Доктор Поль пока не прислал официального ответа, но уже дал Люка предварительный отчет по телефону. После вскрытия он был больше, чем когда-либо, уверен, что кто-то силой удерживал Дэвида Уорда в ванне, потому что никак иначе нельзя было объяснить кровоподтеки на плечах. С другой стороны, не было никаких травм затылка или спины, которые почти обязательно были бы обнаружены, если бы полковник поскользнулся, ударился о край ванны и потерял сознание.

Жанвье вел наблюдение за Марко. Как и следовало ожидать, первое, что сделал бывший муж маленькой графини, выйдя с набережной Орфевр, — позвонил Анне де Гроот.

Люка замучили телефонные звонки, среди которых многие были из крупных банков и финансовых компаний.

— Вы вернетесь сегодня днем, шеф?

— Да, четырехчасовым самолетом.

В тот момент, когда Мегрэ клал трубку телефона, ему передали конверт, который принес для него полицейский в форме. Это было очень милое письмо. Начальник лозаннской полиции писал, что счастлив, что наконец ему представился случай встретиться со знаменитым Мегрэ, и приглашал его позавтракать вместе «по-простому, на берегу озера, в спокойной деревенской гостинице, в кантоне Во».

Мегрэ, у которого было полчаса свободного времени, позвонил на бульвар Ришар-Ленуар.

Ты по-прежнему в Лозанне? — спросила мадам Мегрэ.

Накануне ей сообщили с набережной Орфевр об отъезде мужа, а утром она узнала новости о нем из газет.

— Я вылетаю обратно сегодня днем, но это не значит, что я приду домой рано. Не жди меня к обеду.

— Ты везешь с собой графиню?

Это, конечно, была не ревность, но первый раз в жизни комиссару показалось, что он расслышал в голосе жены беспокойство и одновременно едва заметную ироническую нотку.

— У меня нет никакого желания везти ее с собой.

— А-а!

Он зажег свою трубку, вышел из отеля и сказал консьержу, чтобы, если его будут спрашивать, тот ответил, что Мегрэ вернется через несколько минут. Два фотографа пошли за Мегрэ следом в надежде, что он чем-нибудь выдаст свои планы.

Но комиссар только рассматривал витрины, держа руки в карманах, потом зашел в табачный магазин и купил трубку, потому что улетел из Парижа так поспешно, что имел при себе только одну трубку, в кармане, а он к этому не привык.

Увидев марки табака, не известные во Франции, Мегрэ поддался искушению и купил несколько пачек трех марок.

Потом, почувствовав что-то вроде угрызений совести, он вошел в соседний магазин и приобрел для мадам Мегрэ носовой платок, на котором был вышит герб Лозанны.

Начальник полиции зашел за ним в условленное время. Он был высокий, спортивного телосложения и, должно быть, страстный лыжник.

— Вас не беспокоит то, что мы отправимся поесть в сельские места, за несколько километров отсюда? Не волнуйтесь из-за своего самолета: я велю отвезти вас в аэропорт на одной из наших машин.

Кожа у него была светлая, и щеки выбриты до блеска.

Внешность и манеры этого человека говорили о том, что он сохранил тесную связь с деревней, и Мегрэ действительно узнал от начальника полиции, что отец того был виноградарем и жил возле Веве.

Они сели за столик в деревенской гостинице на берегу озера. Кроме их мест, здесь был занят только один столик. За ним сидели местные жители и говорили между собой о хоровом обществе, членами которого были.

— Вы позволите мне выбрать блюда?

Начальник полиции заказал сушеное мясо из Гризона, деревенские ветчину и колбасу, а потом еще озерную рыбу — гольца.

Он то и дело смотрел на Мегрэ, и эти брошенные украдкой осторожные взгляды выдавали его любопытство и восхищение.

— Интересный экземпляр эта женщина, верно?

— Графиня?

— Да. Мы ведь ее тоже хорошо знаем, потому что часть года она живет в Лозанне. — И не без трогательной гордости начальник полиции объяснил: — У нас маленькая страна, месье Мегрэ, но именно потому, что маленькая, доля очень важных особ — ВИП-персон, как сокращают эти слова англичане — в населении у нас больше, чем в Париже или даже на Лазурном берегу. У вас они, хотя их и больше, растворяются в общей массе. А здесь их невозможно не видеть. Правда, это те же люди, которых можно встретить на Елисейских полях и на Круазет.

