– Звонили вам?

– Да. Жермена сказала, что меня срочно вызывают на улицу Жюли, дом 28… Это в нашем квартале. Жермена не расслышала фамилию, не то Лесаж, не то Леша, а может быть, Лаша… Ей показалось, что человек, который звонил, был очень взволнован…

– Вы сразу же поехали?

– Да, сказал тестю, что вернусь, если этот визит не займет много времени, а в противном случае сразу же поеду домой. Я так и собирался поступить. Я ведь работаю в больнице и всегда встаю очень рано.

– Сколько вы пробыли у больного?

– Никакого больного там не оказалось. Я спросил у консьержки, но она удивленно на меня посмотрела и сказала, что во всем доме нет человека с фамилией, похожей на Лесаж или Леша, и что больных детей тоже нет.

– Что вы сделали?

– Попросил разрешения позвонить домой и переспросил Жермену. Она сказала, что речь шла о доме 28… На всякий случай я зашел еще в дома 18 и 38, но безуспешно… Поскольку я все равно уже ушел, то решил заглянуть к себе в больницу, проведать ребенка, который меня беспокоил…

– Который это был час?

– Не знаю… Около получаса я пробыл возле него… Затем вместе с одной из медсестер обошел палаты… И тут меня позвали к телефону… Звонила жена…

– Вы последний видели тестя. Он не был чем-то взволнован?

– Нет, совершенно не был. Он проводил меня до двери и сказал, что сам закончит партию. Я слышал, как он закрыл дверь на цепочку.

– Вы уверены?

– Я отчетливо слышал, как лязгнула цепочка. Могу поклясться…

– Значит, он должен был встать и открыть дверь убийце… Скажите, мадам, когда вы с матерью вернулись, дверь не была закрыта на цепочку?

– Мы бы тогда не попали в квартиру.

Доктор курил мелкими затяжками, прикуривая одну сигарету от другой, с беспокойством поглядывая то на ковер, то на комиссара. Он был похож на человека, который безуспешно пытается решить какую-то проблему, а его жена казалась не менее взволнованной, чем он.

– Простите меня, но завтра придется подробнее вернуться к этим вопросам…

– Понимаю.

– Сейчас мне еще нужно поговорить с сотрудниками прокуратуры.

– Тело увезут?

– Это необходимо.

Слово «вскрытие» произнесено не было, но чувствовалось, что молодая женщина об этом думает.

– Возвращайтесь к мадам Жослен. Я к ней скоро загляну, но постараюсь пробыть недолго.

В гостиной Мегрэ машинально пожимал руки коллегам из отдела экспертизы, которые устанавливали там свои приборы.

Озабоченный следователь спросил:

– Что вы обо всем этом думаете, Мегрэ?

– Ничего.

– Вас не удивляет, что именно в этот вечер зятя вызвали к несуществующему больному? Они с тестем были в хороших отношениях?

– Не знаю.

Комиссар опасался подобных вопросов. Ведь он только начинал входить в жизнь этой семьи. В комнату заглянул инспектор, которого Мегрэ видел через окошко в комнате консьержки, и с блокнотом в руке сразу же направился к Мегрэ и Сент-Юберу.

– Консьержка отвечает на все вопросы весьма уверенно, – сказал он. – Я ее допрашивал около часа. Она женщина молодая, неглупая. Муж у нее – полицейский. Сегодня он на дежурстве.

– Что она говорит?

– Она открыла дверь доктору Фабру в девять тридцать пять вечера. Она в этом абсолютно уверена, потому что как раз собиралась спать и заводила будильник. Она всегда ложится рано, так как ее трехмесячный ребенок ночью просыпается для первого кормления. Только она уснула, как в четверть одиннадцатого раздался звонок, и она ясно расслышала голос доктора Фабра, который, проходя мимо нее, назвал свое имя.

– Сколько человек входило и выходило после этого?

– Постойте… Она попыталась заснуть, но тут снова позвонили. На сей раз во входную дверь. Вошедший назвал свое имя: Ареско. Это южноамериканская семья, они живут на втором этаже. Почти тотчас же проснулся ребенок. Она так и не смогла его убаюкать и пришлось встать и подогреть ему сладкую воду. До возвращения мадам Жослен и ее дочери никто больше не входил и не выходил.

Слушавшие его сотрудники переглядывались с серьезным видом.

