Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Он нисколько не иронизировал, и, по мере того как приближался назначенный час, волнение все сильнее сжимало ему горло, он все чаще затягивался трубкой.

Несмотря на зажженные лампы, в комнате было темновато, как всегда в третьеразрядных гостиницах. Было слышно, как за перегородкой укладывалась в постель парочка.

Наконец раздался звонок.

— Алло!.. Да, это Мегрэ… Алло!… Да, я заказывал Ла-Бурбуль… Что?.. Жду у телефона.

И, не отнимая трубку от уха, он обернулся к Мора:

— Очень жаль, что в Америке у телефонов нет параллельных трубок, как у нас: я предпочел бы, чтобы вы могли прослушать весь разговор. Обещаю вам слово в слово повторять все фразы, которые будут для вас интересны,.. Алло!.. Да… Что?.. Не отвечает?.. Позвоните еще раз, мадемуазель… Может, на вилле еще спят?

Он почему-то взволновался, услыхав голос телефонистки из Ла-Бурбуля, а та, со своей стороны, тоже растерялась, получив вызов из Нью-Йорка.

Там у них сейчас семь утра. Интересно, взошло ли уже солнце? Мегрэ помнил почтовое отделение напротив водолечебницы, на берегу реки.

— Алло!.. Кто говорит?.. Алло, сударыня!.. Простите, что разбудил вас… Вы уже встали? Будьте любезны, попросите к телефону вашего мужа… Весьма сожалею, но я звоню из Нью-Йорка и повторить вызов через полчаса мне будет трудно. Разбудите его… Да.

Словно из кокетства он избегал смотреть на троих мужчин, собравшихся здесь, чтобы присутствовать при этом странном допросе.

— Алло! Господин Жозеф Домаль?

Маленький Джон положил ногу на ногу, потом снял ее, ничем иным не выдавая своего волнения.

— С вами говорит Мегрэ… Да, как вы правильно сказали, Мегрэ из уголовной полиции. Спешу прибавить, что я уже не служку на набережной Орфевр и звоню вам как частное лицо… Что? Минуточку… Прежде всего, скажите мне, где стоит ваш телефон… У вас в кабинете?… На втором этаже?.. Тогда еще вопрос. Наш разговор можно слышать снизу или из других комнат?.. Так. Закройте дверь. И наденьте халат, если еще не успели.

Он мог бы побиться об заклад, что кабинет дирижера обставлен старинной, тяжелой полированной мебелью в стиле ренессанс, а стены увешаны фотографиями разных оркестров, которыми Жозеф Домаль дирижировал в небольших французских казино.

— Алло! Подождите минуточку: я скажу два слова барышне, которая сидит на линии и слушает нас. Мадемуазель, будьте любезны не подключаться к разговору и проследите, чтобы нас не прерывали… Алло! Отлично! Вы слушаете, господин Домаль?

Может быть, Домаль теперь носит усы или бороду? Скорее всего, усы и, конечно, уже с проседью. И еще очки с толстыми стеклами. Успел ли он надеть очки, когда вскочил с постели?

— Я задам вам вопрос, который может показаться нелепым и нескромным, и прошу вас подумать, прежде чем дать ответ. Я знаю, что человек вы воздержанный и сознаете свои обязанности в качестве отца семейства… Что?.. Вы порядочный человек?

Мегрэ обернулся к Маленькому Джону и повторил без тени иронии:

— Он говорит, что он порядочный человек. — И снова в трубку:

— Я в этом не сомневаюсь, господин Домаль. Так как речь идет о делах весьма серьезных, я убежден, что вы ответите мне с полной откровенностью. Когда вы были пьяны в последний раз?.. Да, да, вы правильно поняли. Я сказал: «пьяны». По-настоящему пьяны, понимаете? Настолько пьяны, чтобы потерять контроль над собой.

Молчание. И Мегрэ представляет себе прежнего Джозефа — того самого, чей образ возник перед его мысленным взором, когда ясновидящая предавалась воспоминаниям. Должно быть, он изрядно растолстел с тех пор. Может быть, получил какие-нибудь премии? Не подслушивает ли их разговор его жена, стоя на лестничной площадке?

— Посмотрите, пожалуйста, нет ли кого-нибудь за дверью. Что вы сказали?.. Хорошо, я подожду.

Ему слышны были шаги и скрип открывающейся и вновь закрывающейся двери.

— Так… В июле прошлого года?.. Что?.. С вами это случалось не больше трех раз в жизни? Что ж, могу вас поздравить.

В комнате у камина послышались какие-то звуки. Это Парсон встал и трясущейся рукой налил себе виски, стуча горлышком бутылки о стакан.

— Прошу вас рассказать мне все подробно. В июле — значит, это было в Ла-Бурбуле… В казино, так я и думал… Разумеется, случайно… Подождите, я помогу вам. С вами был один американец, так ведь? По фамилии Парсон?.. Фамилии не помните? Ну, это не так уж существенно. Худой малый, неряшливый, белобрысый, с желтыми зубами… Да. Кстати, он здесь, рядом со мной… Что?.. Не волнуйтесь, пожалуйста. Ручаюсь, что никаких неприятностей у вас не будет… Он был в баре… Нет. Простите, что повторяю ваши слова, но здесь находятся несколько человек, которых интересует ваш рассказ… Нет, к американской полиции они отношения не имеют. Ни вашей семейной жизни, ни вашему положению ничто не грозит.

