Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Конечно, как все, собственно, люди. У меня была семья, двое детей, мы жили очень и очень бедно. Когда я еще не был женат, мы жили в полуподвале, втроем в общей комнате 11,5 м, в общей квартире.

Потом отец — главный инженер кирпичного завода — получил квартиру, и мы переехали. Очень много ФСБ писало: отец Березовско-

го — известный в России раввин. Как будто это ужасно. Я бы гордился, если бы он раввином был тоже. Но он был простым строителем, даже лауреатом премии Совета Министров в области строительства. С 51-го по 53-й отец вообще не мог устроиться на работу, потому что был евреем. Я тогда впервые услышал, но не очень понимал: что такое, все работают, а он не может, какие-то там проблемы…

Но у меня все это не породило ни комплексов, ни злости. Я никогда, в отличие от многих моих товарищей, не пытался уезжать из России. Это моя страна, ничуть не меньше, чем товарища Зюганова или Проханова. Я пошел в бизнес, где почувствовал еще большую свободу, потому что получил еще и материальную независимость. Это было сложное психологическое изменение.

Через год после создания «ЛогоВАЗа» мы, вопреки все сказкам, начальный капитал сделали на торговле своими мозгами, разрабатывали программный продукт для оценки качества различных проектов. И пролоббировали в советское время через Госкомстат по науке и технике обязательное приобретение этого программного продукта всеми проектными институтами Советского Союза. Тогда мы были уже совместным предприятием, познакомились с чиновниками, поговорили — и пролоббировали. А это миллионы рублей. Представляете? Вы засыпаете человеком, который владеет половиной «жигулей». У меня была в то время половина машины напополам с приятелем, которую нам продал в свое время его отчим — поэт Андрей Вознесенский. Мы ее сделали и владели неделю он, другую — я. Человеком, который покупает в рассрочку люстру через кассу взаимопомощи за 300 рублей. А просыпаюсь — могу купить 100 автомобилей, 1000 костюмов, могу поехать в любую страну мира (тогда уже была возможность). Не нужно было специальное решение секретариата ЦК КПСС, как было раньше, когда я был ученым. А тут — бери миллиард и поезжай. Что происходит с человеком: у него крыша начинает ехать, потому что все материальные цели достигнуты в один день. Что делать дальше? Как жить с этими 100 автомобилями и 1000 костюмами, расскажите, пожалуйста! У многих действительно крыша поехала — они либо спились, либо скололись или уехали на острова и до сих пор там живут. А я точно понимал, что мне нужно изменить цели в жизни. Это был уже 94-й год. Сначала был программный продукт, потом предложили построить станцию техобслуживания «Мерседес-Бенц», потом «АвтоВАЗ», и мы стали зарабатывать не миллионы рублей, а миллионы долларов. Много миллионов.

Почему мы? Потому что большинство считало, что это временно, а потом опять придет секретарь обкома, человек в кожанке, и скажет: «А ну-ка назад!» Приблизительно как сейчас происходит. Я поверил, что это не произойдет. Когда в 94-м году ситуация стала сильно напрягаться: 91-й — путч, 93-й — путч, выборы близко, я понял, извините за эти высокие слова, уже свою политическую ответственность. Перед собой, перед семьей, понял, что деньгами вопрос укрепления, развития власти мы не решим, поэтому я попытался получить влияние в СМИ. С этого началась моя политическая жизнь. Петр Авен познакомил меня с Валей Юмашевым на предмет поддержки Бориса Николаевича, которого я тогда не знал, на предмет написания книги. Меня эта идея заинтересовала, во-первых, потому что я был и остаюсь сторонником реформ Ельцина и лично Бориса Николаевича. Я никогда не менял свою позицию по этому вопросу и считал, что это путь для моего знакомства с президентом РФ. Два абсолютно открытых аргумента. Что и произошло: книга вышла, и с президентом я познакомился.

