Агенты, наблюдавшие за квартирой Фернанды и пустившиеся вслед за парочкой, выскочили на тротуар.
Кажо не двигался. Держа пистолет в руке, он размышлял.
— Зачем ты приехал?
Он обращался к Эжену, но тот уже раскрыл рот:
— Я четыре раза звонил и…
Мегрэ медленно отступил и прижался спиной к стене.
При слове «звонил» Кажо взглянул на телефон. В ту же секунду грохнул выстрел, в комнате запахло порохом, и по полу поползло синеватое облачко.
Пуля Мегрэ задела кисть Кажо, выбив у него пистолет.
— Ни с места! — скомандовал комиссар, не опуская оружия.
Кажо окаменел. Во рту у него еще оставалась конфетка, правая щека была оттопырена, и он не решался шелохнуться.
Вверх по лестнице бежали люди.
— Открой, Фернанда, — распорядился Мегрэ.
Не зная, повиноваться ей или нет, она взглянула на Эжена, но ее любовник упорно смотрел себе под ноги.
Тогда она покорно пересекла прихожую, сняла цепочку, повернула ключ в замке.
Из раны Кажо капля за каплей текла кровь, с легким шумом падая на ковер, где расплывалось коричневое пятно.
Вдруг — Мегрэ не успел даже пошевелиться — Эжен метнулся к окну, высадил стекло и прыгнул в пустоту.
Улицу огласили крики, Эжен грохнулся на крышу остановившегося такси, скатился наземь и ринулся в направлении улицы Дам.
В тот же момент в дверях выросли два инспектора.
— Что здесь происходит? — обратились они к Мегрэ.
— Ничего. Арестуйте Кажо, на которого у вас выписано постановление. Коллег внизу оставили?
— Нет.
Фернанда, ничего не понимая, остолбенело взирала на распахнутое окно.
— Значит, он долго пробудет в бегах.
С этими словами Мегрэ подобрал деревянный кусочек и сунул его в карман. Он видел: с Кажо что-то творится, хотя, впрочем, ничего серьезного. Нотариус действительно обмяк, рухнул на ковер и застыл. Можно было не сомневаться: он потерял сознание, услышав, как каплет его собственная кровь.
— Подождите, пока он придет в себя. Если будет нужно, вызовите врача. Телефон работает.
Мегрэ вытолкал Фернанду на площадку и знаком велел ей спускаться первой. Толпа перед домом росла, сквозь нее с трудом проталкивался постовой полицейский.
Комиссару удалось проскользнуть с Фернандой сквозь толчею, и они оказались у колбасной на углу улицы.
— Большая любовь? — полюбопытствовал он.
Только сейчас Мегрэ заметил, что на женщине меховое манто. Он пощупал его.
— Он?
— Да, нынче утром.
— Тебе известно, что это он завалил Пепито?
— А!
Фернанда даже глазом не моргнула. Мегрэ улыбнулся.
— Сам сказал?
Она ограничилась тем, что опустила веки.
— Когда?
— Тоже утром.
И неожиданно посерьезнев, добавила с уверенностью влюбленной:
— Вам его не взять.
Фернанда оказалась права. Месяцем позже она уехала к Эжену в Стамбул, где он открыл ночной ресторан на главной улице Перы[12].
На каторге Кажо сумел устроиться бухгалтером.
«Как ты просила, — писала сестре г-жа Лауэр, — высылаю тебе багажом шесть черенков сливы. Думаю, что они отлично привьются и у вас на Луаре. Но все-таки напомни мужу, что он, по-моему, недостаточно прорежает фруктовые деревья.
После возвращения домой Филипп чувствует себя лучше. Он славный мальчик, только большой домосед.
Страсть его по вечерам — кроссворды. Однако в последние дни я часто вижу, как он бродит возле дома Шефферов (тех, что с газового завода), и надеюсь, это завершится свадьбой.
А еще скажи мужу, что вчера у нас давали пьесу, которую мы с ним видели в «Пале Ройяль», но она понравилась мне меньше, чем в Париже».
Мегрэ вернулся в резиновых сапогах и с тремя щуками в руке.
— Надеюсь, их мы есть не будем? — заметила его жена.
— Конечно нет.
Муж произнес это таким странным тоном, что г-жа Мегрэ подняла голову и посмотрела на него. Нет, ничего. Он уже вошел в сарай, поставил на место удочки и снимал сапоги.
— Нельзя же проглотить все, что убиваешь.
Фраза сама собой сложилась у него в голове одновременно с нелепым видением: бледный растерянный Кажо перед трупами Пепито и Одиа. Мегрэ даже не улыбнулся.
— Что сегодня на первое? — крикнул он, присев на какой-то ящик.
— Суп с томатами.
— Годится.
И сапоги один за другим шлепнулись об утоптанную землю, сопровождаемые вздохом облегчения.
