Были и другие ребята, охотно помогавшие в трудный момент, но эти двое, возможно, испытывали ко мне еще и личную симпатию.
Отрядный дух – общности, коллективизма зародился не сразу. Слишком серьезным испытанием стал для нас поход, и каждый переживал его по-своему. Общая цель объединяла нас, общие трудности сближали. Малознакомые до похода люди, мы начинали постепенно привыкать друг к другу и к нашим таежным будням. Лучшим временем для сближения становились вечера. После походного дня так приятно было сбросить рюкзак, умыться, переодеться. Подойти к костру, у которого уже хлопотали дежурные. У меня вечерами была забота – переложить в сухие газеты–«рубашки» гербарий, подписать этикетки к собранным растениям. И опять эти приятные минуты портил мокрец. Тоже слетался к костру, к людям. Мало помогали дымокуры и дым сигарет куривших мужчин. В пасмурную погоду докучливая мошка и вовсе зверела, и приходилось снова надевать на себя надоевшую за день энцефалитку, капюшон которой хоть как-то спасал от крошечного, но сильного своей ратью вампира.
Походных песен мы тогда не пели, и, «Голубая тайга» из популярной песни виделась нам не в столь радужном цвете. Не хотелось почему-то подпевать и нашему руководителю, когда он вдруг слишком бравурно заводил: «Главное, ребята, сердцем не стареть…» В искренность слов из уст этого человека уже не верилось после нескольких его попыток злоупотребления спиртным в начале похода. С ребятами же находились общие темы для разговоров, общие шутки в адрес некоторых походников, принимавших их снисходительно, как знаки особого внимания.
Итак, мы на подходе к перевалу Эдельштейна. Раскинув свои скалистые отроги, во всем могуществе предстал перед нами седой Сихотэ-Алинь. Но в этот день у нас случилась авария: парень, который вел тогда лошадей, допустил оплошность, и одна из них, переходя ручей, упала. Намокли тюки с продуктами. Пришлось делать непредвиденную остановку, чтобы посушить то, что еще можно было спасти. Я помню те намокшие рожки, рассыпанные на полог от палатки, разостланный на хорошо прогреваемой солнцем гальке вблизи ручья. Такое случилось за время похода лишь однажды, и наши ребята винили того незадачливого погонщика.
Вскоре после этого наш отряд встал на уже запланированную дневку. Дело в том, что у нас была лицензия на отстрел одного крупного животного, лося, например. Мясные консервы были на исходе, а походники нуждались в подкормке. Лося, кстати, чаще называют по-другому – сохатый.
Возле речки выбрали удобное для стоянки место. Тут в наших мужчинах проснулся древний охотничий инстинкт. Группа добровольцев ни свет, ни заря отправилась к месту, куда на водопой приходит лось. Руководил ими опять же наш проводник-удэгеец. Рогатое животное нужно было выследить, дождаться его, затаившись в засаде, и охотники долго отсутствовали. Остальные туристы, в том числе и мы с Галей, с удовольствием отсыпались в это утро. Вот вдалеке раздался выстрел, чуть погодя, еще один – сигнальный, которым по уговору нас оповестили, что охота завершилась успешно.
Весь день на стоянке горел костер, в большой походной посуде варилось мясо. Время варки лосиного мяса равно шести часам, и мы долго дожидались его готовности, вдыхая у костра лишь соблазнительный аромат. Потом был обед, сытный и необычный, но незнакомая пища, к сожалению, не всем пошла впрок. Тот единственный точный выстрел, сразивший зверя, был произведен, конечно, же нашим проводником.
Вот и пройден почти весь маршрут, и до конечной его точки – метеостанции – идти оставалось совсем немного. Мы тепло прощаемся со своим провожатым, и он с двумя лошадьми отправляется обратно в свое село. Остатки походного груза несут в рюкзаках теперь наши парни. И, окрыленные радостью, что главные трудности уже позади, мы трогаемся в путь за своим руководителем – Александром В. Но… не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Оставшись без настоящего проводника, наша походная группа словно лишилась глаз и ушей. Наш добрый ангел-хранитель нас покинул. Только теперь мы осознали, как надежно было идти за опытным таежником. Что это был за день? Руководитель наш долго не мог правильно сориентироваться на местности. Начались метания из стороны в сторону. Мы то карабкались по склону, то натыкались на залом у реки, то переходили эту реку чуть не по пояс вброд. Но правильной дороги все не было.
