Другой участок под картофелем – далеко, в поле – все еще сохранялся у нас, и на уборку урожая родители тоже брали нас с собой. Ну а ближний огород скоро начал радовать нас первой зеленью: луком, укропом, редиской. Как-то спонтанно на участке появился щавель, который с тех пор не переводился у нас. Со щавелем обычно варились зеленые борщи, в которые, помимо картофеля, моркови, лука, добавлялась фасоль. А еще, в пору года, когда созревал щавель, из дрожжевого теста мама пекла пирожки с щавелевой начинкой. Листья растения промывались, откидывались в дуршлаг, потом на полотенце – для просушки. Затем на кухонной доске деревянной скалкой мама эти листья толкла, чтобы стали мягкими. Складывала в миску и посыпала сахаром. Это и была начинка для пирожков. Жарила пирожки она в чугунном продолговатом казане, который мы называли жаровней, и который можно было накрыть крышкой. Употребляли мы для жарки обычно сало растительное – кулинарный жир светло-молочного цвета, не дававший резкого запаха, чада и не разбрызгивавшийся при нагревании. Уже позднее, переехав жить на Украину, этого продукта я в магазинах не нашла и долго привыкала к применению для жарки не столь диетичного подсолнечного масла, которое, наряду с животными жирами было здесь в ходу.
А летом, когда созревали огурцы, нашим излюбленным блюдом была окрошка, основу для которой – квас – мама делала в летнее время всегда. По очереди, у кого было время, нарезали мелко зелень, отварной картофель, крутые яйца, вареную колбасу, если не было мяса, заливали квасом и заправляли сметаной.
Такие овощи, как баклажаны, кабачки, сладкий перец, а также овощи для консервирования мы покупали.
Также организованно проходила и уборка урожая. Всегда все вместе! И только мама уходила с участка немного раньше, чтобы встретить нас дома вкусным обедом.
123. В Комсомольском заповеднике
Конец мая наш профессор А.П. Нечаев намеревался провести в Комсомольском заповеднике, изучением флоры и растительности которого занималась его аспирантка – Светлана Ш. Научным руководителям и в полевой сезон полагалось курировать своих учеников. Он предложил и мне на эти дни приехать в заповедник в качестве студента-помощника и побыть там до прибытия основной рабочей силы – студенток III-го курса. Чтобы освободить себе эту неделю, мне пришлось досрочно сдать один экзамен и договориться об отработке нескольких практических занятий по агрохимии в более поздние сроки, что я и сделала.
Добравшись до населенного пункта, где базировалась дирекция заповедника, встречаюсь с Андреем Петровичем и Светланой. Втроем мы обследуем близлежащую территорию заповедника. Относится она к бассейну Нижнего Амура, отличается северным обликом, преобладанием темнохвойных пород, то есть ели и пихты. Однако на территории заповедника есть рефугиумы, где сохранились реликты третичного периода. Например, южное вечнозеленое хвойное дерево – тис ягодный, известный своей ценной твердой древесиной. Произрастает также довольно редкая вишня Максимовича. Много других незнакомых мне растений. С флорой заповедника Светлана уже освоилась, и на пару с Андреем Петровичем они быстро называют виды растений по латыни, попадающиеся на пути. С блокнотом и карандашом я иду следом, записывая и досадуя по поводу своих бесконечных вопросов. – Твой этап такой – спрашивать, записывать, запоминать, – успокаивает меня Андрей Петрович.
Закончив свои консультации, Андрей Петрович уехал, и вдвоем со Светланой мы переселились в старый, но пригодный для проживания в летнее время дом. Дней у меня в запасе оставалось мало, а увидеть хотелось побольше. В ближайшие дни большой маршрут намечался лишь у зоолога, штатного сотрудника заповедника – Феликса Робертовича Штильмарка, и мне можно было отправиться вместе с ним. Ф.Р. Штильмарк – охотовед, знаток природы, автор научно-популярных книг и многих научных работ, интересный собеседник. Живя постоянно в Москве, в летний период работает в заповеднике.
