79. С тетей Наташей случилась беда
Как-то осенним днем нам сообщили, что с тетей Наташей случилась беда, ее парализовало. Мы быстро собрались и поехали к ней. Она лежала на кровати – неподвижная, безмолвная и лишь пыталась улыбнуться обступившим ее родственникам. Паралич в 50 с небольшим лет – отголоски все той же катастрофы, которую пережила она вместе с семьей дедушки – Григория Гавриловского, будучи женой старшего дедушкиного сына – Ивана. И новый удар: недолго в ссылке пожил с ней и маленькой дочкой Полиной Иван, умер от болезни. Одна растила дочку тетя Наташа, работала, и уже после войны сошлась с другим человеком – вдовцом и помогала ему растить двоих его детей. Новая семья эта, как я уже говорила, жила в самом центре города Хабаровска.
Как помочь бедной тете? Вся надежда была на Полину. Дали ей телеграмму. Но Полина с Николаем жили уже не в сибирском городе, как в начале своей трудовой жизни. В конце 50-х годов моя двоюродная сестра с семьей переехала из Ангарска. Их с Николаем пригласили на работу в небольшой эстонский город Силламяэ, расположенный на берегу Финского залива. Вместе с Иван-городом, Нарвой и некоторыми другими городами Силламяэ относится к территории, пограничной с Ленинградской областью РСФСР. Как говорила Полина, переехали они туда из практических соображений, реальных потребностей жизни молодой семьи. Уровень жизни людей в прибалтийских республиках был тогда несравненно выше чем в российских городах Сибири и, тем более – Дальнего Востока. Забегая вперед, скажу, что в начале 70-х годов из Забайкалья в Эстонию переехал и мой двоюродный брат Валерий с семьей. Устроиться на на новом месте им, конечно же, помогли Полина с мужем. Как и мне, она приходилась Валере двоюродной сестрой. Помимо материальных преимуществ, наши родственники – молодые специалисты – вышли на новый круг возможностей для своей профессиональной деятельности. Все другие мотивы переезда, если они и были, во всеуслышание не обсуждались. Сейчас я могу лишь смутно догадываться, что это было и желание моей сестры стать полностью свободной, разбить те моральные оковы, в которые были закованы когда-то многие и многие семьи переселенных насильно людей. Так или иначе, и на этот раз моя сестра стала открывателем новых горизонтов жизненного и информационного пространства.
В свою новую благоустроенную квартиру Полина с Николаем к тому времени уже перевезли с Дальнего Востока родителей Николая. И вот теперь, приехав и увидев разбитую параличом мать, они не колеблясь, решили транспортировать самолетом ее – лежачую – в свой город. Это было лучшее из всех возможных решений, и родственники возражать не стали. С помощью врачей, медицинских препаратов Полина-таки выходила свою маму, насколько это было возможно. Со временем тетя Наташа даже стала, держась за стул, понемногу ходить по комнате. Снова начала говорить. Об этом мы узнавали из писем, которые присылала Полина.
80. Вот так олимпиада!
Стоял холодный бесснежный ноябрь. Первый раз зимнее пальто мне шили в ателье. Продававшиеся в магазинах готовые изделия не очень-то впечатляли. Новое ателье, которое мы с мамой посещали, находилось в дальнем (от школы) конце улицы Большой, напротив питомника. Недавно на заказ маме сшили здесь два красивых шерстяных платья – терракотового цвета и сиреневого. Мне и маме здесь были пошиты темно-синие костюмы с юбкой-плиссе. Мелкие жестко заутюженные параллельные складки на юбках были тогда в моде. Теперь вот мне заказали зимнее пальто из синего драпа. По моей задумке пальто было приталенное, расклешенное книзу, с отложным воротником из белого искусственного каракуля. Готовое пальто хорошо смотрелось с белой вязаной шапочкой, в которой можно было пофорсить до наступления сильных морозов. В самое холодное время нужен был головной убор потеплее.
Помню, я была в своей обнове, когда мы классом, пользуясь тем, что не было какого-то урока, срочно поехали в центр города, чтобы в кинотеатре «Гигант» посмотреть новый итальянский фильм «Дни любви» с Мариной Влади и Марчелло Мастрояни в главных ролях. Фильм пользовался невероятным успехом, и все мы тогда были влюблены в известную киноактрису. В тот раз, кажется, пропустили и следующий урок, но случилось такое лишь однажды.
