Можно было бы предположить: если бы существовала серьезная угроза того, что Саддам Хусейн воспользуется своим внушительным арсеналом оружия массового поражения или совершит агрессию против другого государства, большинство стран мира поспешили бы полезть в драку — особенно те из них, кто находится к Ираку гораздо ближе.

А французов тем временем подвергли публичной порке. Тем, кто осмелился перечить Соединенным Штатам, это не должно сойти с рук! И уж конечно, нельзя заявлять на весь мир о том, что мы лжем, — тем более если это правда. Буш и его подручные дружно навалились на дрянных французишек.

Обыкновенно мягкий и сдержанный дипломат Колин Пауэлл, выступая на канале Пи-би-эс, сказал: «Сейчас, когда проходит второе голосование по резолюции, нам приходится очень трудно, и со стороны Франции мы не видим никакой помощи». Когда Пауэлла прямо спросили, пострадает ли Франция за то, что не поддержала воинственный пыл Америки, государственный секретарь ответил коротко: «Да».

Дональд Рамсфелд, отвечая на вопрос по поводу отношения Европы к войне, высказался иначе — и более оскорбительно: «Вы понимаете под Европой Германию и Францию. Я — нет. Для меня это старая Европа». (Судя по всему, Рамми предпочитает понимать под Европой — как он се называет, Nouveau Europe^[116], — лишь таких жизненно важных членов коалиции, как Албания, Эстония, Венгрия, Латвия и Словакия.)

Говоря о президенте Франции Жаке Шираке, Буш сказал обозревателю телеканала Эн-би-си следующее: «Сомневаюсь, что он в ближайшем будущем приедет в гости ко мне на ранчо». (Ширак, наверное, не находит себе места от горя, переживая по поводу того, что его не пригласят в Кроуфорд, штат Техас.)

Но самый страшный удар нанес анонимный сотрудник Белого дома, обвинивший наиболее вероятного кандидата в президенты от демократов (и заслуженного ветерана Вьетнама) сенатора Джона Керри в том, что тот «похож на француза».

Член палаты представителей Джим Сакстон, республиканец от штата Нью-Джерси, предложил законопроект, согласно которому французские компании не смогут получить финансирование со стороны Соединенных Штатов на восстановительные работы в Ираке. Его коллега член палаты представителей Джинни Браун-Уэйт, республиканка от штата Флорида, нашла еще более действенный способ «поставить на место» французов: она внесла законопроект о перезахоронении в Соединенных Штатах американских солдат, погибших во время Второй мировой войны и погребенных во Франции. «Останки наших доблестных героев должны покоиться в патриотической земле, — объяснила Браун-Уэйт, — а не в стране, которая нас предала».

Группа по борьбе с налогами провела акцию против двух сенаторов-республиканцев, выступавших против предложенного Бушем снижения налогов. Были распространены плакаты, на которых сенаторы стояли перед развевающимся французским флагом, а подпись гласила: «Президент Буш мужественно возглавил силы освобождения, но некоторые так называемые союзники, вроде Франции, встали у него на пути. У себя дома президент Буш предложил смелую программу сокращения налогов, призванную придать небывалое ускорение американской экономике. Но некоторые так называемые республиканцы... встали у него на пути».

Обозреватель телеканала «Фокс ньюс» Шон Хэннити заявил своей аудитории: «Если бы я наметил на это лето поездку во Францию, я бы обязательно ее отменил. И я объясню вам почему. Жак Ширак предал нас в трудный момент и сделал это в своих личных корыстных целях. Подобное вероломство недостойно снисхождения. Вы меня извините, но я... я бы посоветовал всем американцам держаться подальше от Франции. Поезжайте лучше в Великобританию».

И американская общественность быстро клюнула на эту «французскую ложь». Французское вино полилось на мостовую, а в одном ресторане в штате Нью-Джерси даже в туалет. Французские рестораны подверглись обструкции. Отпускники стали отказываться от туристических поездок во Францию: количество заказов на путевки упало на тридцать процентов. Столовая конгресса заменила в меню картофель во фритюре по-французски на картофель во фритюре «Свобода», следуя примеру одного владельца ресторана в штате Северная Каролина, который во время Первой мировой войны переименовал sauerkraut^[117] в «капусту освобождения». Порыв подхватили рестораны по всей стране; как выразился председатель правления сети ресторанов «Фаддракерс»: «Каждый посетитель, который заходит в свой ближайший «Фаддракерс» и говорит: «Принесите мне картофель во фритюре «Свобода»!» — поддерживает тех, кто защищает самые главные наши свободы, в первую очередь свободу от страха». (Не говоря уже о свободе от фактов: блюдо, которое мы называем «картофель во фритюре по-французски», родилось в Бельгии.)

