Под остатками забора застонал подмастерье, медленно приходя в себя: обгорел безбожно да дыму наглотался бедолага, пока выручку вытаскивал. Хороший парень, работящий, ответственный, только бестолковый да невезучий. Вон от его‑то домишки и углей не осталось, одно слово, не везёт парню…. Ну иль везёт, вон другой бы помер бы, а этот ничего трепыхается…

Пекарь утёр гирляндой — рубахой широкое лицо, отбросил подальше пустое ведро и решил, что один толковый подмастерье лучше одного бесхозного трупа, который ему ещё и хоронить придётся, если сейчас за пареньком не присмотреть. На хлопоты несостоявшегося папуаса с благодарностью взирал несчастный почти лысый и уже качественно прокопчённый домой. Дрожащий от отчаянья Граджат одной рукой держал за шкирку обморочного и оглушённого кота с ободранным хвостом и ужасом на морде, другой — намертво вцепился в обрывок хозяйской штанины, прижимаясь своим грязным тельцем к ноге погорельца. По мохнатой рожице домовой нечисти катились большущие горькие слёзы, которые он изредка утирал кошаком, особенно жалостливо всхлипывая.

— Ну, их, хозяин. Всё зло от этих баб, — лепетал перепуганный дедок, не обращая внимания даже на уставившегося на него пекаря. — Холостыми походим…

Ветер удачно нёс искры на другую сторону поселища — огонь уже вовсю кочевал от дома к дому…

Широка и бескрайня ты, земля старого Крива. Много на тебе полей да пашен, густых лесов да чистых озёр. Много тайн сокрыто в недрах твоих, много богатств рассыпано по тебе щедрой рукою создателей. Песнь — сказ о тебе веками звучит, слава о тебе впереди волком бежит. Солнце яркое над тобой лучи проливает да звёзды ночные на тебя любуются. Всяк о тебе думу думает да диву тебе даётся. И всего‑то на тебе вдоволь, да ж того, что и не надь, особенно того, что не надь…

— Налево говоришь? — ехидно поинтересовалась травница, деловито выстукивая об колоду воду из старого ботинка.

Алеандр, в отличие от многих травников, не считала, что шутка, повторенная дважды, в два раза смешнее, а посему повторяла своё замечание по третьему кругу. Причиной тому могли быть вовсе не специфические представления о юморе самого женского факультета, а вполне себе банальная реальность.

Солнце уже давно успело отплыть на запад и благополучно потопнуть за линией горизонта, корявой, едва прикрытой пучками тощих стволов одинокой имитации растительности, да редких холмов самого подозрительного происхождения и применения, поскольку даже травы и кустарники не спешили покрывать халявную жилплощадь. Недостаток растительности вдоволь компенсировался жидкой зеленоватой грязью с мерзким ароматом тухлой солдатской портянки после марш — броска, звенящими облачками оголодавшей мошкары и прекрасным обзором на такую же необъятную и бескрайнюю болотистую пустошь, подмятую густыми сумерками. Наиболее примечательной чертой подобного пейзажа, если не учитывать плешки подозрительного тумана, было полное отсутствие каких‑либо намёков на человеческую деятельность в этом районе. Разумеется, сей немаловажный факт в туристических брошюрах не прописывался.

Яританна никогда не питала иллюзий относительно качества составления путеводителей и собственных топографических талантов, но подобной подлянки от их сочетания всё же не ожидала. Девушка кормчим возвышалась на вывернутом корне некогда маниакально упрямого дерева (другие в таких условиях расти до приличных размеров не стали бы) и пристально вглядывалась вдаль. Заклятие ночного зрения предусмотрительный духовник в экстремальных условиях применять не решилась, чтоб не расходовать лишний раз энергию и не привлекать потенциальных хищников. Однако и без заклятий обозримое с небольшой кочки будущее двух подмастерьев было серым и безрадостным. Точнее оно было решительно, окончательно и определённо предсказуемым, в каком бы направлении девушки не решились направить стопы свои.

— Я всегда говорила, что походы налево до добра не доводят, — Эл не без омерзения натянула обратно на ногу ботинок. — Не гонорею подхватишь, так психологическую травму огребёшь. Уж и не знаю, что хуже: венерические сейчас неплохо лечат, а вот с врождённой патологией особо не повоюешь.