Музыкой я занималась подолгу и часто. Как оказалось вскоре, не всех соседей из смежных квартир это устраивало, так как стены дома были все-таки звукопроницаемыми. В одной из таких квартир жил молодой офицер Владимир К. – начальник тех.отдела Войсковой части, в котором работал мой папа. В этот период Владимир усиленно готовился к поступлению в Военную академию, занимаясь дома, и моя игра, слышная через стену, его отвлекала. Папа неоднократ-но передавал мне просьбы своего начальника играть потише. Я стала заниматься в самом дальнем углу квартиры, в нашей детской комнате, закрывая наглухо дверь большой комнаты, чтобы слышимость была меньше. Но и этого было недостаточно. Я и понимала, что посторонний шум отвлекает, но другого выхода не было.
Часто бывая в Москве, Владимир, по просьбе папы, привез мне редкие в то время белые капроновые ленты, которые я заплетала в косы. Жил он с красивой женщиной – китаянкой, у которой уже была маленькая дочка от первого брака. Вскоре рубеж, поставленный папиным начальником, был взят, и молодой офицер отбыл в Москву.
Вспоминаю один очень неприятный эпизод того времени. Как-то, придя со школы, мы с братом обнаружили, что дверь нашей квартиры не заперта, и в квартире царит беспорядок: разбросаны вещи, что-то рассыпано. Мои нотные тетради, помню, были испачканы вареньем. Благо, что они всегда у меня были обвернуты, и внутренняя часть их осталась чистой. Да, в квартиру проникли чужие люди. Пришли с работы родители. Глядя на содеянное и перебрав возможные версии, они решили, что так напакостить могут только дети, вероятно, искавшие в квартире деньги. Возможно, кто-то из них жил в нашем же доме. Они нашли ключи от нашей квартиры, которые мы прятали в условленном месте. Но точно ничего установить не удалось. Мы не стали тогда заявлять в милицию, так как вещи вроде бы были все на месте.
Квартиру после того случая мы стали закрывать более надежным способом. К счастью, эта попытка ограбить нас в Красном доме была только единожды, но я помню то чувство полной растерянности и возмущения, которое вызвала эта наглая выходка непрошеных гостей.
Как обычно, холодной и снежной была зима. Наступил 1963-ий год – год тревог и волнений. В этом году я заканчивала школу, к тому же, не одну. Постепенно все мысли и дела сфокусировались на одном – подготовке к выпускным экзаменам, к поступлению в институт. И на школьных уроках разговоры были о том же. Учителя рассказывали о поступлении в ВУЗы бывших выпускников школы. Бывали случаи, что сдавшим вступительные экзамены абитуриентам для поступления не хватало баллов, и тогда выбирался другой ВУЗ, где конкурс был не такой высокий. В общем, страсти накалялись.
Ближе к весне первый раз нам предложили участвовать в городской олимпиаде по английскому языку. Блеснуть своими знаниями среди других учащихся города направили двоих учениц – меня и Валю Ш. В кабинет, где проходил конкурс, заходили небольшими группами. Пока отвечал один человек, остальные, сидя за столами, готовились к ответу. Оценивали знания члены комиссии, среди которых была и наша учительница – Майя Исааковна, препода-вавшая английский язык в старших классах. От участников конкурса требовался рассказ на одну из разговорных тем. Я рассказывала, помню, о ХХІІ съезде КПСС, который прошел недавно. Читала что-то, отвечала на вопросы. Меня похвалили. Слышала и ответы других, и своей одноклассницы тоже. То ли от волнения, но Валя отвечала кое-как. После конкурса нас выстроили в вестибюле и в торжественной обстановке начали вручать грамоты и небольшие памятные подарки. Наша учительница к тому моменту, сославшись на срочные дела, ушла. И вдруг вместо своей фамилии я слышу фамилию моей напарницы и она, ничего не ответившая, получает приз, а я – нет. Наши фамилии перепутали, и меня, всегда успешно занимавшуюся по английскому языку, не оценили по достоинству. Самолюбие мое было задето. В школе я рассказала об этом учительнице, и она была очень удивлена, объявив классу, что в числе победивших в олимпиаде должна была быть я, и что она пойдет туда разбираться, почему так случилось. Но она никуда не пошла, ей было опять некогда. Так и остались мои многолетние старания никак не отмеченными, кроме, разумеется, отличной оценки в аттестате.