– Иначе говоря, – произнес следователь, – доктор Фабр покинул дом последним?

– Мадам Бонэ – это фамилия консьержки – в этом уверена. Если бы она спала, то не стала бы утверждать так категорично. Но из-за ребенка она все время была на ногах…

– Она еще не ложилась, когда дамы вернулись. Выходит, ребенок не спал в течение двух часов?

– Похоже что так. Она даже стала беспокоиться и пожалела, что пропустила доктора Фабра, с которым могла бы посоветоваться.

Присутствующие вопросительно поглядывали на Мегрэ, а тот стоял с недовольным видом.

– Нашел гильзы? – спросил он, повернувшись к одному из специалистов из отдела судебной экспертизы.

– Две… 6,35… Можно унести тело?

Двое мужчин в белых халатах ждали с носилками. В ту минуту, когда Рене Жослена, закрытого простыней, уносили из дома, в комнату неслышно вошла дочь. Она встретилась взглядом с комиссаром, и он подошел к ней.

– Почему вы здесь?

Она ответила не сразу, проводила глазами санитаров, носилки. И только когда дверь снова закрылась, прошептала словно в забытьи:

– Мне пришла в голову мысль… Постойте…

Она подошла к стоявшему в простенке между окнами старинному комоду и выдвинула верхний ящик.

– Что вы ищете?

Ее губы дрожали, и она неотрывно смотрела на Мегрэ:

– Пистолет…

– В этом ящике лежал пистолет?

– Много лет… Поэтому, когда я была маленькая, ящик запирали на ключ…

– Какой системы был пистолет?

– Плоский, голубоватый, бельгийской марки…

– Браунинг 6,35?

– Кажется… Я не уверена… На нем выгравировано слово «Эрсталь» и какие-то цифры…

Стоявшие в комнате снова переглянулись, поскольку описание соответствовало пистолету калибра 6,35.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Довольно давно… Несколько недель назад… Может быть, даже несколько месяцев… Кажется, как-то вечером, когда мы играли в карты, потому что карты лежали в том же ящике… Они и сейчас здесь… Здесь все лежит на своем месте.

– Но пистолета больше нет?

– Нет.

– Выходит, тот, кто взял его, знал, где искать…

– Может быть, мой отец, чтобы обороняться…

В ее глазах читался страх.

– У ваших родителей есть прислуга?

– Была служанка, но полгода назад она вышла замуж. После нее они нанимали еще двух других. Они не подошли, и мама решила взять приходящую, мадам Маню, она приходит к семи утра и остается до восьми вечера.

Все это выглядело обычно, вполне естественно, не считая того, что безобидный человек, который совсем недавно вышел на пенсию, был убит в своем кресле.

Что-то в этой драме настораживало, казалось нелогичным.

– Как чувствует себя мадам Жослен?

– Доктор Ларю заставил ее лечь в постель. Она не разжимает губ и смотрит немигающим взглядом, словно в беспамятстве. Она даже не плакала. Похоже, отключилась. Доктор просит у вас разрешения дать ей снотворное… Он считает, что ей лучше заснуть… Не возражаете?

– Почему бы и нет? Разве Мегрэ узнает правду, даже если задаст несколько вопросов мадам Жослен? Нет, – добавил он.

Сотрудники отдела судебной экспертизы все еще работали с присущей им методичностью и хладнокровием. Заместитель прокурора собрался уходить:

– Вы идете, Госсар? Вы на машине?

– Нет. Я на такси.

– Если хотите, я вас подвезу.

Сент-Юбер тоже уходил, шепнув Мегрэ:

– Я правильно сделал, что вызвал вас?

Мегрэ кивнул и уселся в кресло.

– Открой окно! – сказал он Лапуэнту.

В комнате было душно, и комиссара внезапно поразило, что, несмотря на летнюю жару, Жослен просидел весь вечер в комнате с закрытыми окнами.

– Позови зятя…

– Сейчас, шеф…

Доктор сразу же вошел. Он выглядел усталым.

– Скажите, доктор, когда вы уходили от тестя, окна в комнате были открыты или закрыты?

Он подумал, посмотрел на оба окна с задвинутыми шторами:

– Постойте… Не могу сказать… Попытаюсь вспомнить… Я сидел здесь… Мне кажется, я видел огни… Да… Могу почти поклясться, что окно слева было открыто… Я отчетливо слышал шум с улицы…