— Что это был за человек?

— Какой-то иностранец. Судя по акценту, англичанин или американец. Но не из богатых, солидных людей. Маленький худой человечек вроде того инспектора, который был тут. Еще, не могу понять чем, но он походил на клоуна. Был очень огорчен, но с пристрастием выспрашивал, не знаю ли я, когда придет мадемуазель Луиза. «Может, завтра, а может, через месяц», — ответила я. «Оставлю ей записку». Он сел за стол, попросил бумагу и конверт и начал что-то писать карандашом. Я положила конверт в пустую ячейку для писем и совсем забыла о нем. Когда дня через три этот человек пришел опять, письмо еще лежало на своем месте. Вид у него был еще более огорченный. «Я не могу долго ждать, — сказал он. — Скоро должен, уехать». Я спросила, важное ли у него дело к Луизе, а он ответил: «Для нее — да. Даже очень». Забрал письмо и написал другое. Писал он медленно, как будто обдумывал каждое слово. В конце концов, вздохнув, подал мне конверт.

— Больше вы его не видели?

— Нет. Через три дня, после полудня, пришла мадемуазель Жанна. Она была очень возбуждена и сообщила: «Скоро вы прочитаете обо мне в газетах». Она делала какие-то покупки и вся была нагружена множеством свертков с этикетками лучших магазинов. Я рассказала ей о письме для мадемуазель Луизы и визитах этого человека. «Если бы я только знала, где ее искать…», — сказала она, над чем-то задумавшись. — «Может, будет лучше, если вы его мне дадите, — сказала она наконец. — Насколько я знаю Луизу, она прилетит, не размышляя, как только прочитает в газетах, где меня можно найти…» Я заколебалась, но подумала, что, наверное, она права.

— И отдали ей это письмо?

— Да. Она посмотрела на конверт и положила его в сумочку. И уже с порога сказала: «Скоро получите обещанный подарок, мадам Марсель!»

Мегрэ молчал, опустив голову.

— Это все, что вы рассказали инспектору?

— Пожалуй, так. Но дайте подумать… Нет. Ничего больше не говорила.

— А Луиза больше не приходила?

— Нет.

— И не знала, что ее экс-приятельница имеет для нее письмо?

— Думаю, нет. По крайней мере, я ей об этом не говорила.

За эти пятнадцать минут Мегрэ узнал больше, чем мог предположить. Только след неожиданно обрывался. Он думал о Лоньоне даже больше, чем о Луизе Лабуан. Растяпа начал играть главную роль! Был здесь, слушал ту же историю… А потом его и след простыл. На его месте каждый, узнав то, что он узнал, позвонил бы сразу же Мегрэ, чтобы сообщить информацию и получить инструкции. Каждый, только не Лоньон! Он хотел действовать сам и действовал с упорством маньяка.

— Мне кажется, месье чем-то огорчен, — сказала внимательная консьержка.

— Инспектор ничего вам не говорил, не высказал никакой тревоги?

— Нет. Поблагодарил меня и ушел. На улице повернул направо.

Что им оставалось, как тоже поблагодарить и уйти? Не спрашивая, хочет ли Жанвье, Мегрэ потащил его в бар, который заприметил, когда они сюда приехали, заказал два аперитива и безмолвно выпил свой.

— Будь так добр, позвони во 2-й комиссариат. Может, у них есть новости? Если нет, попробуй поговорить с его женой. Узнай также, не звонил ли он нам.

Когда Жанвье вышел из телефонной кабинки, Мегрэ потягивал из второй рюмки.

— Ничего!

— Вижу только одно объяснение: он звонил в Италию и опять что-то узнал.

— Вы тоже хотите это сделать?

— Да. Но из конторы быстрее дозвонимся.

Когда они появились на набережной Орфевр, почти все инспектора обедали. Мегрэ распорядился принести список флорентийских гостиниц, нашел самые дорогие, и в третьей ему сказали, что чета Сантони остановилась у них. В номере их нет. Полчаса назад спустились в ресторан. К счастью, метрдотель работал когда-то в Париже и кое-как знал французский.

— Не мог бы я попросить к телефону мадам Сантони?

Вскоре в трубке раздался агрессивный мужской голос:

— Я был бы вам очень признателен, если бы вы мне объяснили, что значит вся эта история?

— Кто говорит?

