— Вы поможете совершить эти ошибки?

— Абсолютно! Я это хочу сказать, чтобы не было никаких сомнений. Я ей помогаю их совершать. Я провоцирую ее на ошибки. Это правда. Найдете примеры сами. Откройте хронику текущих событий.

— Вопрос, набивший оскомину, но не спросить просто не имею права. Вы же обещали провести собственное расследование по «Норд-Осту»?

— А я и провожу.

— И что?

— Частично результат уже получен. Когда господин Ковалев, который возглавлял общественную комиссию по расследованию 1999 года и теперь «Норд-Ост», говорит, что мы не можем утверждать, что власть непосредственно участвовала в теракте «Норд-Оста». То же самое он говорит и про 1999 год. Но мы можем сегодня утверждать, что власть врет. Власти есть что скрывать. И по теракту сентября 1999 года, и по «Норд-Осту». Для меня такой человек, как Ковалев, такое серьезное утверждение, это очень ответственное решение. И да, действительно, я не скрываю, у меня есть целая команда людей, которые этим занимаются.

— Когда будут результаты?

— Осенью, к годовщине.

— А с Закаевым вы не брезгуете общаться?

— Не брезгую, а горжусь, что с ним общаюсь. Потому что Закаев

— это… Вот есть монета «ислам», у нее есть две стороны. Одна сторона — это бен Ладен, а другая сторона — это Закаев. Это две противоположности. Вот Закаев — это все лучшее, что есть в исламской культуре. Для меня, во всяком случае. В то время как бен Ладен, которого я не знаю, тот виртуальный образ, который создан, хотя, может быть, окажется совсем иначе, что бен Ладен окажется не

совсем такой, каким его пытаются описывать американские СМИ. Я его не знаю, а вот Закаева я знаю лично. Тот образ, который создан в моем сознании, через телевизор, бен Ладен, плохой человек. А Закаев нет, хороший человек, очень хороший.

— Вы с ним подружились, уже когда он прибыл сюда вынужденно?

— Да о чем вы говорите — я с ним знаком с момента начала переговоров….

— Теперь вы как бы братья по несчастью.

— Это вы считаете, что несчастье. А я считаю, что счастье. Это зависит от того, как мы сами воспринимаем — счастье или несчастье. Для вас, не просто обыкновенного человека, журналиста, — вы пишете для центральной газеты, — важно знать поэтому ваше восприятие, вы имеете ценность, потому что это рефлексия общественного мнения. И вы стараетесь на самом деле быть проводником общественного мнения… И в этом есть плюс и минус — в том, что это — стандарт. Я же не воспринимаю то, что происходит со мной, как несчастье. Ровно так же и как то, что происходит с Закаевым, как несчастье. И он так не воспринимает.

— Вы это воспринимаете как сегодняшний дождь…

— Не так. Мы это воспринимаем так, как это случается. А то, что произошло со мной, — это закономерность. Закономерность в том, что Россия не терпит мнения, отличного от мнения власти, которое громко произносится. И это то, что делает Закаев и что делаю я, мы делаем совершенно на разных полянах. Он борется за независимость Чечни, против которой я возражаю. Вот я и сегодня возражаю против предоставления Чечне независимости. И могу привести цивилизованные аргументы. У меня интерес совершенно в другой плоскости. Закаев посвятил свою жизнь независимости Чечни. А я посвятил свою жизнь тому, чтобы построить Россию такой, какой она мне представляется оптимально. То есть реальная либеральная страна. Если уж хотите знать, о чем я думаю на самом деле, я подписываюсь под всем, что я говорю. Вот написал «Манифест российского либерализма». Это моя идеология. Это мое понимание того, какой должна быть Россия. А все остальное там пишут: Березовский кошку выбросил из окна.

— Какую еще кошку?

— Вот, пожалуйста, читайте: даст ли кот показания против Березовского? Вот написано, серьезная газета, между прочим. Называется «Новая газета». Пишут, что российская прокуратура направила очередной запрос в отношении Березовского в связи с тем, что Березовский выбросил кошку из окна и кошка погибла.

