— Кто? — Данила мучительно думал, что же ему брать с собой, когда в дверь постучали. Какие вещи положить в рюкзак так, чтобы было и не тяжело и все, что необходимо присутствовало? Хвостов ухмыльнулся. Как ребенок, ей Богу! Но любопытство брало свое. Было интересно узнать, каким будет дом Джонса. К тому же образец для сравнения уже был. — Войдите.

— Спросил бы сначала, вдруг это я пришел, — хмыкнул Марк, проходя внутрь.

— Даже если бы я не пустил, тебя бы это остановило? — Хвостов начинал грубить, скрывая смущение и разом нахлынувшее желание чувствовать вкус губ Марка на своих губах.

— Дэни, я пришел сказать, что ты никуда не поедешь. Тем более к Эдварду!

— Тебя забыли спросить! — с такой наглостью Хвостов сталкивался впервые. — Если ты пускаешь слюни на мою задницу, это не значит, что уже можешь мной распоряжаться!

— Слюни пускаю? — в два прыжка Марк оказался перед Данилой и захватил его вздрогнувшее тело в стальные тиски своих рук. — Между прочим, не я один. Кристи, конечно же, не рассказала, что Эдвард — мой любовник.

— Что?!

— Да, так что на твою задницу, как ты выразился, виды имею не только я! — Марк вновь чувствовал запах его кожи, смотрел в его зеленые глаза. Ну и что, что в них промелькнул испуг. Не важно. Главное — юноша снова в его руках.

— Прекрати! Я не собираюсь мириться с вашими озабоченными фантазиями! Пусти! — усилия отодвинуться подальше были тщетны, но попытаться стоило.

— Перестань же вырываться, Дэни, — шептал Марк, касаясь невесомыми поцелуями ушной раковины Хвостова.

— Зачем ты это делаешь? Чего ты хочешь от меня? Пусти, пожалуйста, — голос дрожал от смешавшихся чувств. Данила прекрасно понимал, что еще чуть-чуть такой пытки, и вырываться не будет ни сил, ни желания.

  Марк только крепче прижал юношу к себе, намереваясь добраться уже до кровати, но вместо того, чтобы прикусить, наконец, свой аристократический язык, ляпнул:

— Что мое, то мое! И я не позволю на это претендовать другим, — и резво подхватил на руки, начавшего после этих слов брыкаться, Хвостова. Кажется, в пути до кровати Робертсон чуть не споткнулся, уворачиваясь от кулаков парня.

— Я ненавижу тебя! — шипел Данила, извивающийся под тяжестью горячего тела Марка, начиная возбуждаться так, что в глазах темнело. — Каждой клеточкой тела ненавижу!!!

— И каждой клеточкой хочешь, — констатировал очевидный факт Робертсон, накрывая припухлые губы парня своими…

А дальше уже ничего не имело значения. Ни начавшийся внезапно за окном ливень, ни мерное тиканье всегда точных часов, ни редкие шаги прислуги за дверью.

  Они были поглощены друг другом. Уверенные пальцы неторопливо расстегивают рубашку на чуть подрагивающем от предвкушения теле. Одежда становится абсолютно лишней. Ненужным предметом, лишь мешающим двум возбужденным, разгоряченным телам почувствовать друг друга. Теплые, чуть сухие губы Марка скользят по коже, оставляя огненные следы. Его руки с завидными упорством и внимательностью проходят путь от острых, точеных ключиц до напряженных сосков, исследуя мягкую, шелковую кожу.

Данила закрывает, затуманенные страстью и желанием глаза, отдаваясь новым ощущениям, превратившись в одно сплошное нервное   окончание. Язык Марка уже давно измывается над каждым миллиметром тела парня, приближаясь к возбужденному до предела члену. Он делает своему мальчику приятно, стараясь сдерживаться, контролировать острую потребность кусать, терзать, обладать безраздельно.

  Губы касаются возбужденного члена любовника, вырывая хриплый стон. Марк пробует напряженный орган на вкус, вбирая до основания, заставляя Данилу впиваться ногтями в его плечи, ближе притягивать к себе, извиваться от наслаждения, подаваясь ближе. Покусывая пряную, чуть солоноватую кожу, мужчина чувствует, что пора дать такому покорному и нежному мальчику большее. Тем более что сам уже не в состоянии сдерживаться.

