был раздосадован, поскольку для адвоката всегда неприятно оказаться причастным к подобной драме! Я откровенно с ним поговорила обо всем, и он понял меня — мы с отцом большие друзья. Он предложил Жильберу в случае необходимости воспользоваться его профессиональными услугами.

— Он что-либо ему советовал?

— Я не слушала их разговор, но знаю: если Жильбера опять вызовут на допрос к следователю, папа будет его сопровождать как адвокат.

— Вы встречались с женихом в субботу вечером? Рискну предположить, что вы предпочитаете проводить воскресные дни вместе.

— Нет, я его не видела, поскольку в субботу во второй половине дня уехала с родителями из Парижа за город. У нас небольшой домик в Сенпоре, где мы проводим выходные. Жильбер присоединился к нам в воскресенье утром, приехав с первым же поездом. Машины у него нет.

— Он не выглядел озабоченным?

— Нет. Был такой, как всегда. Мы провели часть дня, катаясь на каноэ, а папа, у которого с утра в понедельник были дела, отвез его вечером в Париж на своей машине.

— Вам доводилось когда-либо навещать жениха во время его работы на бульваре Османн?

— Один раз. Я случайно оказалась поблизости, захотелось увидеть место, где он трудится. Вообще люблю окунаться в атмосферу его жизни, чтобы мысленно быть с ним вместе.

— Вас впустила Жозефа?

— Да, служанка. Правда, тогда я еще не знала, что ее зовут Жозефа.

— Вы ожидали в приемной?

— Да, как клиентка. Там дожидались своей очереди еще двое.

— Вы были в других помещениях. За пределами кабинета для консультации?

— Я побывала всюду.

— Включая жилую половину?

— Нет, я говорю о рабочих помещениях, тех, что расположены слева.

Говорила она без всякого смущения. Тогда мы решили проявить настойчивость:

— Включая и спальню?

Ничуть не покраснев, она ответила, глядя нам в глаза:

— Не только спальню, но и ванную комнату, забитую чемоданами».

Мегрэ передал газету со статьей жене и, пока та читала, исподтишка поглядывал на нее, ибо знал, какой пассаж больше всего привлечет ее внимание. Так и случилось. Дважды или трижды она вздыхала. В конце концов вместо того, чтобы повернуться к нему, она стала смотреть на стоящую под разгрузкой баржу.

— Странная девушка, — наконец прошептала она.

Желая подразнить ее, Мегрэ сделал вид, будто не расслышал.

Прошло еще немного времени, и она спросила:

— Ты согласен?

— С чем?

— Ты разве не прочитал? О ее визитах на улицу Сен-Пер… О спальне… В мое время… — Тут она замкнулась.

Комиссар не хотел доставлять ей огорчения, но тем не менее рискнул напомнить:

— А ты уже забыла тот небольшой лесок в долине Шеврез?

Если Мартин Шапюи не краснела, то мадам Мегрэ залилась густым румянцем.

— Не можешь же ты считать, что это то же самое?

— Почему?

— Но это же было за неделю до нашей свадьбы.