Араон изматывал себя и подмастерьев не на пустом месте, серьёзно полагая, что так просто от его скромной персоны не отступятся, отлавливая уже из соображений конфиденциальности. Ставить контур в полудрёме тоже оказалось сомнительным удовольствием, но отработанное до автоматизма заклятие всё же получилось, хоть и стало не круглым, а слегка овальным. Чародей серьёзно подозревал, что виновата в этом не столько дёргающая мышцы рана на плече, сколько сующая под руку свой любопытный нос травница. Даже после относительно благоприятного разрешения проблем безопасности с ночёвкой оставалось достаточно сложностей. Если Алеандр, уткнувшаяся носом в потрёпанную книжонку самого завалящего толка и упоённо чарующая над мерзким варевом в тёткиной кастрюле, временно отключилась от реальности, не интересуясь ни чем, кроме пропорций, реакций и импульсов, то Яританна с молчаливым укором демонстративно пыталась обустроить себе лежанку из неловко наломанных кривых веток, игнорируя потребность во сне своих спутников. Девушку больше занимал вопрос защиты от вездесущих хитиновых захватчиков, чем ухода за больным. Хоть Араон и не собирался этого демонстрировать, но всё‑таки ощутил укол обиды.

— Раздевайся! — нетерпеливо скомандовала травница, так плотоядно вглядываясь в потрёпанную фигуру чародея, что он невольно отдёрнулся. — Сейчас пробовать будем. Тан, ты как?

— Увольте, почтенная, — Яританна со всем возможным изяществом подкатила к углям заготовленные клубни, — я ещё не настолько плоха, чтоб мазью питаться.

Травница немного насупилась, как делала всегда, если её азарт и восторг окружающие не спешили разделять:

— Я предложила помочь намазать чудика. Тут и без того мало, раз на пять с учётом температуры хранения. Да и горькая она… наверное…

Не удержавшись, девушка запустила палец в горячую смесь и лизнула. Если судить по выражению лица, первая догадка была не далека от истины.

— А что? И вправду, когда ещё можно будет безнаказанно такого красавчика полапать? — лукаво протянула Танка, впрочем, не делая никаких физических поползновений по приобщению к телу.

— А ничего что я здесь? — хмуро поинтересовался чародей. — Между прочим, я своего разрешения на эксперименты не давал.

— А кто тебя спрашивает? — искренне удивилась Валент, надвигаясь на ни в чём не повинную жертву своих опытов с подкоптившейся кастрюлей. — Мне лично всё равно, получишь ты от всего этого удовольствие или тебя ночью будут мучать кошмары. Танке вон тоже фиолетово, она у меня почти все зелья с пятого класса испытывала и волноваться по таким пустякам разучилась. Не — е-е, ты, конечно, можешь попробовать сбежать. Танка тоже первые года три сбегать пыталась. Только вот с твоим уровнем истощения организма убежишь ты не далеко и не быстро, будь боевым чародеем хоть три раза, а я получу твою уже безжизненную тушку на полное разграбление и поругание. Как думаешь, я поступлю?

— Вот только давай без пустых угроз, — грозно насупился молодой человек и принялся ловко стаскивать с себя рубашку.

Многочисленные ушибы и ссадины не успели исчезнуть со значительно полинявшего от скудного питания и регенерации тела и сейчас радовали глаз чудными цветными разводами от фиолетово — зелёного до бледно — жёлтого. Тугие мышцы проступили чётче, впрочем, как и островатые ключицы. Грибной диеты крепкому мужскому телу для поддержания формы было явно не достаточно. Затёртая повязка почти не сползла, да и не была украшена кровоподтёками, что не могло не радовать. Кожа под ней, впрочем, не зажила и выглядела особенно отталкивающей и неприятной после бурой не слишком приятно пахнущей мази. Шов на руке стал ещё выразительнее, и Яританна про себя похвалила такую искусную работу, стараясь скрыть выражение глаз от «счастливого» обладателя редкого украшения. Алеандр этетической стороной мало интересовалась, аккуратно пальпируя грудь и живот чародея, заставляя того невольно морщиться от боли. Хоть Араон Важич явно относился к тому типу мужчин, что при всей своей силе и мужественности готовы демонстративно умирать на диване от простейшей простуды, сейчас он держался на диво стоически, лишь шипя сквозь зубы. Это могло вызвать определённое умиление, если бы травница не была так занята соскребанием остатков старой мази и нанесением экспериментального состава.