После полудня, изрядно уставшие, мы вышли на лиственничную марь. От серого косматого лишайника, клочьями свисавшего с ветвей, и голубики в подлеске рябило в глазах. Но даже созревающая ягода не очень-то радовала, так как дороге все не было видно ни конца, ни края.
В тот день случилось со мной нечто такое, что могло бы кончиться очень плохо. Когда мы взбирались на отвесный скалистый берег реки, я где-то на середине пути к вершине оступилась, заскользила вниз и упала. Какая-то сила, словно подхватив мое тело, стала вращать его с боку на бок, увлекая вниз по склону. Не успев опомниться, ухватиться за что-то, волчком крутясь по наклонной, я неумолимо приближалась к высокому обрыву в реку. Поблизости никого не было. И тут вдруг откуда-то сверху, чуть вперед меня, преграждая мне путь, прыгнул Валера и этим приостановил мое вращение. Сила инерции, работающая на крутом склоне, еще какое-то время тянула вниз уже нас обоих, и несколько мгновений мы катились вдвоем, но Валера, ухватившись за что-то, тормозил ногами, держа меня. И мы все-таки остановились.
Не помню, рассказывала ли я кому-то об этом. Позже я напомнила Валере о случившемся, но он, не считая свой поступок особым геройством или не желая неприятных воспоминаний, быстро оборвал этот разговор: катились, ну и катились. И все, никаких комментариев. Но я то знала настоящую цену его отваге и еще то, что лично мой ангел-хранитель не покинул меня и в тот сумасшедший день.
Под вечер несколько человек из группы, разуверившись в правильности выбранного нашим руководителем пути, пошли к метеостанции другой дорогой. Как выяснилось потом, достигли цели они довольно быстро. Остальным же, уже предвкушавшим ночевку в более комфортных условиях, пришлось снова ставить палатку в тайге. Наутро кто-то из вчерашних «бунтарей» пришел в лагерь и сообщил, что метеостанция совсем близко. Быстро собравшись, мы, наконец, вышли к ней.
Вот они – забытые радости оседлой жизни: хорошая еда, крыша над головой. Я помню тот свежеиспеченный белый хлеб, тугие огурчики с грядки, которыми нас угощали работники метеостан-ции. То была молодая супружеская пара. Их маленькому ребенку не было еще и года, и я с удовольствием подержала его на руках, сфотографировавшись на память.
Нашим ребятам-физкультурникам предсто-яло еще одно испытание – спуск по реке на плоту. И в тот же день они начали его строительство. Все тяжелые вещи, в том числе мой гербарий, коллекцию, собранную В.Д. Яхонтовым, часть отснятой кинопленки, решено было доставить к месту водным путем – на плоту, на лодках. Для нас с Галей поход закончился, и вскоре по реке Сукпай, затем р. Хор нас на моторной лодке переправили в поселок Хор. Отсюда шла узкоколейка, но поезд до крупной станции ходил не каждый день, и дня два мы с Галей дожидались своей оказии, остановившись на ночлег у добрых хозяев. В этом доме днем был какой-то свой праздник. Гости уже разошлись, и нас пригласили к столу, где было еще много вкусной, хорошо приготовленной еды. Такое пиршество в далеком от города лесном поселке? Кто они – эти гостеприимные люди? Как попали они сюда? Немногословная приятная пожилая женщина, чуть улыбаясь, участливо смотрела на нас.
Дождались поезда – одного, потом другого и прибыли, наконец, в свой любимый Хабаровск. Галю я привела к себе домой и ночевала она у нас, так как общежитие, где она жила, летом было на ремонте. Потом она уехала в город Бикин Приморского края, где жили ее родители.
В назначенный день возле нашего института я встретилась с ребятами, вернувшимися из похода. Кто-то из них стал рассказывать мне, как по чьей-то вине лодка, нагруженная походными вещами, среди которых был и мой гербарий, на реке Хор перевернулась. Часть вещей и мои сборы спасти не удалось. Я не верила своим ушам. – Ты врешь? – быстро выпалила я парню, сообщившему эту печальную новость. – Нет, не вру, - ответил он. Так все мои ботанические старания пропали в одночасье. В память о походе остались фотографии, уже упомянутый мною очерк В.Д. Яхонтова и документальный фильм Хабаровской студии телевидения. Назывался он «Тропой удэге».
