И все-таки душа у комиссара была не на месте. Он закрыл дверь, повернулся к Торрансу, который расслаблялся, словно актер после спектакля. Торранс заметил, что комиссар озабочен, взволнован.

— Думаете, клюнет?

— Надеюсь, хотя кто его знает.

— Первым делом он бросится доставать морфий.

— Разумеется.

— Вы знаете куда?

— К доктору Блоку.

— И тот даст?

— Я запретил доктору давать Филиппу наркотики, вряд ли он посмеет не подчиниться.

— А потом?

— Увидим. Я буду на Монмартре. Наши в курсе, где меня искать. Ты останешься здесь. В случае чего звони в «Пикреттс».

— Иначе говоря, мне снова жевать бутерброды. Ну да ладно. По крайней мере не в компании с гомиком.

Мегрэ надел пальто и шляпу, выбрал на письменном столе две трубки, сунул в карман.

Прежде чем взять такси и отправиться на Пигаль, он зашел в «Дофину» пропустить рюмочку коньяка. Головная боль утихла, но он уже знал, что завтра утром все повторится снова.

С фасада наконец-то сняли фотографии Арлетты. Вместо нее взяли другую девушку, которая должна была исполнять тот же номер, и, вероятно, в том же самом платье, что ее предшественница. Однако Бетти не ошиблась: роль оказалась трудной; девица была совсем юная, в теле и, в общем-то, миленькая, но даже на фотографии, где она раздевалась, выглядела вызывающе вульгарно, напоминая непристойные открытки или же плохо выполненные обнаженные натуры на палатках ярмарочных балаганов.

Мегрэ толкнул дверь. Одна лампа горела в баре, вторая — в другом конце длинного темного зала. И там, в глубине, Фред, в белом свитере с подвернутым воротником, в больших черепаховых очках, читал вечернюю газету.

Их квартирка была настолько тесной, что днем. Альфонси использовали кабаре и как столовую, и как гостиную. Вечером же, во время аперитива, сюда на стаканчик изредка заглядывали и посетители, ставшие уже друзьями.

Поверх очков Фред смотрел на Мегрэ, однако не встал при его приближении, а лишь протянул свою огромную лапу и знаком предложил сесть.

— Я вас ждал, — сказал он.

Он не объяснил почему, а Мегрэ не настаивал. Фред дочитал сообщение о расследовании, снял очки, спросил:

— Что-нибудь выпьете? Коньяк?

Он ушел и вернулся с двумя рюмками коньяка. Глубоко вздохнув, сел с довольным видом человека, находящегося у себя дома. Наверху раздавались чьи-то шаги.

— Ваша жена? — поинтересовался комиссар.

— Да, обучает новенькую.

Мегрэ представил себе, как толстая Роза дает уроки танца с эротическим раздеванием, но остался серьезен.

— Вас это не занимает? — спросил он Фреда.

Тот пожал плечами.

— Малышка хороша. Груди у нее получше, чем у Арлетты, да и кожа посвежее. Но не то.

— Зачем вы пытались уверить меня, что ваши отношения с Арлеттой ограничивались только встречами на кухне?

Фред ничуть не смутился.

— Ходили по меблирашкам? Вынужден был, из-за жены. Не хотелось ее огорчать. Она все время боится, что когда-нибудь я променяю ее на молоденькую и брошу.

— А вы бросили бы ее ради Арлетты?

Фред посмотрел Мегрэ прямо в глаза.

— Если бы Арлетта согласилась, да.

— Вы влюбились в нее?

— Называйте как хотите. У меня были сотни женщин, возможно, тысячи — никогда не считал, но другой такой я не встречал.

— Вы не предлагали ей сойтись с вами?

— Намекнул, что ничего не имею против и что она от этого только выиграет.

— Она отказалась?

Фред вздохнул, посмотрел коньяк на свет, пригубил.

— Не откажись она, наверно, осталась бы жива. Вы ведь знаете не хуже меня, что у нее кто-то был. Но вот чем он ее держал, я еще не выяснил.

— А пытались?

— Иногда я следил за ней.

— Ну и как?

— Она оказалась хитрее меня. Что за игру вы затеяли с гомиком?

— Вы знаете Филиппа?

— Филиппа — нет, но вообще-то знаком с этой публикой. Время от времени они заглядывают в «Пикреттс», только я предпочитаю не иметь с ними дела. Думаете, получится?

