Лортиг. Двадцать три года. Как говорит мой учитель Поль Астье, я в той ладье, которая следует за вашей, толкает ее и отгоняет…
Шемино. Значит, на вашей ладье никаких предрассудков?
Лортиг. Мы их выбросили за борт!
Шемино. И ничего не оставили?
Лортиг. Ничего!
Шемино. А жандарм?
Лортиг. Жандарм?.. Есть на всякий случай… Хотя, в сущности говоря, нынешний жандарм…
Шемино. А я смертельно боюсь даже этого! Ах, если бы не было жандарма!..
Лортиг. Я же вам сказал: это все предрассудки людей с вашей ладьи. Потому что вы не следуете учению Беркли!
Шемино. Какого Беркли?..
Лортиг. Ирландского ученого. Ничего не существует, мир — фантасмагория! Если с этим согласиться, можно себе позволить все, ничто не имеет никакого значения. Это моя теория. Если угодно, — могу ссудить.
Шемино. Благодарю. Славная теория! При случае воспользуюсь…
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же, Поль Астье и Стен.
Поль Астье крайне возбужден. За ним ндет его маленький слуга и берет у него шляпу, пальто, тросточку.
Поль Астье. Шемино пришел? Шемино (встает). Я здесь. (Складывая газету.) Готов к докладу, как всегда.
Лортиг (бросает папиросу). Скорей, дорогой мэтр!.. Все уже собрались.
Поль Астье (грубо). Сходите в гостиную и посмотрите, нет ли там меня.
Л о р т и г (в восторге). Надо же так сказать!.. (Уходит, виляя задом.)
Поль Астье (Стену). Все готово? Стен. Все.
Поль Астье. Иди… Я оденусь сам.
Стен (на пороге). Щипцы нужны?
Поль Астье. Да… Нет… Пожалуй… Я позвоню.
Стен уходит.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Поль Астье, Шемино.
Поль Астье (взбешен: расстегивает и снимает визитку). Я всегда тебе говорил, что любовь — невеселое занятие… Она вздумала отравиться!.. (Бросает визитку на кровать.)
Шемино. Кто?.. Твоя жена? Поль Астье. А, еще чего, жена!.. (Расстегивает жилет.) Лидия, дочь Вайяна. (Срывает и бросает галстук.) Мне просто повезло! Еду по улице Габриэль… Вижу в первом этаже свет.
Шемино. В твоей холостяцкой? Поль Астье. Вхожу, мой милый: цветы, яркое освещение-словом, все, как полагалось при наших встречах, — смотрю: она вот-вот отойдет ad patres…[16] «Я пришла умереть у нас…» Шемино. Прелестно!
Поль Астье. Понимаешь? В моем положении мне недоставало только этого скандала! (Снимает жилет и бросает на кровать.) На две минуты позже — и все было бы кончено.
Шемино. Вот так история!
Поль Астье (белье у него измято, вид трагический, рукава сорочки закатаны на мускулистых руках). И она еще, чертовка, сопротивлялась!.. Пришлось бороться, пришлось вырывать у нее пузырек с ядом… И я до сих пор не уверен, что она выкрутится! Она приняла изрядную порцию, да и яд нешуточный. (Роется в кармане и достает пузырек с розовой жидкостью.) Стрихнин, аконит — словом, самое сильное, что она нашла в лаборатории у своего Антонина… (Ставит пузырек на край столика, стоящего направо, входит в ванную и открывает кран.)
Шемино. Антонин?.. А, да. «Это, это, как это?..» Аптекарь!..
Поль Астье (входит, вытирая лицо). Он самый!.. (Уходит.)
Шемино (подходит и рассматривает пузырек, держа руки за спиной, как будто его сейчас укусят). Да, у втой настойки внушительный вид. (Нюхает и отворачивается.) Странно все-таки… Надо здорово любить, чтобы на это решиться… Нет, тебе везет!.. Тебе везет!.. А каким образом тебе удалось вырвать у нее?
Поль Астье (входит, вытирая шею и руки). Это, брат, фокус! Сначала доктор, лекарства, слезы. А потом мне понадобилось около часа, чтобы ее утешить, разутешить и доказать, как дважды два, что я люблю только ее, а что ей необходимо вернуться к своему обожаемому отцу. А в голове у меня вертится одно: у меня сегодня обедают двадцать пять человек! (Входит в ванную, бросает полотенце и возвращается.)
