— На которой ваш брат женился…

— Примерно год спустя… До этого они много путешествовали вдвоем, или, точнее, втроем, поскольку Феликс никогда не расставался с Фуадом Уэни…

Их разговор прервал телефонный звонок. Мегрэ снял трубку. Звонил Лапуэнт.

— Я у доктора Пардона, шеф… Он сразу же узнал женщину на фотографии… Это раненая, которой он прошлой ночью оказывал помощь…

— Можешь ли ты вернуться сюда? Заскочи сначала на набережную и попроси Жанвье, если он там, Торранса или кого-нибудь еще, чтобы заехали за мной на авеню Парк-Монсури…

Он повесил трубку.

— Извините меня, господин Наур… Мне остается задать вам один довольно нескромный вопрос… Ваш брат и его жена ладили между собой?

Лицо собеседника сразу стало отчужденным.

— Сожалею, но ничего не могу сказать по этому поводу… Я никогда не интересовался супружеской жизнью моего брата…

— Его комната была на первом этаже, а комната жены — на втором… Насколько я могу судить по показаниям, в которых много недомолвок, супруги редко встречались за столом и еще реже уходили из дома вместе…

Пьер Наур оставался невозмутимым, но скулы у него порозовели.

— Персонал в этом доме ограничивается служанкой, Фуадом Уэни, роль которого не вполне ясна, и горничной-голландкой, говорящей, кроме родного, только на английском языке…

— Мой брат, не считая арабского, владел французским, английским, испанским и итальянским, не говоря о том, что немного изъяснялся по-немецки…

— Уэни готовил завтрак для хозяина, а Нелли Фелтхеис — для хозяйки. С обедом обстояло также, если они ели дома, а ужинали супруги чаще всего в городе, но порознь…

— Я об этом не знал…

— Где находятся ваши дети, господин Наур?

— В Женеве, разумеется, или, точнее, в восьми километрах от Женевы, на нашей вилле…

— Дети вашего брата живут на Лазурном берегу с гувернанткой…

— Феликс часто навещал их и проводил часть года в Каннах…

— А его жена?

— Думаю, она их тоже навещала…

— Вы никогда не слышали, были ли у нее любовники?

— Я живу в другом городе…

— Я попытаюсь, господин Наур, рассказать вам все, что произошло этой ночью, или, точнее, то, что нам известно… До часа ночи ваш брат был убит выстрелом в горло, сделанным из автоматического оружия довольно крупного калибра. Его тип и, вероятно, марку мы узнаем, как только эксперт-оружейник даст свое заключение… Господин Наур в это время стоял у письменного стола… У вашего брата, как и у того, кто в него стрелял, в руке было оружие — пистолет калибра 6,35 с перламутровой рукояткой. Этот пистолет обычно находился в правом ящике письменного стола, который мы нашли наполовину открытым… Я не знаю, сколько человек было в комнате, но уверен в том, что в ней присутствовала ваша невестка…

— Откуда это известно?

— Потому что она была ранена пулей, выпущенной из пистолета калибра 6,35. Вам никогда не приходилось слышать о некоем докторе Пардоне, который живет на бульваре Вольтера?

— Я не знаю этого квартала и никогда не слышал подобного имени.

— Ваша невестка, должно быть, о нем слышала, или о нем знал мужчина, который ее сопровождал.

— Вы хотите сказать, что в этой комнате находился кто-то еще?

— Я этого не утверждаю… Мадам Наур до или после происшедшей сцены поспешно затолкала свои вещи в один или несколько чемоданов… Затем, надев шубу из морской выдры, она со своим спутником вышла из «альфы-ромео» красного цвета перед домом 76-б на бульваре Вольтера, и они позвонили в дверь доктора…

— Кто был этот человек?

— Насколько нам известно, колумбийский гражданин в возрасте двадцати пяти или двадцати шести лет…

Пьер Наур остался невозмутимым, его лицо даже не дрогнуло.

— Вы не знаете, кто бы это мог быть? — спросил Мегрэ, глядя ему в глаза.

— Понятия не имею, — проронил тот, вынимая изо рта сигару.

— Ваша невестка была ранена в спину, но ее жизнь вне опасности. Доктор Пардон оказал ей первую помощь. Колумбиец рассказал вымышленную историю о том, что его спутница, с которой он якобы не знаком, подверглась на улице нападению. В нее выстрелили из проезжающего автомобиля…

— Где они сейчас находятся?