— Терпи, Мастер, — приговаривала она, покрывая ровным слоем мази едва стянувшийся шов от когтя и прикрывая сверху крупными листьями подорожника, чтобы мазь не размазывалась по повязке. — Не самое это страшное и болезненное. Зато пока доберёмся до столицы, будешь свеж, здоров и бодр или я не Травительница Года! Вот только дёргаться не надо!

— Та, что галюков напустила или что Воронцова в туалете взорвала? — удивлённо и одновременно настороженно уточнил молодой человек, пытливо всматриваясь в казавшееся таким невинным личико своего самопровозглашённого целителя.

Девушка смущённо зарделась и бросила вороватый взгляд на подругу, Яританна расплылась в язвительной улыбке и, здорово скопировав голос самого Важича, загробным тоном отрапортовала:

— Пади ниц недостойный пред Великой!

Алеандр даже задохнулась от возмущения и в сердцах швырнула в духовника одной из перевязочных тряпок:

— Вот придёт война, попросишь у меня хлебушка, предательница!

— Я не самоубийца с твоими кулинарными талантами, — блондинка брезгливо сбросила с плеча попахивающий лоскут.

— Ну вот, как с ней разговаривать? — пожаловалась настороженному пациенту Эл. — А ты не переживай. Это у меня только с алхимией такие закидоны случаются, в травах я — асс!

— Да — да, я вижу, — кивнул Араон, хоть голос и поза говорили об обратном.

— Не переживай ты так, — духовник попыталась пресечь на корню его попытки прервать начатое лечение. — Воспринимай это как первый опыт. Вот твоя же первая полёвка тоже не гладко прошла.

Молодой человек усмехнулся, от чего его золотистые глаза задорно блеснули в свете костра, и наконец‑то расслабился, не сжимая мышцы. Эл хмуро повторила свои действия, поскольку от усилий из шва проступила сукровица.

— Полёвка это так, детский сад, — отмахнулся Араон, стараясь отвлечь себя от малоприятных ощущений горячей вязкой кашицы в самом эпицентре боли. — Ну, загнал меня солонч в погреб, да дверь захлопнул. Так потом сам же с рассветом так выл и прокопаться к лёжке пытался, что отца разбудил. Мы это… в гостях у бабушки были, папа перебрал немного, вот и спал как убитый. Да и не водились там солончи… раньше, пока я не раскопал… мне шесть лет было. Хм, действительно, детский сад вышел. Ух, как меня потом дед порол…

Подмастреья слаженно покивали ему в знак сочувствия, не то, чтобы их детство изобиловало поводами для порки, но пару раз перехватывать за дело приходилось обеим.

— Значительно хуже была теория, — Араон существенно расслабился, позволяя без лишних ухищрений обрабатывать руку слегка подстывшей мазью. — На третьем году подмастерьям педагогику преподают, чтобы наставничать могли прилично, если жизнь так скрутит. Думаю, объяснять не нужно, что предмет сей я отчаянно ненавидел и посещением не баловал. А тут нас возьми и обрадуй, мол, перейдём от теории к практике и выдали список лекций. Глянул я на него только и обомлел, сам не особенно эту тему знал, а тут ещё и лекцию ученикам читать. Впервые в жизни так боялся, даже поджилки тряслись. Надик, наша староста, тогда мне и говорит, мол, не смотри на аудиторию, если волнуешься. Я так и сделал. Влетаю в кабинет ровно со звонком, рявкаю на детей, чтобы сидели смирно, вскакиваю за кафедру и начинаю читать, пялясь в конспект или карту на противоположной стене. Знаете, такое вдохновение накатило, что я даже особо кровавые примеры прилепил. Одним словом, разошёлся…. Вот прозвенел звонок, я, наконец, отрываюсь от листов, поднимаю взгляд, а там… второгодники с выпученными глазами сидят, а с ними же за первым столом в усмерть перепуганная наставница литературы. Оказывается, я этажом ошибся и мои, с девятого года, выше лекцию по могильным шакалам ждали.