— Несколько раз.

— Где?

— На скамейке в сквере около церкви Святой Троицы. Я туда хожу с детьми почти каждый день после полудня.

— Что она там делала?

— Ничего.

— Может, ждала кого?

— Никогда не видела ее с кем-то.

— Читала что-нибудь?

— Нет. Один раз ела бутерброд. Месье, скажите, она знала, что умрет?

Это все, что удалось узнать у Розы. Из этого следовало, что с некоторых пор девушка была без работы. Ничего не делала. Шла улицей Клиши и, не выходя из своего квартала, сидела перед собором Святой Троицы.

Мегрэ пришло в голову спросить:

— Ты никогда не видела, чтобы она входила в церковь?

— Нет, месье.

Комиссар заплатил, вытер губы, и они сели в маленький автомобиль. На набережной Орфевр Мегрэ сразу увидел стоящую в коридоре серую фигуру и узнал Лоньона, нос которого был краснее, чем обычно.

— Вы меня ждете?

— Уже час.

— У вас такой вид, будто вы вообще не спите.

— Это не имеет значения.

— Прошу ко мне.

Каждый, кто видел Лоньона в коридоре Уголовной полиции, был уверен что это не полицейский, а подозреваемый или свидетель, который ждет допроса, такой уж у него был хмурый вид. Лоньон простудился, кашлял и то и дело вынимал из кармана носовой платок. Он не жаловался, хотя имел облик человека, который терпел всю жизнь и будет мучаться до конца дней своих.

Мегрэ уселся поудобней и начал набивать трубку, а его гость, примостившись на краешке стула, не смел начать первым.

— У вас есть новости?

— Я пришел с докладом, патрон.

— Слушаю, старина.

Сердечный тон не произвел на Растяпу никакого впечатления. Более того, он усмотрел в этом Бог знает какую иронию.

— Вчера вечером я повторил свой обход. До трех часов ночи, а точнее, до четырех минут четвертого, не было никаких результатов.

Не переставая говорить, он достал из кармана кусочек бумаги.

— И наконец, в четыре минуты четвертого напротив ночного ресторана «Бубенчик» я остановил таксиста. Леон Зиркт, 53 года, живет в Ле-валуа-Перэ.

Эти подробности были, конечно, совершенно лишними. Инспектор записывал абсолютно все, будто не имел права определять, что важно, а что нет. Монотонным голосом он тянул дальше, не глядя на комиссара, который не мог согнать с лица улыбку.

— Я показал ему снимок, а точнее, снимки. Он узнал ее там, где она в вечернем платье.

Растяпа прервался на минутку, как актер, подавший реплику и ждущий ответа от партнера. Он не подозревал, что Мегрэ уже знает, кем была убитая.

— Ночью с понедельника на вторник Леон Зиркт стоял напротив «Ромео», нового ночного ресторана на улице Комартэн.

Инспектор подготовил все заранее и вынул из кармана новую бумажку и вырезку из газеты.

— Той ночью «Ромео» был закрыт для посетителей, так как зал сняли для проведения свадьбы.

Жестом адвоката, представляющего неопровержимые улики высокому суду, он положил вырезку перед Мегрэ и вернулся на свое место.

— Как месье увидит через минуту, речь идет о свадьбе некоего Марко Сантони, представителя во Франции известной итальянской фирмы по производству вермута, с мадемуазель Жанной Арменье из Парижа, без определенной профессии. Гостей было много, поскольку Марко Сантони широко известен в кругу людей, любящих поразвлечься.

— Это Зиркт сообщил вам подробности?

— Нет. Удалось узнать в «Ромео». А таксист с несколькими своими коллегами ждал на стоянке. Начинало моросить. Самое меньшее через пятнадцать минут после полуночи какая-то девушка в голубом вечернем платье и черном пальто с капюшоном вышла из ресторана. Зиркт спросил: «Такси не изволите?» Но девушка, покачав головой, пошла дальше.

— Таксист уверен, что это была она?

— Да. У выхода из «Ремео» горит неоновая вывеска. Как человек, привыкший к ночной работе, Зиркт обратил внимание, что платье было убогое. Стоящий перед рестораном вышибала Гастон Руже тоже узнал ее по фотографии.

— Таксист не видел, куда она пошла?

Лоньон вытер нос. Он не был горд, напротив, был слишком смущен, будто извинялся за скупую информацию.