— Марко Сантони. Вчера ночью нас разбудили под предлогом, что парижская полиция требует выяснения каких-то обстоятельств. Сегодня — отрываете от обеда.

— Прошу меня извинить, месье Сантони, это говорит комиссар Мегрэ из уголовной полиции.

— Мне от этого не легче. Что моя жена имеет общего с…

— Против нее ничего нет. Речь идет о том, что одна из ее давних приятельниц убита.

— Что-то такое плел этот тип ночью. Ну и что с того? Это не повод, чтобы…

— Вашей жене дано на хранение письмо. Быть может, оно бы нам позволило…

— И для этого вы звоните целых два раза? Она уже рассказала вашему инспектору все, что знала.

— Инспектор исчез!

— О!

В голосе значительно поубавилось гнева.

— В таком случае я приглашу жену. Надеюсь, что после этого вы оставите ее в покое и позаботитесь, чтобы ее имя не фигурировало в газетах.

В трубке послышался шепот. Скорее всего, Жанна была рядом с самого начала разговора.

— Слушаю!

— Приношу мадам свои извинения. Мадам знает, в чем дело. Консьержка с улицы Понтье дала вам письмо, адресованное Луизе.

— Зачем я его только взяла!

— Что с ним?

В трубке все стихло. Мегрэ даже показалось, что разговор прервался.

— Вы отдали ей письмо тогда, в день свадьбы, в «Ромео»?

— Конечно, нет. Не думаете же вы, что я носила его с собой в такой день?

— Луиза пришла на вашу свадьбу из-за этого письма?

Снова тишина, минута колебания.

— Нет. Она о нем даже не слышала.

— Чего же она хотела?

— Известно чего, денег. Сказала, что у нее нет ни франка, что хозяйка выгнала ее из квартиры, дала мне понять, что ей ничего больше не остается как покончить с собой. Конечно, так конкретно она не сказала. Но она всегда недоговаривала.

— Вы дали ей деньги?

— Три или четыре тысячи. Я не считала.

— Вы сказали ей о письме?

— Да.

— Что вы ей сказали?

— То, что в нем было.

— Вы его прочитали?

— Да.

Снова тишина.

— Месье может мне не верить. Но это не из любопытства. Даже не я его вскрыла. Марко нашел его в моей сумке. Я рассказала ему эту историю, но он не поверил. Тогда я сказала: «Вскрой, сам увидишь».

Сдавленным голосом она шепнула мужу, который стоял рядом: «Тихо! Лучше сказать правду! Все равно узнают».

— Вы помните, что там было написано?

— Не дословно. Очень скверно было написано, на плохом французском, со множеством ошибок. Примерно так: «У меня к вам очень важное дело, и я должен срочно с вами встретиться. Спросите Джимми в баре Пиквика на улице Этуаль. Это я. Если меня там не будет, бармен вам скажет, где меня искать». Вы слушаете меня, месье комиссар?

Мегрэ, записывая, ответил:

— Прошу вас, продолжайте.

— В письме было еще: «Может так случиться, что я не смогу долго оставаться во Франции. В таком случае оставлю все для вас бармену. Чтобы он отдал письмо вам, вы должны будете удостоверить свою личность. Потом вы все поймете».

— Это все?

— Да.

— Вы пересказали мадемуазель Луизе содержание письма?

— Да.

— Она все поняла?

— Не сразу. Потом у нее было такое лицо, как-будто о чем-то задумалась, она поблагодарила и вышла.

— Той ночью о ней не было больше никаких известий?

— Нет. А откуда? Только через два дня, случайно просматривая газеты, я узнала, что ее нет в живых.

— Вы считаете, она пошла в бар Пиквика?

— Возможно. Что бы вы сделали на ее месте?

— Никто, кроме вас и мужа, не знал, что было в письме?

— Не знаю. Письмо пролежало у меня в сумке пару дней.

— Вы жили в отеле «Вашингтон»?

— Да.

— К вам никто не приходил?

— Только Марко.

— Где сейчас это письмо?

— Я положила его куда-то…

— Ваши вещи еще в отеле?

— Конечно, нет. За день до свадьбы я перевезла все к Марко, за исключением туалетных приборов и нескольких платьев, за которыми слуга пришел в день свадьбы. Вы думаете, что это письмо стало причиной ее смерти?