Подготовившись к дальней дороге, запасшись кое-какой едой и получив от аспирантки наставления – в какой точке маршрута на что обратить внимание – я, немного волнуясь, ожидала начала похода. Вышли мы с Феликсом Робертовичем рано утром. Сопровождала нас довольно резвая охотничья собака, приученная, однако к таежной дисциплине – не лаять попусту, дабы не спугнуть нужный зоологический объект. В этот раз зоолога интересовали белки. И уж когда прыгавший по веткам прыткий зверек с развевающимся пушистым хвостом выдавал себя, собака, подбежав к дереву, подавала голос, подзывая хозяина. Феликс Робертович вскидывал мелкокали-берное ружье и стрелял. Ему нужно было, настреляв и отпрепарировав определенное количество белок, узнать, что происходит в данное время года с этими грызунами.
Все дальше в лес уводила нас проторенная тропа. Вокруг все зеленело и цвело и лишь в таежной чаще ярких красок становилось все меньше. В течение первых часов маршрута нужное количество белок было отстреляно, и вблизи ручья мы сделали привал. Разместившись поудобнее, Феликс Робертович стал препарировать белок, внимательно разглядывая их внутренности и записывая необходимые сведения. Я тем временем осматривала растительность, не слишком отдаляясь от стоянки. Потом мы развели костер, подвесив над ним котелок с водой для чая. А вокруг огнища наш охотовед разместил насаженные на деревянные прутья свежепотрошенные и помытые беличьи тушки. Довольно скоро беличье мясо стало готовым к употреблению, и мы устроили такой вот охотничий обед. Правда, мне это мясо показалось каким-то «резиновым», и наесться им было никак нельзя. Подкрепившись и попив чаю, мы двинулись дальше.
Послеполуденное солнце ярко светило. Нечастые пологие склоны сменялись равнинной поверхностью. Мы долго шли. В очередной раз поднялись на возвышение. В низине, среди расступившейся зелени леса зияло пустотой огромное пространство выгоревшего леса. Утыканная черными пнями гарь была совсем свежей. Пожары – бич дальневосточных лесов. Особенно часты и опустошительны они весной и осенью, когда подолгу нет дождей и в лесу накапливается много сухих растительных остатков. Лесные пожары, бывает, держатся подолгу, и дым от них, распространяясь далеко, стоит и над расположенными рядом городами. Такое неоднократно происходило и в Хабаровске.
Мы обошли этот участок стороной, сильно уклонившись от заданного маршрута и попав на тоже неожиданно появившуюся лиственничную марь. – То гарь, то марь, – шутили мы сначала. Но когда эти унылые ландшафты стали повторяться снова и снова, наш юмор иссяк. Стало ясно, что мы либо кружим на месте, либо сбились с пути. Дело принимало серьезный оборот, время шло к вечеру.
Вот закончилась гарь, и мы вышли на пологий зеленый склон с разреженно стоящими деревьями. Тут наш четвероногий друг, придя в замешательство, громко залаял и резко устремился в сторону. – Это что-то серьезное, – сказал Феликс Робертович, – просто так он звука не подает. И вдруг с той стороны леса, куда метнулся пес, послышались звуки потрески-вающих веток, и метрах в двадцати от нас как-то очень быстро, почти кубарем пронесся медведь. Живой, настоящий, почти рядом! Застыв от неожи-данности и не успев испугаться, мы стояли, провожая взглядом темно-бурое мохнатое животное. А пес, заливаясь лаем на весь лес и этим, наверное, пугая зверя, отгонял его все дальше, вниз по склону. – Это молодой медведь, годовалый медвежонок, – сказал Феликс Робертович. А меня он потом назвал своей фартовой спутницей, которой в первом же походе по заповеднику удалось увидеть столь редкое зрелище.
Ближе к вечеру вышли-таки мы к домику лесника, где можно было передохнуть и угоститься свежим душистым медом. Оттуда быстро зашагали к своему поселку.
Стемнело, и на небо взошла огромная полная оранжевого цвета луна. Желая, чтобы и мы со Светланой не пропустили это явление природы, Феликс Робертович пришел к нашему дому. – Вот это лунища! – восторгался он. Втроем мы смотрели на небо, ярко сиявшее ночное светило, и долго еще обсуждали события этого знаменательного дня.