— Через несколько минут из ресторана вышла парочка, которую он повез на площадь Этуаль. Когда машина пересекала площадь Сен-Огюстен, Зиркт увидел эту девушку. Она быстро шла через площадь, направляясь в сторону бульвара Осман, будто жила на Елисейских полях.

— Это все?

— Когда он высадил пассажиров, то очень удивился, увидев ее снова на углу бульвара Осман и улицы Сен-Оноре. Она шла, не останавливаясь. Зиркт посмотрел на часы из любопытства, чтобы проверить, сколько времени у нее заняла эта прогулка. Было около часа ночи. Убили ей около двух, а в три нашли труп на площади Вэнтимиль.

Лоньон работал безошибочно. И было видно, что это еще не все. Инспектор, не вставая со своего места, достал из кармана третью карточку.

— Марко Сантони живет на улице де Берри.

— Вы его видели?

— Нет. После банкета в «Ромео» новобрачные улетели во Флоренцию, где собираются провести несколько дней. Я разговаривал с его слугой, Жозе Рюшоном.

В распоряжении Лоньона не было служебной машины. Он не брал такси, зная, что эти расходы ему не компенсируют, и ночью ходил по городу пешком, а утром ездил на метро или автобусе.

— Я допросил также барменов из «Фуке» на Елисейских полях и из двух других подобных заведений. Не удалось только перехватить бармена из «Максима», который живет где-то в предместье, его еще не было.

Казалось, что у Растяпы бездонный карман. По ходу разговора он вытаскивал из него все новые и новые картонные квадратики, на которых были отражены все этапы его расследования.

— Сантони сорок пять лет. Это интересный мужчина, немного полный, очень холеный. Охотно посещает кабаре, бары и самые лучшие рестораны. У него было много женщин — обычно танцовщицы и манекенщицы. Три или четыре месяца назад, о чем мне сообщили, он познакомился с Жанной Арменье.

— Манекенщица?

— Нет. Вращалась совершенно в другом кругу. Неизвестно, где он ее нашел.

— Возраст?

— Двадцать два года. После знакомства с Сантони она поселилась в отеле «Вашингтон» на одноименной улице. Сантони часто ее посещал, ночевал у нее.

— Это его первая женитьба?

— Да.

— Слуга видел фото убитой?

— Я показывал. Уверяет, что впервые видит. Показал фотографии также трем барменам — с тем же успехом.

— Слуга был в доме в ночь с понедельника на вторник?

— Да. Упаковывал вещи в связи с отъездом молодоженов. Никто не звонил. Сантони вместе со своей молодой женой явился в пять утра. Они были в хорошем настроении, быстро переоделись и поехали в аэропорт Орли.

Снова замолчали. Каждый эпизод Лоньон подавал так, будто он последний и уже нечего добавить, но в его молчании было что-то многозначительное, что всякий раз говорило Мегрэ: это еще не конец.

— Не знаете ли, сколько времени могло пройти с тех пор, как девушка вошла в ресторан, до момента, когда Зиркт остановил ее у выхода?

— Я говорил мсье, что допросил вышибалу.

— Он проверял приглашения?

— Нет. Только немногие их предъявляли. Вышибала вспомнил, что увидел ее, когда она вошла в ресторан. Было почти двенадцать часов. Уже начали танцевать. Она не походила на постоянную посетительницу его заведения, и он подумал, что это приятельница невесты.

— Она пробыла там минут пятнадцать?

— Да. Я спрашивал бармена.

— Он что, был на месте?

Лоньон просто ответил:

— Нет, я сходил к нему домой. Это около Порт-де-Терн.

Если кому-нибудь пришло бы в голову сосчитать, сколько километров отшагал Растяпа этой ночью, то получилась бы ужасающая цифра. Мегрэ невольно вообразил себе, как Лоньон тащится пешком ночью, и позднее в лучах тусклого рассвета, подобный тянущему слишком тяжелую для себя ношу муравью, которого никто не заставит свернуть с выбранной дороги. Ни один другой инспектор не стал бы так надрываться, а бедный Растяпа единственным желанием которого в течение двадцати лет было попасть на набережную Орфевр, никогда туда не попадет. Это только немного зависело от его характера. Главной же причиной было незаконченное образование. Он не мог выдержать экзаменов и навечно оставался простым окружным инспектором.