Я стал активно лоббировать акционирование ОРТ. В этом принимал участие Коржаков, многие другие. В конечном счете ОРТ было акционировано, было 7 крупных коммерческих структур и 51 процент у государства. Но у телеканала может быть только один хозяин. Что произошло с ТВ-6? Я сразу сказал, что конструкция с наблюдательным советом во главе с монстром Е. М. Примаковым работать не будет и с какими-то олигархами под ним, которые на самом деле над ним. Все развалилось, а ОРТ нет. Глубоко убыточное предприятие: на ОРТ государство тратило 250 миллионов долларов в год, а реклама собирала 30 миллионов, то есть минус 210 миллионов; на самом деле не минус, а плюс, так как ОРТ было разобрано на 50 АО, каждое АО владело своим временем на канале и что хотело, то и воротило. Все было сломано, образован единый менеджмент, единая система управления компанией, и я тогда уже понимал, что это мой переход в политику.

Если проанализировать прессу, то можно убедиться, что первая волна ненависти ко мне возникла, когда многие люди поняли, что я контролирую ОРТ. Это не нравилось никому: ни коммунистам, ни фашистам, ни патриотам, ни реформаторам. Одними из тех, кто громче всех возмущался, были Чубайс и Зюганов. Но я также понимал, что это будет важнейшим политическим инструментом на выборах 96-го года. Это был мой переход в политику. И там я был свободен: я мог фантазировать, придумывать разные конструкции. Это

то, что было и когда я был и ученым, и бизнесменом, и политиком. В разных качествах я был сам собой. Каждый раз перешагивать через эти ступеньки трудно, но мне казалось — легко, потому что, когда я занимался много лет серьезной наукой, которая требовала концентрации всех моих сил, я не имел возможности выпить бокал сухого вина в течение недели. Если только в воскресенье, потому что чувствовал, что проигрываю в конкуренции с моими товарищами. Я не могу так концентрироваться, так соображать, как они. Когда я стал заниматься бизнесом, я спокойно выпивал бутылку вина в неделю, а иногда и в день, и не чувствовал конкурентов. А занимаясь политикой, я могу выпивать по бутылке в день и не чувствовать особой конкуренции в идеях и творчестве. Поэтому политика мне нравится больше всего, хотя она принесла мне массу страданий.

Не хочу подчеркивать, что я православный, верующий человек. Но тем не менее я не могу не ответить, что страдание, по нашей вере, есть путь жизни, путь к совершенству. Многие, кто ко мне приезжает (а мой дом открыт, я не скрываю, как я живу), спрашивают: а зачем тебе нужна борьба с Путиным? Помните, наш доблестный первый заместитель Генерального прокурора в интервью, которое он давал, кажется, ОРТ, сказал: «Сидел бы Березовский тихо там, ну своровал — и сиди тихо». Вот отношение российской власти: законно, не законно — сиди тихо и воруй, тогда все будет нормальненько. Я не считаю, что воровал. Мы всегда действовали в рамках закона. Другое дело, что законы были непонятные: одни уже перестали работать, другие еще не начали. Я хочу сказать, что абсолютно счастлив, что не изменял себе. Что касается вашего замечания по поводу диссидентства. Я точно не диссидент, не борец за светлое будущее. Я борец за светлое настоящее и получаю удовольствие за каждый прожитый день. А если день прожит без удовольствия, значит, он неправильно прожит. И мне больно мучительно за неправильно прожитый день и годы.

— Раз мы коснулись вашей сегодняшней жизни, многих интересует, как вы себя чувствуете в Англии, как семья, дети? На заднем плане виден российский флаг. Вы отмечаете российские праздники? В бытовом порядке.

— Конечно. Вчера я отмечал Троицу. Это православный праздник, но российский. Получил массу поздравлений. Я живу не в Лондоне, хотя лучше этот вопрос задать вашим коллегам. Недавно один из них сказал: мы знаем все, что он ест на завтрак, в какой магазин ходит. Я только дополню. note 45 Я живу под Лондоном. В месте, которое

по лондонским стандартам считается Рублевкой. Я купил там дом и живу со своей семьей. У них, в отличие от меня, статус более устойчивый. Они являются резидентами Англии. Не гражданами. И я не прошу английского гражданства, и никогда не обращался с этой просьбой. Я хочу оставаться российским гражданином, но я хочу получить защиту английского государства от политических преследований. Я попросил политического убежища в Англии, и мне было отказано. Я сейчас в суде выясняю отношения по этому вопросу с министерством внутренних дел Англии. Одновременно российская прокуратура выясняет со мной отношения по экстрадиции, на дорогу я трачу времени столько же, сколько и в Москве.

78
{"b":"247973","o":1}