Я оставалась приверженцем ботанической науки. Студенты, интересовавшиеся ботаникой, часто присутствовали на заседаниях Хабаровского отделения Всесоюзного Ботанического общества, которые вел А.П. Нечаев. Кроме того, после летне-осенних экспедиций их участникам Андрей Петрович время от времени устраивал встречи за чашкой чая у себя дома, и я бывала на таких вечерах. Наш профессор любил побаловать своих учеников чем-то вкусным. Сам лично покупал в гастрономе торт, шоколадные конфеты. Студенты, аспиранты делились впечатлениями, рассматривали гербарий, фотографии. К этому времени у Андрея Петровича появилась новая аспирантка, которая уже побывала с ним в небольшой экспедиции по водному маршруту. С ними ездил один из двух оставшихся на нашем курсе парней – Валера Скибо. На этих встречах я познакомилась с одним из сыновей А.П. Нечаева – Анатолием, который по примеру отца стал углубленно заниматься ботаникой.
105. Свободная пара
Наши занятия в институте не всегда шли сплошной чередой, и, как я уже говорила, в них случались так называемые «окна», когда, допустим, из трех пар одной – средней – не было. Это всегда было кстати. Кто-то успевал сходить в кино: два кинотеатра в центре города находились на расстоянии всего двух автобусных остановок от института. Свободную пару можно было использовать для подготовки к очередному семинарскому занятию, чтобы не сидеть в институте поздно вечером. В этот семестр такой перерыв в занятиях пришелся на субботу. Как-то в одну из суббот мне что-то срочно понадобилось дома, и когда началось «окно», я быстро отправилась домой. – Коль я уже дома, и время до следующей пары в запасе есть, не убрать ли мне по-быстрому в квартире? По субботам дома всегда была уборка, и главным мойщиком пола, как повелось, оставалась я. Быстро управилась. И себе освободила вторую половину дня, и родителям приятное сделала. Эта практика привилась, я и в дальнейшем, уже специально в свободную пару ходила домой и наводила порядок. Зато после занятий дома меня ожидали тепло, уют и горячий обед.
В спешке или по невнимательности случались и казусы. Так однажды, прибирая в детской комнате и шустро орудуя шваброй под своей кроватью, я задела нечаянно трехлитровую банку со смородиновым вареньем, которую мама на время туда поставила. Банка разбилась…
Был еще и такой эксцесс. Придя в субботний день из института, собралась я пообедать. Родителей не было, а мне на краю еще горячей печи были оставлены пельмени в алюминиевой кастрюле. Как-то неловко взялась я за крышку, но она – чуть погнутая, увязнув в кастрюле, потянула последнюю за собой, и все содержимое разом очутилось на полу. Потом в институте двум соседям по парте я рассказала об этом происшествии. Они весело смеялись. Одна девушка с сожалением заметила, что в их семье пельмени почему-то не готовят.
К этому времени родители купили новый секретер с откидывающейся крышкой, удобный для хранения книг и для занятий. Мы разместили его у стены торцом к одному из окон так, чтобы свет на столешницу падал слева. В застекленную верхнюю часть секретера я поставила свои книги.
Брат Володя в этом году пошел в 10-й класс. Учился хорошо, по-прежнему увлекался фотографией, техническим конструированием. Специально для брата мама выписывала на работе журнал «Техника молодежи», а мне – журнал «Наука и жизнь». Помню, в старших классах он ходил в школу в красивом черном габардиновом костюме, купленном ему родителями. Жили мы с братом всегда дружно, даже не ссорились всерьез. И папа потом не раз вспоминал, как хорошо ладили мы друг с другом в детстве и в годы последующие. Одно было плохо: повзрослев, пристрастился наш Володя к курению, что очень расстраивало родителей. Никакие проработки и уговоры не возымели своего действия, и с никотином мой брат дружит по сей день.
В тот год я продолжала заниматься на курсах «Кройки и шитья». Два раза в неделю вечерами все в том же клубе рассаживались вокруг длинного стола женщины, девушки. Подробно и скрупулезно разбирали под руководством преподавательницы последовательность и правила кроя и пошива все новых образцов одежды. Воротники, манжеты, карманы, петли и прочее требовали тщательного исполнения. И я старательно шила, записывала и зарисовывала все, чему учили.
