Предполагалось, что половина Захватчиков упадет туда, прежде чем вторая половина успеет сообразить, что происходит. Но потом что-то пошло не так, совсем не так. Они обнаружили ловушку – точнее, духи их зверей ее обнаружили. Каким-то образом у каждого из пятидесяти оказался свой дух зверя. Да, это невозможно, но все так и было. Поэтому против нас было не только пятьдесят Захватчиков, но вдобавок к ним пятьдесят духов зверей.

Мейлин фыркнула, выражая неверие – связь с духами животных была такой редкой, что трудно было представить пятьдесят Отмеченных человек, собравшихся в одном месте, если речь не идет о Замке Зеленых Мантий.

Но лицо Финна оставалось серьезным.

– Ты сомневаешься. Я сам себе не верю. Как я уже сказал: это было невозможно. Но ты и сама из серии невозможного. Никто не может призвать Великого Зверя, и, тем не менее, вы, четверо, это сделали. Похоже, мы вступаем во времена невозможного.

Мейлин склонила голову: что верно, то верно.

Финн продолжил:

– Духи животных запросто рассекретили ловушку, сделав ее бесполезной. Нет ничего опасного в яме, в которую никто не падает. Мы с братьями попытались задержать их, но без толку. Их было слишком много. Представь, если сможешь: пятьдесят духов зверей. Причем таких, которых мы раньше сроду не видывали: носороги, кугуары, анаконды, скорпионы. Мои братья были безжалостно убиты. Вот так. И я почти… Мой младший брат Алек отвлек их, спасая меня. Я едва выжил после нанесенных мне ран. Это было трудно не только для меня самого, но и для духа моего зверя, Донна. Я почти потерял его. Во время битвы он вошел в пассивное состояние и теперь не выходит обратно.

Глаза Мейлин расширились.

– То, что случилось с твоими братьями… ужасно. И твой дух зверя… Не знала, что та кое может случиться.

Финн осмотрел Башню Луны.

– У меня с духом моего зверя, Донном, связь устанавливалась очень сложно. Я жил в отдаленной деревушке и не выпил Нектар вовремя – просто оказался единственным ребенком того возраста, и Зеленые Мантии нашли меня слишком поздно. Башня Луны помогла нам с Донном примириться в некотором роде. Верю, что она поможет нам снова.

Мейлин сказала:

– Я хочу задать вопрос, но он может по казаться грубым.

На губах Финна появилась едва заметная улыбка.

– Я не обижусь. В этом мире осталось не так уж много вещей, которые могут меня задеть.

– А ваши волосы всегда были такого цвета?

Теперь Финн улыбнулся печально, проведя ладонью по невероятным серебристым, непослушным волосам.

– Нет. Они изменили цвет после той битвы. Очнулся я совершенно седым. Ну так что? Будешь налаживать контакт с Джи здесь, в Башне Луны?

Мейлин медленно кивнула. Вряд ли все это заставит ее передумать, но после ужасного признания Финна она почувствовала, что просто обязана попытаться.

– Как это делается правильно? – спросила девочка.

– Это игра, – пояснил Финн. – Нет правильного и неправильного.

Мейлин никогда не была игривым ребенком. Ей всегда было чем заняться: оттачиванием боевых искусств, изучением языков, развитием навыков. Возможно, у нее и оставалось время на игры, но Мейлин они были не интересны. Играми мир не изменишь.

Она еще раз осмотрела комнату. Если раньше та казалась Мейлин бесполезной и хаотичной, то теперь, при более тщательном осмотре, девочка заметила некоторую упорядоченность. Барабаны были собраны возле картин, так или иначе изображающих землю, а также рядом с предметами из дерева и кожи. Струнные инструменты были расположены там, где выстроились металлические скульптуры и зеркала, а также пейзажи с водой. Деревянные духовые инструменты, бумажные предметы и все, что было связано с воздухом, тоже, как выяснилось, было сгруппировано. Обнаружив это, Мейлин вдруг сильнее поверила в предназначение комнаты.