Больше двухсот лет назад Патрик Генри^[118] бросил боевой клич войны за независимость американских колоний: «Дайте мне свободу или дайте мне смерть!» Сегодня он мог бы продемонстрировать свое патриотическое рвение, просто заказав в ресторане другое блюдо.

В долине Сан-Хоакин в штате Калифорния выходцам из Ливана принадлежит сеть магазинов «Французская парфюмерия». Один из магазинов был расписан надписями антифранцузского содержания, другой сожжен дотла. Администрация отеля «Софитель» в Манхэттене, принадлежащего французской компании, сменила французский национальный флаг на государственный флаг США. Компания «Fromage.com», торгующая через, Интернет французским сыром, получила по электронной почте сотни враждебных отправлений.

В Лас-Вегасе бронетранспортер, вооруженный двумя пулеметами и 76-мм орудием, раздавил гусеницами баночки с французским йогуртом, французские батоны, бутылки с французским вином, перье и водкой «Грей гус», фотографии Ширака, туристический путеводитель по Парижу и в довершение ко всему — цветные ксерокопии французского национального флага. Британская компания, выпускающая «Французскую горчицу», не стала ждать своего часа и поспешила выступить в средствах массовой информации с заявлением, в котором объяснялось, что «во «Французской горчице» нет ничего французского, кроме названия!».

Туристические фирмы, расселяющие студентов из Европы по американским семьям, впервые за много лет не смогли найти достаточное количество желающих принять студентов из Франции.

Одним из хорьков, которому удалось избежать этого праведного гнева, был кондитер Белого дома — человек, которому, несмотря на его французскую сущность, доверено готовить для президента. Конечно, хорошо издеваться над давними союзниками, переименовывая блюда и выливая дорогое вино, но Джордж У. Буш по-прежнему нуждается в pain au chocolat^[119] — они придают ему силы. Вернее, «Силы Свободы».

Разумеется, навалиться на Францию не составляло никакого труда. Слишком многие граждане этой страны вели себя «грубо» по отношению к нам, и за свою долгую историю Франция не раз попадала под пяту деспотов. Во время Второй мировой войны бойцы Сопротивления храбро сражались с оккупантами, и многие французы погибли. Однако вместо того, чтобы стойко воевать с Германией до самого конца (как это сделали русские), Франция предпочла капитулировать и сотрудничать с нацистами. Особенно это проявлялось в травле и преследованиях евреев и коммунистов, которых затем отправляли на смерть в концентрационные лагеря.

К тому же французы вечно все делали не так, как нужно. Взять, к примеру, хотя бы «линию Мажино», цепочку укреплений, построенных вдоль франко-германской границы перед Второй мировой войной, чтобы защитить Францию от полчищ гуннов. Единственная проблема заключалась в том, что укрепления оказались обращены лицом не в ту сторону, и германские войска дошли до самого сердца страны так быстро, что никто не успел сказать: «Гарсон, принесите еще этого вонючего сыра!»

Потом, не надо забывать фактор простой зависти. Большинству американцев известно, что французы более утонченные, интеллигентные и начитанные, чем средний американец. Нам неприятно вспоминать о том, что именно французы изобрели кино, автомобиль, стетоскоп, шрифт Брайля, фотографию и, самое важное, отч-э-скетч»^[120]. Они дали миру эпоху Просвещения, а Просвещение вымостило дорогу широкому признанию всех тех идеалов и принципов, на которых зиждется Америка. После того как нам стало известно, что французам приходится работать всего по тридцать пять часов в неделю и каждый работник получает оплачиваемый отпуск продолжительностью не меньше четырех недель, мы можем лишь презрительно шутить по поводу французских профсоюзов, которые, на наш взгляд, только расшатывают экономику страны.