— Попрошу без намёков! — рыкнула в ответ духовник, нервно одёргивая ворот платья: вездесущая мошкара нагло жрать подозрительно окрашенное нечто не решалась, но продолжала угрожающе нависать над головой.

— Без намёков? Так говорю тебе открытым текстом: Тан ты редкостная… — Алеандр на миг призадумалась, подбирая из длинного списка собственных ругательств, наиболее обидное, но не унизительное, чтобы не быть зверски утопленной в ближайшей бочаге, — ты… ты… мандибула! Ну почему, ты вечно заводишь в самые гиблые места!?!

Крик души Валент в который раз остался не услышанным. Во многом, потому что по обыкновению раздавался с лёгким опозданием. Душа травницы начинала вопить о заблуждениях, когда они уже успевали свершиться. А блудили подмастерья Замка Мастеров с завидной регулярностью. Начало было положено уже на третьем курсе ученичества, когда половина группы во время выездного практикума по минералогии заблудилась в шахте после призыва Чаронит «слегка срезать путь» к алмазной жиле и лишь через три часа вылезла из обвалившегося туннеля, до полусмерти перепугав рудокопов. После того инцидента выбор маршрута Яританне старались не доверять, но дочь шпиона невероятным образом умудрялась «теряться», «путаться», «блуждать» и «сбиваться с пути истинного» со всеми сопровождающими, даже если они упорно не слушались её советов. Как правило, кульминацию блуждания составлял нецензурный вопль Алеандр обо всех талантах подруги.

Привычная к недовольству окружающих, духовник не отреагировала и в этот раз:

— Это риторический вопрос или попытка оскорбления представителя редчайшей профессии?

— Угу, просто не знаю, как наше княжество переживёт потерю очередного тунеядца, — буркнула себе под нос Алеандр.

— Будет трёхдневный траур и недельный запрет на трансляцию по паутине выступлений скоморохов.

Травница взглянула на подругу и покрутила пальцем у виска, потому что понять, шутит ли духовник или говорит серьёзно, в сумерках не представлялось возможным.

— Не чахни, цветочек мой аленький, — духовник благодушно потрепала пригорюнившуюся Эл по макушке. — Не всё так плохо, как хотелось бы для качественной трагедии. Сейчас ещё немного стемнеет, и мы сможем рассмотреть огни пограничной башни. Она у нас на северо — западе. Дорога должна быть на юго — западе, нам просто нужно будет держаться левее от неё. Если не упускать огонь из вида, сбиться с пути не должны.

— Ты хоть намёк на неё сейчас заметила?

— Нет, но если расширить точку горизонта за счёт увеличения базовой точки взгляда, обзор может расшириться на полтора порядка при учёте обострённого зрения…

От звука расчётных формул, травницу заметно перекосило: базовая физика никогда не была её любимым предметом, что и сказалось в последующем на скудном наборе применяемых Эл заклинаний.

— Короче! — взмолилась девушка. — Как ты свою базовую точку отращивать собралась?

В ответ Яританна лишь коварно улыбнулась, чуть сверкнув в полумраке почерневшими на ночь глазами и угрожающе начала заправлять подол. Почувствовав что‑то неладное, травница было дёрнулась в сторону, но тут же оказалась придавлена не таким уж и маленьким весом подруги.

Мир для Чаронит покачнулся, описал дугу и неуверенно выровнялся, не став, правду, заметно шире, потому, как отцепить руки от ушей компаньонки и хотя бы упереться коленками о плечи травницы духу Танке упорно не хватало. В теории духовник должна была влезть с ногами на спину коллеге, распрямиться и зафиксировать огонь башни на линии горизонта. На практике, же бледная от собственной наглости девушка пережимала Алеандр шею коленками и цеплялась пальцами в волосы. Нет, духовник, конечно, совладала с собой и даже, распрямив спину, решительно приставила одну ладонь к глазам. Непонятно зачем, но очень эффектно.

— Ты вот скажи, — Эл пыхтела, как накачанный дурманом ёжик, едва держась на ногах и заметно шатаясь в непривычной роли, — как ты собираешься эту самую башню узнать? У неё что, огонь какой‑то невероятно особенный, или его по бинарной системе Ланга транслируют специально для чародеев?