— Ну, это же стеб….

— Я даже знаю, откуда это все произошло. Но когда мне звонят из газеты «Ведомости», спрашивают: Борис Абрамович, прокомментируйте убийство кошки. Вот вы смеетесь. И я смеюсь. А я идиот был, с утра мне позвонили. Я вместо того, чтобы прокомментировать это, стал говорить: вы знаете, это первоапрельская шутка в газете МК. А нужно было прокомментировать. Вот вы говорите: стеб. А помните мое интервью Юлии Латыниной, когда я пришел в кабинет Примакова с пистолетом. Она же поверила!

— Я помню, что какое-то кольцо вы ей прислали потом. Это не правда, что ли?

— Ни на минуточку.

— Наоборот, это бы так вас украсило как мужчину…

— Я же вас тоже эпатирую.

— Все 45 минут?

— Кто замечает время, мы так приятно беседуем?

— Сколько вы меня эпатируете времени? Из того, что вы говорите, сколько процентов правды-то было?

— А эпатировать — это разве не правда? Все правда. Все, что я сказал, все правда.

— Один вопрос меня мучает. Но он не относится ни к политике, ни к государству. Но если я не задам — не прощу себе никогда. Почему все ваши бывшие жены и оставленные возлюбленные не делятся воспоминаниями? Представьте, как бы они разошлись хорошо!

— По одной причине: все порядочные. Не разменивают ваши интересы на свои чувства.

— В таком случае у вас существует какая-то математическая формула отбора.

— Никакой формулы не существует. Я выбираю всегда только сердцем. Сейчас я покажу вам одно стихотворение, которое, может быть, кое-что вам объяснит, потому что его написал настоящий поэт. Андрей Вознесенский мне его на день рождения написал. Здесь ответ на ваш вопрос. Первое четверостишье в правой колонке.

«Жизнь не олеограф, по шелку с фильдеперсом. И женщин, олигарх, вы отбивали сердцем».

— А вы помните момент, когда вы были последний раз пронзительно счастливы? Знаете, вот такое бывает счастье, что хочется подпрыгнуть!?

— Вы просто не понимаете, что я счастлив постоянно.

— Но это болезнь.

— Это болезнь, это диагноз, который вы поставили. Я счастлив, я постоянно счастлив, я вам серьезно говорю. Честное слово.

— Кроме своих шести официальных детей свои мозги многим передали неофициальным?

— Вы имеете в виду, есть ли у меня дети помимо тех, что есть официально? Неужели вы думаете, что я буду иметь ребенка и скрывать? Меня удивляет, что вы задаете этот вопрос. Я никогда бы не смог отстраняться от своего ребенка. Поэтому у меня шестеро детей. И больше нет. Сейчас уговариваю жену на еще одного.

— А вас из себя можно вывести?..

— Материться не просто умею, а люблю. Думаю, что понимаю даже в этом как бы толк. Это же не означает вывести из себя, а вот проявить себя еще больше в таком измерении. Потому что я считаю, что русский мат — абсолютно как бы уникален по той причине, что он максимально психологичен, органичен. То есть это самовыражение очень естественное и очень мощное. Поэтому я вообще все эти глупости типа ввести ограничения, чтобы дети не услышали «…твою мать!» — пусть слышат, нормально. Ничего страшного.

— А по части того, что «его дар предвидения сравнивают с Нострадамусом »?

— А чего вы меня спрашиваете то, что обо мне писали другие? Их и спросите.

— Не надо, вы тому же Проханову говорили про фантастическую интуицию свою.

— Я говорил про судьбу, это совершенно разные вещи. И где я Проханову сказал про мою фантастическую интуицию? Ни слова! Я говорил про судьбу. Я говорил, что я считаю, что у меня есть судьба. То есть я чувствую, это уже другой вопрос. Но это совсем не означает, что я претендую на предвидение.

— Вы чувствуете, что вы влетите в Москву в декабре на белом коне?

— Это абсолютно не про это. Я могу влететь на белом коне, могу потерять голову. Судьба — это же не результат. Судьба — это процесс.