  Он отстраняется от члена любовника, вызывая недовольный стон, чтобы приникнуть к его влажным приоткрытым губам, глотая  всхлип юноши, вызванный дискомфортом от своих пальцев внутри него. Марк бережно растягивает и подготавливает Данила, отвлекая поцелуями-укусами и нежным шепотом от неприятных ощущений. С удовольствием видит, как очередное движение пальцев заставляет юношу выгнуться дугой и телом просить большего.

— Дэни, мой хороший, расслабься, — шепчет Марк, закидывая ноги парня себе на плечи, и резким движением входит в него, видя, как судорожно любовник хватает воздух и закусывает губу от новых, болезненных ощущений.

— Потерпи, пожалуйста, Дэни, — прерывисто просит Марк, начиная двигаться медленно, томительно, постепенно наращивая темп. Проходит несколько мгновений перед тем, как Данила сам впускает его глубже, требует не останавливаться, стонет от удовольствия, закусывая ребро ладони, чтобы не кричать.

— Марк…Марк… — шепчет парень, извиваясь, чувствуя, как рука мужчины обхватывает его напряженную плоть, задавая ритм движений, усиливая напор. Хвостову уже все равно, что будет дальше. Ему нужно, чтобы это абсолютно новое для него безумие не заканчивалось.

  Марк наклоняется ближе к заалевшему лицу парнишки, глядя в сверкающие зеленые глаза, видя растрепавшиеся темные волосы с чуть уловимым ароматом хвои, и шепчет:

— Никому не отдам… — последний, глубокий толчок, последнее движение руки и тишина разрывается хриплым полустоном — полувскриком, а Марк обессиленный и удовлетворенный падает рядом с часто дышащим, улыбающимся Данилой. Он чувствует, как под его рукой учащенно бьется сердце. Сейчас не нужно ни о чем говорить. Они просто восстанавливают дыхание. Приходят в себя после совершенно новых, непередаваемых эмоций.

  И только лишь, когда парень прижимается к мускулистому телу любовника, кладет голову ему на плечо, попадает в теплое и крепкое кольцо рук, словно защищающее от внешнего мира, и проваливается в сон, Марк шепчет:

— Мой… — и закрывает глаза, следуя примеру Данилы.

========== глава 13 ==========

        Данила проиграл в споре с яркими солнечными лучами, освещающими его спальню, и с трудом открыл глаза. Он бы вообще никогда не вставал с постели. Особенно, когда рядом, крепко прижимая его тело к себе, спокойно и ровно дышит любимый мужчина. Чуть повернув голову, Хвостов взглянул на спящего Марка. Его губы были плотно сжаты, а черные длинные ресницы чуть подрагивали. Никогда еще его лицо не имело такого по-детски беззащитного, но вместе с тем, серьезного выражения. Данила улыбался, думая, что произошедшее было самым замечательным и страстным моментом в его жизни. Ему было плевать, что рядом — мужчина, что на все это скажет Кристина, мама, друзья. Он просто хотел ощущать тепло сильного тела Марка как можно дольше.

— Ты хочешь засмотреть меня до смерти? — сонным голосом буркнул Марк, и крепче сгреб в охапку хрупкое юное тело, поленившись открыть глаза. — Имей ввиду, я так просто не сдамся!

— Посмотри на меня, Марк, — улыбаясь, шепотом попросил Данила, и встретился взглядом с ясными сапфировыми глазами. В них неуловимо отразилась какая-то новая эмоция. Новое чувство, раньше не проявлявшееся. Нежность.

  Губы Марка скользнули по скуле Хвостова, опускаясь к подбородку, подбираясь к припухлым губам. Он обнимал его, думая, что сегодня обязательно нужно поговорить с Кристи. И черт с этими деньгами! Лишь бы это упрямое, ранимое, вредное и прелестное создание не разочаровалось в нем. Марк уже давно разочаровался и в самом себе, и в окружающих его людях. Проще быть напыщенным идиотом, чем Робин Гудом. Легче жить, зная, что все в этом мире и места рядом с тобой не заслуживают. Но, наверное, Данила научил бы его жить по-другому. Научил бы?

— Что теперь будет? — поинтересовался разморенный поцелуями Хвостов, когда Робертсон соизволил оторваться от его губ. Мужчина на секунду нахмурился, словно думая о чем-то серьезном и важном, но потом ухмыльнулся и произнес:

— Ну, к Джонсу ты не поедешь! — легкий укус мочки уха и в ответ приглушенный смех.