Мегрэ в это время наслаждался заказанными блюдами и местным легким белым вином, которое ему подали в запотевшем от холода графине.

— Мы знаем и полковника Уорда, и почти всех, с кем вы сейчас имеете дело. Кстати, третья жена Уорда, Мюриэль, сегодня утром поспешно вылетела в Париж.

— Какую жизнь она ведет в Лозанне?

Голубые глаза его собеседника, когда тот что-нибудь обдумывал, становились светлее и казались почти прозрачными.

— Это нелегко объяснить. Она имеет квартиру, удобную, можно даже сказать роскошную, но небольшую, в новом доме в Уши. Ее дочь Эллен учится в пансионе, где ученицы в основном американки, англичанки, голландки и немки из лучших семей. У нас в Швейцарии много таких школ, и к нам присылают детей со всего мира.

— Знаю…

— Мюриэль Уорд — я говорю «Уорд», потому что развод не доведен до конца и она до сих пор носит эту фамилию — принадлежит к тому, что мы называем «клуб одиноких дам». Это, разумеется, не настоящий клуб: там нет ни устава, ни членских карточек, ни взносов. Мы так называем дам, которые по разным причинам приезжают в Швейцарию жить в одиночестве. Некоторые из них разведены, другие — вдовы, есть еще несколько знаменитых певиц и музыкантш и несколько жен, к которым иногда на время приезжают мужья. По каким причинам они живут здесь — это их дело, разве не так? Иногда это политические причины, иногда финансовые, а иногда и медицинские. Среди этих дам есть королевские высочества и женщины без титулов, богатейшие вдовы и женщины, у которых есть только скромные пенсии.

Начальник говорил все это тоном, немного похожим на тон экскурсовода, и с легкой улыбкой, которая окрашивала его юмором.

— Общее у них вот что: все они кто по имени, кто по богатству, кто еще почему-либо — очень важные особы, ВИП-персоны, как я говорил. Это объединяет их в группы, которые в разной степени дружат или враждуют между собой. Некоторые из этих дам весь год живут в «Лозанна-Палас», который вы уже видели. Самые богатые имеют виллу в Уши или замок поблизости. Они приглашают друг друга на чай, встречаются на концертах. Но разве в Париже не то же самое? Разница, я повторяю, в том, что здесь они более заметны. У нас тут есть и мужчины, почти со всего мира, которые решили жить в Швейцарии, кто круглый год, кто часть года. К примеру, если снова взять «Лозанна-Палас», там сейчас живут человек двадцать из семьи короля Сауда. Добавьте сюда делегатов международных совещаний — конференций ЮНЕСКО и разных других, которые проходят у нас в стране, — и вы поймете, что у нас много дел… Я думаю, что наша полиция, хотя работает тихо, не так уж плоха…

Если я могу быть вам полезен…

У Мегрэ постепенно появилась на лице та же улыбка, что и у его собеседника. Комиссар понимал, что, хотя швейцарцы и очень гостеприимны, тем не менее полиция у них очень хорошо информирована о том, что делают все эти известные личности.

В общем, все, что он сейчас услышал, значило: «Если у вас есть вопросы, то…»

И он вполголоса произнес:

— Похоже, Уорд прекрасно ладил со своими бывшими женами…

— А за что ему было на них сердиться? Он каждый раз сам покидал жену, когда она ему надоедала.

— Он был с ними щедрым?

— Не слишком щедрым. Давал столько денег, чтобы хватило на достойную жизнь, но не крупное состояние.

— Что представляет собой Мюриэль Хэллиген?

— Она американка. — В устах этого человека слово «американка» имело весь смысл, который можно в него вложить. — Я не знаю, почему полковник попросил развод именно в Швейцарии. Разве что у него были другие причины поселиться здесь. В любом случае развод тянется уже два года. Мюриэль наняла двух лучших адвокатов нашей страны и должна знать, сколько это ей будет стоить. Она выдвинула тезис, который, кажется, признают некоторые американские суды: что раз муж приучил ее к определенному образу жизни, он должен обеспечить ей тот же образ жизни до конца ее дней…