Теперь молчанием ответил Мегрэ. Фред, без сомнения, понял: оба они в какой-то степени принадлежали к одному кругу и по большому счету занимались одним и тем же, правда по-разному и с разными целями.

— Кое-что об Арлетте вы мне так и не сказали, — мягко упрекнул комиссар.

Легкая улыбка тронула губы Фреда.

— Догадались?

— В определенном смысле.

— Что ж, воспользуемся отсутствием моей жены. Жаль, конечно, малышку, но я не хотел много говорить о ней при Розе. Я, между нами, вряд ли бы бросил ее. Мы настолько привыкли друг к другу, что мне без нее не обойтись. Уйди я даже с Арлеттой, все равно рано или поздно вернулся бы.

В туалетной комнате, где перед кабинками стоял телефон, раздался звонок, Мегрэ поднялся:

— Это меня.

Он не ошибся. Звонил Лапуэнт.

— Вы были правы, шеф. Он сразу же на автобусе отправился к доктору Блоку. Вышел от него через несколько минут еще бледнее, чем раньше. Сейчас идет к площади Бланш.

— Все в порядке?

— В порядке. Не волнуйтесь.

Мегрэ снова сел за столик. Фред ни о чем не спрашивал.

— Вы рассказывали об Арлетте.

— Я догадывался, что она из хорошей семьи, а из дома сбежала по дурости. Правда, Роза первой подметила кое-какие детали, на которые я не обращал внимания. Подозревал я и то, что она моложе, чем утверждает. Наверняка поменялась документами с одной из подружек.

Фред говорил медленно, словно получал удовольствие от приятных воспоминаний. Перед ними тоннелем вытягивалось погруженное во тьму кабаре, где в самом конце, возле двери, блестело под лампой красное дерево бара.

— Постарайтесь понять то, что я скажу. Есть девушки, у которых в крови страсть к разным любовным штучкам. Мне попадались такие девственницы — ни одной профессионалке не угнаться. Арлетта совсем другое. Не знаю, кто был у нее первым, но перед ним я снимаю шляпу. У меня в этом деле богатый опыт, и уж если я говорю, что никогда не встречал подобной женщины, можете не сомневаться. Тот парень обучил ее всему. Он показал ей такие трюки — я диву давался. Это в моем-то возрасте да при моей жизни, представляете! Дух захватывало. И она все проделывала с удовольствием, даю голову на отсечение! Как в постели с первым встречным, так и здесь, в своем номере, который вы, к сожалению, не видели. Я знавал чудачек лет под сорок — их забавляло возбуждать мужчин. Знавал девчонок, играющих с огнем. Но такой, как она, — никогда. Никогда такой азартной. Я плохо объяснил, понимаю, хотя это вряд ли можно объяснить. Вы расспрашивали меня о каком-то Оскаре. Не знаю, кто он, да и существует ли вообще. Но, уверен, Арлетта была в чьих-то руках, и держали ее крепко. Видимо, ей просто все надоело — вот она и предала.

— Когда в четыре утра Арлетта появилась в комиссариате на улице Ларошфуко, она уже знала, что преступление будет совершено и жертвой станет графиня.

— Но почему она заявила, что услышала об этом в «Пикреттс», из разговора двух мужчин?

— Пьяна была, потому, может, и решилась на этот шаг.

— Или набралась для храбрости.

— Я все думаю, — задумчиво сказал Мегрэ, — об их отношениях с Альбером…

— Кстати, это же один из ваших инспекторов.

— Понятия не имел. Он ведь действительно влюбился.

— Да я уж заметил.

— В каждой женщине есть что-то романтическое. Он уговаривал ее изменить жизнь, и Арлетта, если бы захотела, могла выйти за него замуж.

— Вам не кажется, что потому она и охладела к Оскару?

— Во всяком случае, взбунтовалась и отправилась в комиссариат. Но рассказала не все — оставила ему шанс выкрутиться, сообщила только имя да кое-какие приметы.

— В общем-то, подло, не находите?

— Уже в полиции она, видимо, пожалела о своем поступке. Ее задержали, чего она никак не ожидала, доставили на набережную Орфевр. Пока суд да дело, она успела протрезветь, стала путаться в показаниях и в конце концов заявила, что все выдумала.