— Не думаю, что подобное когда-либо произойдёт.

— А как же любовь, дети, семейное счастье? Любая женщина об этом мечтает, — определённо, принца потянуло на философские размышления. Впрочем, на подобные вопросы он имел право получить вполне откровенный ответ.

— Когда у Вас будет несколько десятков жён с их интригами, ложью и соперничеством, Вы частично меня поймёте, — сказала я тихо, — Я видела это семейное счастье своими глазами и уж точно не хотела бы его для себя.

— И как же ты собираешься зарабатывать на жизнь? — зло уточнил принц после непродолжительного молчания, — Будешь торговать собой в Доме Удовольствий? Думаю, лиссэс возьмут тебя в ученицы, ты для этого достаточно экзотична.

Я покосилась на Змея, стараясь скрыть недоумение. Его реакция была странной, и мне не хватало опыта, чтобы понять, что именно в произошедшем его настолько разозлило.

— Я буду Младшим Советником Императора, — голос мой был негромким, но холодным, словно северный ветер, — Но я уважаю лиссэс, живущих в Доме Удовольствий. Только, боюсь, ни одна из них не взяла бы такую, как я, в ученицы.

— А ты, значит, хотела бы этого? — тон его голоса откровенно настораживал.

Этот вопрос Змея остался без ответа. Кипя от злости и вдыхая полной грудью воздух, казалось, искрящий от энергии, я следовала за принцем. Какое право он имеет меня осуждать? И почему его, именно его насмешки задевают так сильно?

Лиссэс… Свободные от семейных обязательств женщины, сопровождающие знатных пэров, купцов и Служащих на званых обедах, в купальнях, на приемах, встречах и в путешествиях. Образованные, ухоженные, владеющие языками и знаниями, как и несколькими видами искусств, жительницы Дома Удовольствий, занимающего приличную часть пятого яруса, были одновременно самыми почитаемыми и самыми презираемыми женщинами Ишшарры. Причём презрение к ним, как правило, исходило от почтенных женщин и служителей Солнечного Бога, которым общение со всеми рихэм было строго запрещено.

Слушая весёлый шелест воды, бегущей вдоль улицы в специальных желобах, я напряженно размышляла о прошлом. Мне вспомнился день, когда я, усталая и измученная, бродила по улицам Тальи. Собственно, именно тогда я впервые увидела одну из жительниц Дома Удовольствий: потрясающе красивая девушка, поражая присутствующих неприлично распущенными волосами, бродила по базару, словно не замечая косых взглядов окружающих и презрительного перешёптывания со стороны некоторых женщин. Мимо неё прошло несколько её ровесниц, одна из которых сильно задела девушку плечом, от чего юная лиссэс со знаком ученицы, вышитым на платье, выпустила из рук все покупки.

— Шлюха, — отчётливо прошипела одна из девиц, — Мерзкая подстилка пэров. Позор твоей семье!

Криво усмехнувшись, девушка наклонилась, чтобы поднять свои вещи. Не задумываясь о том, что делаю, я кинулась ей на помощь. Лиссэс глянула на меня изумлённо, но промолчала. Когда все разбросанные ткани были возвращены в корзину, я уважительно поклонилась девушке и уверенно сказала:

— Вы очень красивая, Госпожа. Ваши волосы, как шёлк, и глаза, как у кошки. Не слушайте их!

Высказавшись в такой манере и услышав одобрительное ворчание стоящего невдалеке мужчины, я с чистой совестью развернулась, чтобы уйти. Однако, юная лиссэс нагнала меня и тронула за рукав, вынуждая остановиться.

— Постой, девочка. Не желаешь пообедать со мной?

Инстинкт самосохранения, умноженный на подозрительность, советовал отказаться, но есть мне хотелось сильно. Наплевав на возможные последствия, я кивнула, и девушка повела меня за собой.

Порою судьба выкидывает странные шутки. Спеша за Эйтаном, я нашла взглядом ту самую уютную чайную, куда лиссэс пригласила почти десять лет назад маленькую муэти. Глядя на уютные витражи окон, я словно слышала издали наши голоса, чуть искаженные временем и памятью.

«— Ты могла бы работать у нас, стать ученицей…

— Простите, Госпожа, но я не подхожу для такого. Моё призвание — знания, не красота. Боюсь, Вас не поймут, если Вы приведёте в Дом такую, как я.