В голосе Мегрэ появились презрительные интонации, и он бросил почти сочувственный взгляд на Маленького Джона, который слушал, сжимая ладонями лоб; Мак-Джилл нервно вертел в пальцах свой золотой портсигар.

— Ах, вы не знаете, как это произошло? Люди никогда не знают, как это происходит… Да, сперва выпивают стакан, потом другой… Вы не пили виски несколько лет?.. Так, так… И вам доставляли удовольствие разговоры о Нью-Йорке… Алло!.. Скажите, солнце уже встало?

Это было смешно, но ему хотелось задать этот вопрос с самого начала. Он испытывал настоятельную потребность увидеть своего собеседника в его обстановке, в его атмосфере.

— Да. Понимаю. Весна во Франции начинается раньше, чем здесь… Значит, вы долго говорили о Нью-Йорке, ну и, само собой, о своем дебюте? «J and J»… Неважно, откуда это мне известно. И вы спросили его, знает ли он некоего Маленького Джона… Вы были очень пьяны… О да, я отлично знаю: это он заставлял вас пить. Пьяницы не любят пить в одиночестве. И вы сказали ему, что Маленький Джон… Да, господин Домаль. Пожалуйста… Что? Вы не понимаете, каким образом я могу заставить вас отвечать мне?.. А вы представьте себе, что, скажем, завтра или послезавтра к вам явится комиссар уголовной полиции, уполномоченный произвести следствие вместо меня по всей форме. Не волнуйтесь так, пожалуйста… Возможно, вы причинили столько зла, сами того не желая. Но зло вы все-таки причинили.

Разозлившись, он повысил голос и сделал знак Мак-Джиллу налить ему стакан пива.

— Не рассказывайте мне, что вы ничего не помните. К несчастью, Парсон запомнил все, что вы ему говорили… Джесси… Что?.. Дом на Сто шестьдесят девятой улице… В связи с этим я должен сообщить вам печальное известие. Анджелино умер. Его убили, и в конечном итоге вы, и никто иной несете ответственность за его гибель. Да не хнычьте вы бога ради!.. Ну так сядьте, если у вас подкосились ноги! Времени у меня достаточно. Телефонная служба предупреждена, и прерывать нас не станут.. Ну, там видно будет, кто оплатит разговор. Не беспокойтесь, вы-то оплачивать его не будете… Что?.. Ладно, рассказывайте все, что считаете нужным, я вас слушаю. Но имейте в виду, что мне известно многое, так что лгать бесполезно… Вы жалкая личность, господин Домаль… О да, вы порядочный человек, это вы уже заявили…

Три человека молча слушали этот разговор в скупо освещенном номере гостиницы, Парсон снова рухнул в кресло и так и остался, полуопустив веки и приоткрыв рот; Маленький Джон сжимал лоб тонкой белой рукой; Мак-Джилл налил себе стакан виски. Белые пятна двух пластронов, манжет, черный фрак и черный смокинг, и единственный голос, который звучал в этой комнате то презрительно и твердо, то дрожа от гнева.

— Говорите, же… Да, вы любили ее, это понятно… Безнадежно любили. Ну да!.. Я же сказал, что все понимаю и даже, если угодно, верю вам… Ваш лучший друг… Вы готовы были отдать за него жизнь…

С какой презрительной гримасой процедил он эти слова!

— Все слабые люди так говорят, и однако это не мешает им бунтовать… Знаю, знаю, Вы не взбунтовались. Вы просто воспользовались случаем, так ведь?.. Нет, не она… Прошу вас, не надо говорить о ней так гадко. Она была молоденькой девушкой, а вы были мужчиной. Да… Отец Мора умер, я знаю. И Мора уехал… И вы вдвоем вернулись на Сто шестьдесят девятую улицу. Я не думаю, чтобы она была так уж глубоко несчастна… Что он не вернется?.. Кто ей это сказал?.. Чепуха! Это вы внушили ей эту мысль! Стоит посмотреть на вашу фотографию тех лет. Разумеется, прекрасно видел, она у меня есть. А у вас нет?.. Что ж, я пришлю вам экземпляр… Бедность?.. Он не оставил денег? А как он мог их оставить — ведь у него денег было не больше, чем у вас! Понятно. Вы не могли выступать в вашем номере без него. Но вы могли играть на кларнете в кафе, в кино, в крайнем случае, на улице… Вы так и делали? Что ж, и на том спасибо. Жаль только, что вы занимались и другими делами. О да, любовь, я понимаю… Но вы же отлично знали, что вы не один любили: ведь и Джесси любила, и ваш друг тоже!.. Ну а потом?.. Короче, господин Домаль! То, что вы говорите, смахивает на бульварный роман… Да, я знаю, почти десять месяцев. Не его вина, если его отец, которого все считали при смерти, не торопился покинуть этот мир. И если потом ему не сразу удалось уладить дела, в этом он тоже не виноват… Итак, вы заменили его на это время. А когда родился ребенок, вы так перепугались — ведь Джон написал, что он скоро приедет, — что обратились в приют… Вы клянетесь. Что?.. Хотите посмотреть, нет ли кого за дверью? Пожалуйста! И заодно выпейте стакан воды — по-моему, вам это необходимо.

28
{"b":"24833","o":1}