note 167 Я действительно считаю, что Путин не переживет времени одного срока своего правления, а сегодня я считаю, что Путин не переживет и ближайшего времени своего правления.

— note 168 Скажите, вот вы говорите, что Владимир Путин не доживет до конца своего президентского срока. Вот какой же это сценарий будет, чтобы так произошло?

— Вы знаете, я бы очень не хотел здесь действительно выступать еще не только пророком, но и технологом. Вы знаете, очень маловероятно было даже в начале 1980-х предположить, что развалится Советский Союз. Я, по крайней мере, вырос в этой стране, которая называется Советский Союз, это моя родина, и я действительно не мог предположить ни в начале, ни в середине 1980-х, что такое может произойти. Но сейчас время течет совершенно по-другому, даже чем десять лет тому назад, даже чем пятнадцать лет тому назад. Оно сжато. Поэтому эти рейтинги, эта показуха, которая сегодня, по существу, предъявляется власти вместо реальных аргументов, имеют короткую жизнь. Я не хочу предсказывать, как это произойдет. Я просто уверен, что это произойдет. note 169

— Борис, есть такое мнение в России, что вы в политике человек не постоянный. Ну, кого-то это смущает, кого-то это не смущает.

— note 170 Я считаю, что все то время, которое я провел в политике, я был абсолютно постоянен в принципиальном движении, то есть в принципиальных взглядах на будущее России. Поэтому я и говорю, что то, что делал Ельцин, — это абсолютно правильно для построения либеральной России и сегодня нужно просто продолжить этот курс. Напротив, я считаю, что те оппоненты, которые говорят о моей непоследовательности, не используют реальных фактов, не используют аргументов. Это просто те, кто не имеет других аргументов, кроме как говорить, что вот он не последователен, не приводя на то никаких примеров.

Даже то тяжелое положение, в котором я оказался, после того как Путин стал президентом. Я действительно его поддерживал. Я считал, что Путин продолжит курс реформ Ельцина. И наше принципиальное расхождение с Путиным состоит в том, что Путин говорит о наших с ним личных взаимоотношениях, а я говорю о тех идеях, которые мы с ним вместе обсуждали и которые он собирался проводить в жизнь. Это две разные плоскости: мои личные отношения с Путиным и то, что Путин делает по существу. Я считаю, что это ни в коем случае нельзя было смешивать. note 171 Путин говорил: ты же сам меня просил быть президентом. Это известно не только мне, это известно достаточно, так скажем, широкому узкому кругу.

— Широкому кругу ограниченных людей или, наоборот, ограниченному кругу?

— Я бы не назвал этих людей ограниченными, но круг действительно был в то время ограничен, сегодня об этом знает значительно большее число людей.

— А вот скажите, пожалуйста, сегодня была встреча ведущих российских бизнесменов с президентом Владимиром Путиным, там очень много тем было поднято, от налогов до судебной реформы, до вступления в ВТО. Вот если бы вы были на этой встрече, какую тему затронули бы вы?

— Маловероятно предположить, что я был бы на этой встрече, не только потому, что я сегодня не могу приехать в Россию, а потому, что я никогда по существу не занимался бизнесом как таковым. Поэтому со мной советоваться по поводу того, как должна быть устроена российская экономика, бессмысленно. Я считаю, что вообще в принципе ничего особенного, ничего сложного здесь не существует. Мы должны пройти самый обычный путь, который прошли десятки стран до нас. Важно только понимать, что не может существо-

вать реально эффективной рыночной экономики при авторитарном политическом режиме. В этом смысле как раз у меня основной упрек к тому, что называется сегодня «Союз правых сил». Мне иногда кажется, что наши правые какие-то левые. И не по взглядам левые, а просто косят под правых. Ну возьмите вот, что говорит Хакамада. Она реально говорит, что, да, у нас будет усиливаться рыночная экономика и одновременно будет усиливаться авторитарный режим. Это невозможно, это не работает. Поэтому я считаю, что моя встреча с Путиным сегодня была бы абсолютно бессмысленной. Мы с ним просто работаем в совершенно разных системах аксиом, в совершенно разных предположениях. Он считает, что Россия не может управляться иначе как авторитарным способом, а я глубоко убежден, особенно это показали последние десять лет, что Россия реально может развиваться как либеральная страна (то есть самоорганизовываться), где есть приоритет личности над государством, а не приоритет государства над личностью.