— Жаль, что ты так думаешь, но — твоё право. Я слышала, что в городской Библиотеке нужна служанка. Возможно, тебя это заинтересует… Прощай, девочка.

— Прощайте…»

Потом, сидя в одиночестве среди пыльных фолиантов, я не раз вспоминала эту встречу. И, вопреки всем доводам логики, точила, как могильный червь, предательская мыслишка: а что было бы в случае моего согласия?

Разумеется, мои сомнения ничего не дали, но я извлекла из этого жизненно важный урок. Всегда лучше рискнуть, даже если сомневаешься в результате, чем не делать совсем ничего и жалеть потом об упущенном мгновении.

Я не стану жалеть…

На этой оптимистичной ноте принц прервал мои размышления, резко схватив за запястье и затащив в какой-то узенький проулок. Тихо охнув от боли, я отчаянно заморгала, возвращаясь в реальность, и изумлённо уставилась на высокий ажурный заборчик, испрещенный изображениями ящериц.

— Амулет на тебе? — уточнил Змей холодно.

— Да, — отозвалась я, нащупав на шее прохладный овал.

Удовлетворенно кивнув каким-то своим мыслям, Эйтан прикоснулся перстнем к забору. По его поверхности словно бы пошла рябь; ящерицы зашевелились, закопошились, как потревоженные насекомые, испугавшиеся света; на поверхности, ранее казавшейся гладкой, медленно проступили очертания небольшой калитки. Крепко ухватив меня за запястье, принц решительно приблизился к дверце и резко её распахнул.

— Закрой глаза и не обращай внимания на звуки: это иллюзия, — бросил Эйтан через плечо, и, покрепче сжав мое запястье, шагнул вперёд. Послушно зажмурившись, я последовала за ним.

Спустя несколько шагов до моего слуха долетел тихий щелчок — калитка за нашими спинами, видимо, захлопнулась.

— Глаза, — бесстрастно напомнил Эйтан, но спустя несколько мгновений голос его утонул в переплетении диких звуков. Вой, шелест, стоны, проклятия, которые кто-то нашёптывал на многих языках…

Вздрогнув от неожиданности, я едва не ослушалась принца — так велико было желание воочию увидеть происходящее. Но рука, предупреждающе стиснувшая моё запястье, обожгла неожиданным теплом и отрезвила.

С каждым шагом странный шум все нарастал, словно мы находились в эпицентре урагана. Амулет в моем кулаке нагрелся, а рука принца, сжавшая мне запястье, слегка дрожала, но в остальном жуткие звуки оставались, к счастью, просто звуками: никакого физического дискомфорта не было.

Дабы отвлечься от неприятного звукового сопровождения, вызывающего невольную дрожь, я принялась считать шаги. Первый, второй, третий…

На десятом шаге шум вокруг нас внезапно стих, а рука принца на моём запястье дрогнула. Эйтан остановился, и я, разумеется, последовала его примеру.

— Какие знатные гости посетили ныне нашу скромную обитель, — разорвал воцарившуюся тишину приятный, чуть резковатый женский голос, показавшийся мне смутно знакомым. Будучи не в силах дальше сдерживаться, я распахнула глаза и едва сдержала рвущийся из горла крик: клинок, приставленный к горлу принца, произвёл на меня неизгладимое впечатление, как и кровавая дорожка, по непонятной причине стекающая по его щеке.

Подавив в себе первую панику, я окинула открывшуюся мне картину более внимательным, оценивающим взглядом.

Декорацией для этого акта трагикомедии, по недоразумению названной моей жизнью, служил роскошный ухоженный сад, обступающий узкую тропинку плотной благоухающей стеной. Он не потерял своей красоты даже в тот миг, хотя многие деревья, повинуясь, очевидно, заложенной в них магии, ожили и тянули к нам шевелящиеся ветви и побеги, подобные когтям хищных зверей.

Стояли мы у крытой деревянной веранды, утопающей в вычурных цветах. Компанию нам составляли трое пэров (в их принадлежности к знати сложно было бы усомниться даже без вееров, которые они сжимали в руках) и несколько странных полупрозрачных воинов, один из которых и приставлял клинок к горлу Эйтана. Меня воители обходили стороной, как и хищные побеги растений: очевидно, амулет служил мне надёжной защитой ото всех проявлений магии.