Мебель в большой комнате была расставлена быстро, и перестановками мы не занимались, разве что крайне необходимыми. Каждая вещь вставала на свое – правильное – место. Логично было, например, родительскую кровать поставить к самой дальней от окон стене, ближе к кухне, откуда шло печное тепло. Шифоньер встал наискосок в углу комнаты. Рядом, вдоль стены – трюмо, в которое можно было смотреться и с близкого, и с дальнего расстояния. У стены, ближе к окну – вскоре купленный сервант, постепенно заполнявшийся красивой посудой. В простенке между окнами – комод, на который мы поставили вторую обнову – долгожданный телевизор «Верховина». Вдоль другой стены слева у окна попозже появился секретер для книг и для занятий. Затем – диван. Вскоре после переезда приобретен был также малогабаритный холодильник «Кузбасс», разместившийся в большой комнате у двери, ведущей в кухню. Посередине комнаты – круглый стол, который обычно оккупировала для занятий я.
Брат же чаще занимался в детской, где у окна стоял письменный стол, и вдоль двух стен размещались две наши кровати. Вдоль окна пристроили традиционный сундук, которого почти не было видно.
Кухонька была маленькая. Справа от входной двери размещалась вешалка; у двери в комнату – кухонный стол; у другой стены печь, затем – водопроводный кран и умывальник. Все компактно, все удобно.
На стенах появились ковры. Окна на сей раз были завешены красивой тюлью светло-кремового цвета с длинными кистями. На столе – скатерть; покрывала, накидки, салфетки, дорожки – все на своих местах. Как всегда, чистота и порядок. Новое жилье во всех отношениях оказалось надежней прежнего, и было нам в нем уютно и хорошо.
Покупка в то время таких вещей как телевизор, холодильник, газовая плита – большое событие. Данные предметы быта были и для нас в новинку, и в целом отражали победное наступление технического прогресса. И мы радовались тому, что усилиями наших родителей они пришли в наш дом.
С моими давними подругами теперь мы оказались в одном доме, а с Валерой Ханенко жили через стену.
Своим огородом мы так и продолжали заниматься. Сарай получили новый, и папа перенес туда хозяйственные вещи и переселил наших кур, все тех же пятерых белых несушек, сделав им внутри сарая специальную утепленную клеть.
70. Выступление на телевидении
В музыкальной школе я училась в четвертом – предпоследнем классе. Программа становилась все сложнее, и я продолжала совершенствовать свое мастерство. В начале года разучила прекрасный эстрадный вальс композитора О. Хейне для двух аккордеонов, который мы позже дуэтом исполняли с Людой Лямкиной. У меня была первая партия. После этого в моем репертуаре появилось несколько больших произведений из русской народной музыки, и они мне тоже нравились, как, впрочем, и слушателям. Великолепно зазвучал романс А. Варламова «Красный сарафан» в переложении для аккордеона. Затем Арсений Васильевич предложил мне разучить Вариации на темы русских народных песен «Среди долины ровныя» и «Светит месяц» в обработке Паницкого. Эту вещь я потом играла на экзамене. Вариации были достаточно сложные.
Концертными произведениями, которые я впоследствии могла сыграть почти без подготовки, стали «Голубой вальс» композитора Воскресенского и Вариации на тему русской народной песни «Коробейники», которые мы задорно исполняли опять же с Людой. Коронным номером этого учебного года стал «Персидский марш» И. Штрауса в переложении П. Гвоздева. Эту вещь я прежде не слышала, она была для нас необычной, от нее веяло экзотикой Востока. Многочисленные форшлаги, смещенное аккордовое сопровождение левой рукой, ноты с точками, придававшие мелодии восточный акцент, затейливо украшали в целом воинственно звучавший марш. Его я играла на смотре в школе. С этим номером я выступала на Хабаровском телевидении с участника-ми концерта, который давала Детская музыкальная школа. К этому времени телевизор у нас дома уже был, и как радостно было моим родителям вдруг увидеть на голубом экране свою «дочу»! Приехав домой после выступления, я видела их растроганные лица, светящиеся глаза, слышала их восторженные возгласы.