10 июня 2001 г. Известия, Москва

БОРИС БЕРЕЗОВСКИЙ: ВЛАСТЬ НЕ ИМЕЕТ ПРАВА

ПРИКАЗЫВАТЬ

Институты гражданского общества могут появляться в обществе, в котором власть обеспечила условия для самоорганизации. Считаю, что любые усилия в направлении их создания полезны, откуда бы они ни исходили — из России или из-за рубежа. Но эти институты не могут являться инициативой власти. Единственная ее задача — не мешать. Эти институты возникают как инициатива снизу, а не сверху, и только в либеральной по своей сути стране, где есть приоритет личности над государством. В автократическом государстве институты гражданского общества развиваться не могут. При советской власти они существовали в самом зачаточном состоянии, и власть с ними боролась: самый яркий пример — различные «диссидентские» организации, которые формировались вопреки воле государства. А когда их накапливается некоторая критическая масса — можно говорить о возникновении собственно гражданского общества.

В России этого еще не произошло. Мы находимся лишь в самом начале пути. Но важно не это, а то, что это уже не инерционное состояние покоя, а движение. Самое главное, что хотя его можно притормозить, препятствовать его развитию, но сам вектор необратим. Сегодня у власти, даже наметившей для себя авторитарный курс, гораздо меньше возможностей такие инициативы подавлять, хотя власть и пытается.

Гражданское общество — это общество свободных людей, которые берут на себя ответственность за себя и за свои семьи. Возмож-

но, они нуждаются в подсказках, но не приемлют давления. Власть может подсказывать, потому что она видит то, что не видит ни одна общественная организация, но она не имеет права приказывать.

Пример — Путин собирает бизнесменов и говорит: заплатите 100 миллионов. В принципе дело благородное, и участие предпринимателей в нем — правильная идея. Но это должно быть не указание сверху, а создание условий. Если здесь и есть роль власти, то она заключается в тонком намеке, а не в давлении. Власть не может выступать в роли «крестного отца». Иначе это унизительно и для бизнеса, который не осознал свою политическую ответственность, и для власти, которая насильно подталкивает бизнес к этому решению. Бизнес сделает это, но через силу и в следующий раз с таким почином не выступит: это сковывает инициативу, а не раскрепощает. Мне не понравилось именно то, что разговор шел не в форме пожелания, а — «мы сделали им предложение, от которого они не смогли отказаться ».

22 июня 2001 г. Радио «Эхо Москвы», Москва

В ГОСТЯХ: БОРИС БЕРЕЗОВСКИЙ

В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» Борис Березовский, предприниматель, бывший депутат Государственной думы Российской

Федерации

БЕРЕЗОВСКИЙ: Я считаю, что в течение последних десяти лет, начиная с начала 1990-х до конца предыдущего столетия, в России произошла революция. И с 1994 года я очень активно участвовал в этом процессе, и я считал, что в течение всего этого времени я боролся за страну вместе со многими другими, теми, кто причисляет себя к реформаторам. С моей точки зрения, эта борьба полностью выиграна. Россия, безусловно, развернулась на 180 градусов и, в принципе, движется в правильном направлении. И в общем, я не предполагал своего участия в дальнейшей политической жизни России после парламентских выборов 1999 года, поскольку считал, что теперь все очевидно. К большому сожалению, я ошибся, и то, что делает новый президент России Путин, кардинально не соответствует моим представлениям о том, каким образом должна Россия развиваться дальше. Поэтому я принял для себя очень тяжелое решение, видя, что происходит с Россией, видя, что, по существу, большинство людей испугалось власти, даже тех, кто не согласен кардинально с тем, что она делает. Я принял тяжелое для себя решение бороться за власть в России — не как идею бороться за власть, а как идею продолжить те реформы, которыми Россия шла последние десять лет. Безусловно, с ошибками было это продвижение. Безусловно, ошибки в основном понятны. Но нельзя сворачивать с того главного курса, ко-