— В Амстердаме, по всей вероятности… В то время как врач мыл руки и снимал испачканный кровью халат, эта пара бесшумно покинула его кабинет… Позже они появились в Орли, где до сих пор стоит красная машина, а два пассажира, описание которых совпадает с их приметами, сели в самолет, вылетевший в Амстердам.

Мегрэ встал, чтобы выбить пепел из трубки и набить другую, которую уже вынул из кармана.

— Я был с вами предельно откровенен, господин Наур… И жду от вас того же… Мне надо ехать к себе на набережную Орфевр… Один из моих инспекторов останется здесь и будет следить за тем, чтобы ни служанка, ни Уэни, ни Нелли не покидали без разрешения дом…

— А я?

— Я хочу, чтобы вы также оставались здесь, поскольку сразу же после вскрытия последует опознание тела… Формальность, но это придется сделать…

Комиссар подошел к большому окну. Снег продолжал падать, но уже не такой густой. Небо еще не прояснилось. У тротуара остановились две черные полицейские машины, из одной вышел Лапуэнт, а из второй — Жанвье. Они пересекли сад, и было слышно, как открылась дверь в коридор.

— Возможно, господин Наур, при следующей встрече вы мне расскажете, какие отношения были между вашим братом и его женой, между ней и другими мужчинами…

Пьер Наур ничего не ответил и молча смотрел на уходившего комиссара.

— Ты останешься здесь, Лапуэнт… Я еду на набережную вместе с Жанвье…

Мегрэ обмотал шею толстым шарфом и накинул на плечи пальто.

Было без десяти двенадцать, когда Мегрэ, удобно устроившегося в своем кресле, соединили с Амстердамом.

— Кёлеманс?.. Алло!.. Это Мегрэ, из Парижа…

Начальник бригады уголовной полиции Амстердама Еф Кёлеманс был еще молодым, ему едва исполнилось сорок, но из-за своей внешности какого-то рослого студента, розовых щек и белокурых волос он казался и еще лет на десять моложе.

Именно Мегрэ разъяснял ему, как функционирует система уголовной полиции, когда тот приезжал в Париж на стажировку, и они стали добрыми друзьями, встречаясь изредка на международных конгрессах.

— Очень хорошо, Кёлеманс, спасибо… Моя жена тоже, да… Как? Порт покрыт льдом? Пусть вас утешит то, что Париж превратился в настоящий каток и снег все еще идет… Алло!.. Послушайте, я хотел бы вас попросить об одной услуге… Разумеется, не в официальном порядке… Прежде всего, у меня нет времени заполнять необходимые бумаги, чтобы передать по всем правилам… Кроме того, пока нет достаточных данных… Прошлой ночью два лица, которые меня интересуют, высадились из самолета компании «КЛМ», вылетевшего из Орли примерно в четыре часа утра… Мужчина и женщина… Возможно, они прикинулись, что не знакомы друг с другом. Мужчине, обладателю колумбийского паспорта, примерно лет двадцать пять… Женщину, голландку по происхождению, зовут Эвелина Наур, девичья фамилия Виемерс; иногда она ненадолго приезжает в Амстердам, где прошла ее молодость… Оба, я полагаю, должны были заполнить специальные карточки въезда в страну, которые вы, возможно, отыщете в аэропорту… Мадам Наур не имеет определенного местожительства в Голландии, но у нее есть подруга в Амстердаме, Анна Кехель. На своих письмах она писала адрес: Ломанстраат… Вы знаете, где это? Хорошо!.. Нет, арестовывать их не надо… Может быть, если вы найдете жену Наура, сообщите ей, что муж умер и ее ждут, чтобы ознакомиться с завещанием… Скажите, что ее зять прибыл в Париж… Не говорите ей ничего про полицию… Да, Наур был убит… Пуля в горле… Как? Возможно, она об этом знает, но может быть, что ей это еще не известно, в этом деле я жду любых неожиданностей. Я не хотел бы, чтобы ее вспугнули… Если она еще со своим спутником, то пусть его не трогают… Если они разделились, я полагаю, что она ему позвонит, чтобы сообщить о вашем визите… Вы очень любезны, Кёлеманс… Я отправляюсь обедать домой и рассчитываю, что вы мне позвоните во второй половине дня… Спасибо…