71. День 7-го ноября
На 7-е ноября старшеклассникам полагалось участвовать в праздничной демонстрации трудящихся города. Колонна украшалась флагами, транспарантами, портретами вождей. Не лишним был и какой-либо живой «монумент», символизирующий достижения школы. На этот раз решено было показать успехи в конькобежном спорте. На большой помост с ручками по углам встала девушка-спортсменка в характерной для конькобежца позе. Этой девушкой стала Лариса Белоусова из нашего класса, отнюдь не самая легкая по весу. И мальчики несли на плечах эту живую скульптуру – благо, что только мимо трибуны – и наверняка тихо возмущались про себя.
Ближе к вечеру, в этот же день, отметить праздник мы собрались классом на квартире у Гали Щегловой. Накрыли стол, поели, потом затеяли танцы, игры. Была тогда игра «в моргалки»: девушки рассаживаются на стульях, стоящих кругом. Сзади каждой девушки встает парень, он держит девушку за плечи. У кого нет девушки и стул пустует, тот подмигивая одной из сидящих девушек, дает ей понять, что надо перебежать к нему. Если ее не слишком крепко держат или сторож «зазевался», она перебегает к тому, кто подмигнул. Если убежать ей не удалось, то также – с помощью глаз – сманивают другую.
Помню еще такую игру: все встают в круг. Одному человеку завязывают платком глаза, поворачивают его три раза вокруг себя самого. Обходя круг, он останавливается около кого-нибудь и на ощупь, трогая голову, лицо, определяет, кто это. Каково же мне было, когда меня хотел узнать тот самый мальчик, оказавшийся рядом с завязанными глазами. – А, попалась? – приговаривал он. И я не знала, случайно это было или нет.
Мы что-то пели, у Гали был аккордеон, и я немного играла. Домой идти пришлось долго в ночной темноте. Дошли до школы, затем – нашей дорогой. Нас было четверо, он – с нами, но шел чуть поодаль, разговаривая с мальчиком.
Идти так поздно по темным изрезанным оврагами улочкам слободки Карла Маркса было не безопасно. Контингент слободы не внушал никакого доверия, и мы старались избегать поздних передвиже-ний. Казалось, наша округа кишела хулиганами. Отчаянных драчунов, переростков-второгодников много было и в школе. Но вот в чем оказался парадокс: за все одиннадцать лет учебы в школе на меня лично, да и на моих одноклассниц никаких нападений совершено не было. И до сих пор не понятно, случайность это или закономерность? Может быть, так получилось, потому что все были на виду, учились в одной школе?
Инцидент со мной случился в другом месте – в самом центре города – там, где меньше всего этого можно было ожидать, там ведь жила элита. Однажды зимой я шла в музыкальную школу часов в семь вечера, чтобы позаниматься на фортепиано. Сойдя с автобуса, свернув с главной улицы города на улицу Волочаевскую и чуть-чуть пройдя по ней, вдруг оказалась в окружении группы подростков. Они грубо приставали ко мне, пытались хватать меня, сбить с ног. Я вырывалась, увещевала и стыдила их. Опасаясь появления прохожих, они вскоре отстали.
72. Дела текущие.
Во второй четверти перешла в школу №5 Центрального района Таня Казьмина. Еще одна моя подруга покинула наш класс. С остальными девочками отношения были ровными, но не столь доверительными как с Кирой и Таней.
Все сложнее становилась производственная практика. С этого года базовым предприятием для нее стал другой завод – Завод станков-автоматов. Со временем школьникам-практикантам выделили небольшой участок цеха со станками – токарными и фрезеровочными. Не новыми, но вполне пригодными для работы. И мы пробовали работать самостоятельно, конечно, под присмотром руководителя практики. Некоторые девочки, мои напарницы панически боялись станка, особенно поначалу. Но постепенно все осваивали свои рабочие специальности: девочки – токарное дело, мальчики – фрезеровочное. Мы могли уже обточить металлическую заготовку, сделав ее поверхность гладкой, нанести нарезку на деталь, сделать фаску, то есть сделать край детали скошенным.