Однако сложные вещи я продолжала заказывать в ателье. Опять готовила себе обнову – зимнее пальто. Перед пошивом внимательно просмотрела журналы мод, которые находились в ателье. В готовом виде пальто из рельефной ткани темно-желтого цвета выглядело так: прямой силуэт; рукав – реглан, составляющий одно целое с плечом; воротник из коричневой цигейки, который, застегиваясь, превращался в стойку с отворотом. Тем временем мама сшила мне в мастерской пушистую зимнюю шапку из своей лисы-чернобурки. При наших трескучих морозах под такую шапку полагалось надевать хотя бы тонкий шерстяной шарф, чтобы защитить уши, что я и делала. На ногах у меня были новые светлые утепленные полусапожки на каблуках. Увидев мой новый зимний наряд, наши девушки назвали меня модницей. Да, я старалась найти свой стиль, выбрать эффектный фасон, но к числу законодателей мод не относилась. Сверхмодно и небедно одевались в институте единицы. Это на них – на первых – появлялись красивые меховые шапки из песца, модные тогда кофты крупной вязки, болониевые плащи, только, только входившие в обиход. Купить такие вещи в свободной продаже нельзя было. Их, как тогда говорили, доставали по блату.
По-прежнему занималась я музыкой на факультативе. Наш оркестр опять начал свои репетиции. Кто-то уходил, кто-то приходил, но ядро исполнителей оставалось более или менее постоянным. Для сольного номера мы с Г.Г. Рудаковым выбрали мне опять быструю вещь – «Мартовский хоровод», румынский народный танец в обработке Г. Динику и переложении П. Гвоздева. Тональность фа-диез минор с переходом на параллельную ля мажор в заключительной части. Танец почти весь идет шестнадцатыми нотами, то есть в ритме «Очень скоро». Его мелодия украшена трелями, а также мордентами – когда вместо одной написанной ноты исполняется три за счет чередования данной ноты с соседней. Я слышала потом эту мелодию по радио, веселую и зажигательную, как и сам весенний румынский праздник, который проходит в марте.
Солдатских писем я теперь получала мало. Мой двоюродный брат – Гавриловский В., закончив службу, вернулся в свой забайкальский город Балей, где жили его родители и наша бабушка Акулина. Алексей С., с которым мы переписывались три года, уже после армии хотел со мной встретиться, но я написала ему о Валере. Письма от Валеры приходили редко.
106. Мое новое хобби
В это время в институте появилось объявление о том, что начала работать секция туризма. Оно показалось мне заманчивым – физкультуры у нас уже не было, а спортом надо заниматься всегда. Я решила посещать секцию. Вели занятия два инструктора: Владимир Сухинский – преподаватель физкультуры Железнодорожного техникума и Александр Вавренюк, работавший в Геологоуправле-нии. Целью занятий была подготовка к походам, сначала – к зимнему, непродолжительному, затем – к летнему, многодневному, более высокой категории сложности. Небольшая группа добровольцев в определенные дни недели собиралась в аудитории спортивного корпуса института. Изучали правила передвижения по местности с картой и компасом, то есть азы спортивного ориентирования; технику безопасности в походах; как обустроить стоянку, как развести костер и т.д. Премудростей для туристов было много, а в условиях дикой природы все правила необходимо соблюдать неукоснительно. В противном случае бывали и трагические последствия, и мы понимали, что поход – дело нешуточное.
Физически готовились к походам самостоятельно. Ближайшая цель – зимний лыжный поход. Лыжи для тренировок предоставляла спортивная база Факультета физвоспитания и спорта. Рядом с институтом было прекрасное место для тренировок – стадион «Динамо» с хорошей накатанной лыжней, некрутыми горками. Получив лыжи, я придумала после тренировок оставлять их в общежитии, рядом с институтом, в комнате у девушек из нашей группы. Там же переодевалась, оставляла вещи. Как только после лекций появлялось свободное время, брала лыжи и с удовольствием каталась на стадионе. Девушки же – одногрупницы, имея все это под боком, предпочитали отсиживаться в комнате, укоряя себя за инертность.