Ее воспитывали, приучая к мысли о бесполезности искусства. Поэтому Мейлин никто бы не убедил, что в хаосе может таиться некая цель. Ее взгляд упал на эрху[2], народный цонгезский инструмент. Мейлин когда-то училась играть на нем, но совсем недолго. А для того, чтобы заиграть на эрху хорошо, требовался, наверное, не один месяц. Взяв похожий на лук смычок, девочка прошла обратно к Джи. Стоя совсем близко от нее, Мейлин могла чувствовать тепло, которое шло от панды, и влажный запах бамбука, пропитавший ее мех.

Джи подняла глаза на Мейлин.

– Я пытаюсь, – сказала Мейлин. – Я буду пытаться, если ты тоже будешь.

Чувствуя себя немного глупо, она начала играть. Поначалу Мейлин могла вспомнить лишь то, как учитель поправлял ей положение пальцев и рассказывал, как водить смычком. Но через несколько тактов Мейлин начала ощущать что-то еще. Безграничное умиротворение. Похоже, эта эмоция исходила от Джи. Она было частью силы панды. И обычно именно из-за этого Мейлин теряла терпение – оставаться спокойной было не интересно. Но она пообещала Джи, что попытается.

Ощущение умиротворения медленно нарастало. И затем произошло нечто странное: Мейлин увидела, что ее окружают маленькие, парящие в воздухе планеты. Еще более крошечные луны вращались вокруг них. Туманно, как во сне, Мейлин поняла, что эти сферы олицетворяют собой ее варианты выбора. Пока где-то фоном приятно звучала эрху, Мейлин заметила, что ближе всего к ней находилась маленькая сфера, представляющая обратную дорогу в Цонг. И в самом деле, именно эту альтернативу она и собиралась выбрать, но эта сфера, увы, была самой маленькой. Вокруг нее не летала ни одна луна, и это значило, что вариаций выбора не было.

Мейлин смотрела на возможные решения со стороны и теперь понимала, что ее план вернуться в Цонг был логичным, но скоропалительным. А еще, как выяснилось, он не оставлял ей ни единого другого шанса.

Силы Джи продолжали пробиваться к Мейлин. Она взглянула на шар, который представлял собой поиски Рамфусса. Это была беспокойная, ненастная планета, но вокруг нее открывалось больше вариантов выбора, к тому же каждый из них тоже имел ответвления. Иными словами, это решение было непростым, но оно скрывало в себе много возможностей.

Мейлин вытянула шею, чтобы рассмотреть их поближе. Внезапно на одной из сфер она увидела гордое лицо отца. «Молодец, вместо умного ты приняла мудрое решение», – сказал он.

На мгновение Мейлин перестала играть. Таинственные сферы исчезли. Джи тихо моргнула, глядя на нее.

– Что случилось? – поинтересовался Финн.

Мейлин и забыла, что он тоже здесь. Она не знала, как объяснить то, что панда помогала ей думать.

– Я приняла решение, – вымолвила Мейлин. – Я иду с вами.

Начался дождь. Он шел, когда они забирали лошадей из конюшен. Шел, когда они покидали Замок Зеленых Мантий. Шел, пока они грузили запасы на корабль, шедший в Эвру. Шел, пока судно отчаливало от причала, и корма погружалась в серую, пред-штормовую воду.

Роллан не слишком хорошо переносил качку, поэтому стоял у бортового леера и пытался не обращать внимания на творящееся в животе безобразие. Лучше потерпеть эти бесконечные брызги, лишь бы ни на кого не вырвало. Эссикс устроилась на перекладине одной из мачт. Похоже, птице тоже было не по себе. Спрятав голову под крыло, она болезненно вздрагивала.

Было до странности тихо, Роллану даже было слышно, как падают в океан капли дождя. Хотя у корабля имелись паруса, они были спущены и плотно привязаны к мачтам. Роллан не мог сообразить, что заставляет судно двигаться вперед. Далеко впереди снова вздыбились две странные волны, которые разбивались вновь и вновь. Может быть, вода сама толкала корпус корабля? Это было не слишком похоже на правду.

– Киты, – резкий голос Абеке испугал Роллана – он не заметил, как она подошла. Дождь тонкой струйкой стекал с ее носа точно так же, как и с носа Роллана. Ураза не торопливо прохаживалась позади Абеке, прижав уши от мороси и побивая хвостом.