Шемино. Черт возьми! Молодец!.. Если бы я думал о приглашенных, у меня пропал бы всякий аппетит.
Поль Астье. К несчастью…
Шемино. Что к несчастью?..
Поль Астье (снова заходит в ванную; вернувшись. полирует ногти). …она оставила дома письмо.
Шемино. Ай-ай-ай!
Поль Астье. Трогательное прощание с отцом. Есть основания опасаться, что старик, когда придет…
Шемино. Она назвала твое имя?
Поль Астье. Нет, зтого я не боюсь! Она меня так любит! (Уходит в ванную.)
Шемино. Вот это переживания! В такие моменты, наверно, живешь вдвое напряженней… Со мной это никогда не произойдет, я как почтовая лошадь: вечно между судом и конторой папаши Бутена. Кроме того, женщины относятся ко мне несерьезно… Я смеюсь, шучу, а ведь ты говоришь, что страсть не любит шуток. Черт возьми, я старался следовать твоей системе — прикидываться чувствительным, изображать трепет страсти, но у меня это не выходит, в какой-то момент я срываюсь… Это Париж виноват: смех рождается в воздухе его бульваров, проникает в тебя, и потом от него уже не отделаешься. Но сейчас я подумал: может быть, с иностранкой?.. Но в конце концов не все женщины одинаковы… Ведь это как с рыбой: одну ловишь на мякиш, а другую-на вишню… Как по-твоему, Поль? Иностранке может понравиться парижская любовь: с шуточками, с прибауточками?..
Поль Астье (из ванной). Иностранки, не иностранки — все клюют на романс!
Шемино. Ах, бестия!.. Знаешь что?
Поль Астье. Что?
Шемино. Если ты напишешь мемуары, они будут интереснее мемуаров великого маршала!
Поль Астье. Какого маршала?
Шемино. Маршала Селени, прославившегося тем, что его побили в Каринтии. Вот только иллюстрировать их непросто. Дочь Вайяна… Что же она, несчастная, скажет отцу, когда вернется? Что она придумает?
Поль Астье (возвращается; на нем черные брюки, белая манишка, тонкая рубашка; вкладывая в манжеты запонки). Понимаешь, я посадил ее в экипаж… Можешь себе представить, в каком состоянии… Проводил до угла и говорю: «Ты женщина, ты умеешь лгать, выпутывайся, девочка!» И — домой!
Шемино (вздыхая). Ух!..
Поль Астье. Ну, так. Теперь поговорим о серьезных вещах. Ты был у этих дам? (Зажигает спиртовку на столе.)
Шемино. Я с ними завтракаю каждое утро, сегодня тоже. Вечером сопровождаю их в Оперу на торжественное представление… Много говорим о тебе… (Салится на стул в глубине сцены.)
Поль Астье. Понятно… (Подогревает щипчики для усов.)
Шемино. Поддерживаю священный огонь! (Встает.) Не скрою от тебя, что Эстер не очень тобой довольна… Она находит, что это затянулось — тянется, тянется…
Поль Астье (завивая усы). Да, мой друг, дело скверное. Я все никак не могу добиться…
Шемино. Не может быть! Жозефина отказывает Наполеону?
Поль Астье. Каждый день новое решение… Сегодня она хочет, завтра не хочет… Все дело портит то, что она видела Эстер и нашла, что Эстер очень красива.
Шемино. Хочет, потом не хочет?.. Ты знаешь, кто это подстраивает? Твой секретарь — он всегда предает тебя… Зачем ты держишь Лортига?
Поль Астье (многозначительно). Я его приберегаю… (Тушит спиртовку.) Я его приберегаю, потому что он способен на все, а это — очень редкое и очень ценное качество в известных случаях.
Шемино. Да, он действительно способен на все… Если его спутники по ладье похожи на него, то что же они натворят! Ладья, в которой нет ничего — ни бога, ни жандарма!.. Наше поколение хотя и не верит абсолютно в древние установления, а все же считает, что они существуют. Это вроде перил на лестнице: за них редко держишься, но чувствуешь себя увереннее. А эти милые человечки конца века!.. Послушай, мой дорогой, ты наделал глупостей. Чтобы задобрить жену, ты отложил продажу Муссо. Прекрасно. Я оттягиваю, оттягиваю сколько могу. Но ведь платить долги нужно. Затем ты позволяешь ей мотать последние гроши. Затем уступка Коссадам, празднества, приемы…
