– Алло! Это квартира метра Гайара?

– Нет, – мсье… Это аптека Леко…

– Извините…

Должно быть, он ошибся, когда набирал номер. Он набрал снова, более внимательно, и услышал отдаленные гудки. Прошла минута, другая, но никто не ответил.

Трижды он заново набирал номер, и все безрезультатно. Выйдя из кабины, он поискал глазами Аду… В конце концов он нашел ее в каморке, где переодевались две женщины. Они не обратили на него ни малейшего внимания и даже не попытались прикрыть голые груди.

– Метр Гайар холостяк?

– Не знаю. Я никогда не слышала о его жене. Но возможно, он женат. Мне не приходилось бывать у него.

Немного погодя, стоя у двери, Мегрэ расспрашивал Микея.

– Вы знаете Жан-Шарля Гайара?

– Адвоката? Слышал это имя. Три года назад он защищал Большого Люсьена, и того оправдали…

– Он также адвокат вашего хозяина…

– Это меня не удивляет… Он слывет докой…

– Вы не знаете, он женат?

– Простите меня, мсье Мегрэ, но он не из числа моих клиентов, и при всем своем огромном желании я ничего не могу сказать вам…

Комиссар вернулся в кабину, снова позвонил, и снова безрезультатно.

Тогда он наудачу набрал номер Шаванона, члена суда, которого знал с незапамятных времен, и ему повезло, тот оказался дома.

– Это Мегрэ… Нет, у меня в кабинете не сидит клиент для вас. Впрочем, я не на набережной Орфевр… Я хотел бы кое-что узнать. Вы знакомы с Жан-Шарлем Гайаром?

– Как и со всеми остальными… Я встречаюсь с ним во Дворце правосудия, однажды мне довелось завтракать с ним… Но этот господин слишком важная персона для такой мелкой сошки, как я…

– Он женат?

– Думаю, да… Впрочем, подождите… Да, я уверен в этом… Он женился вскоре после войны на какой-то не то певичке, не то танцовщице из «Казино де Пари»… Вот, пожалуй, все, что я могу позволить себе сказать…

– Вы никогда не видели ее?.. Не бывали у него дома?..

– Меня туда не приглашали…

– Они не разведены?.. Живут вместе?..

– Насколько мне известно, да…

– Вы не знаете, она сопровождает его, когда он едет на защиту в провинцию?..

– Почти никогда…

– Благодарю вас…

Он снова тщетно пытался дозвониться на улицу Ла Брюйер, и гардеробщица смотрела на него все с большим и большим любопытством.

Наконец, он решился покинуть «Лотос» и, кивнув Микею, стал медленно спускаться по улице Пигаль. На улице Ла Брюйер он сразу же нашел особняк, который, в общем, оказался обычным небольшим жилым домом – таких много в провинции, и они еще сохранились в некоторых районах Парижа.

Все окна были темнее. На медной табличке значилось имя адвоката. Мегрэ нажал кнопку, которая находилась под табличкой, и за дверью послышался звонок.

Никакого отклика. Он позвонил во второй раз, в третий, и все так же тщетно, как и по телефону.

Почему он перешел на другую сторону улицы, чтобы окинуть взглядом весь дом?

В тот момент, когда он поднял голову, в темном окне на втором этаже одна из занавесок колыхнулась, и он мог бы поклясться, что заметил там чье-то лицо.

Можно было подумать, что Мегрэ разыгрывает роль владельца ночных кабаре и, несмотря на различие в ширине плеч и в весе, старается вообразить себя Эмилем Буле. Неторопливо прохаживался он по нескольким улочкам, составлявшим мир бывшего помощника метрдотеля Трансатлантической компании, и по мере того, как шли часы, улочки эти меняли свой облик. Одна за другой зажигались неоновые вывески, на порогах ночных заведений появлялись швейцары в расшитой галуном форме.

Не только звуки джаза, доносившиеся из кабаре, уже по-иному сотрясали воздух, но и прохожие стали иные. Ночные такси начинали высаживать своих клиентов, и какая-то новая девица уже вышагивала из темноты в свет вывесок и обратно.

Женщины окликали его. Он шел, заложив руки за спину. Мсье Эмиль тоже ходил, заложив руки за спину? Но уж, во всяком случае, он не дымил трубкой. Он сосал мятные конфетки.

Мегрэ спустился по улице Нотр-Дам-де-Лоретт до «Сен-Троп». Некогда он знавал здесь заведение под другой вывеской, и тогда оно было любимым местом встреч «дам в смокингах».

Так ли уж изменился Монмартр? Да, ритмы оркестров были иные. Больше появилось неоновых вывесок и реклам, но люди напоминали тех, прежних. Лишь некоторые изменили амплуа, как, например, швейцар «Сен-Троп», который дружески поздоровался с Мегрэ.

Это был великан с белой бородой, русский эмигрант, который много лет в другом кабаре квартала красивым басом пел старинные романсы своей родины, аккомпанируя себе на балалайке.

– Вы помните вечер последнего вторника?

– Я помню все вечера, которые даровал мне господь! – выспренне ответил старый вояка.

– В тот вечер ваш хозяин приходил сюда?

– В половине десятого, с красивой барышней.

– Вы хотите сказать – с Адой? А потом он не возвращался один?

– Клянусь святым Георгием!

Почему святым Георгием? Мегрэ вошел, окинул взглядом бар, круглые столики на одной ножке, за которыми, окутанные оранжевым светом, сидели первые посетители. Похоже, о его приходе уже предупредили, потому что персонал – метрдотель, музыканты и танцовщицы – следили за ним глазами, в которых читалось любопытство и тревога одновременно.

Пробыл ли Буле здесь дольше? Мегрэ пошел обратно, у двери «Лотоса» снова кивнул Микею, затем девушке-гардеробщице и попросил у нее жетон.

В застекленной кабине он еще раз – и опять безуспешно! – попытался дозвониться на улицу Ла Брюйер.

Потом он заглянул в «Голубой экспресс», внутреннее убранство которого напоминало пульмановский вагон. Оркестр там играл так оглушительно, что он тут же поспешил уйти и, погрузившись в спокойствие и темноту другого конца улицы Виктор-Массе, дошел до сквера Анвер, где были открыты всего два кафе.

То, что находилось под вывеской «Кружка пива из Антверпена», напоминало старую провинциальную пивнушку. У окон завсегдатаи играли в карты, в глубине можно было увидеть бильярд, вокруг которого не спеша, почти торжественным шагом ходили двое мужчин.

Один из них был мсье Резон. Без пиджака. Его толстопузый партнер – с сигарой в зубах и в зеленых подтяжках.

Мегрэ не вошел, он остановился на пороге, словно это зрелище заворожило его, на самом же деле он думал о другом и вздрогнул, когда чей-то голос произнес рядом:

– Добрый вечер, патрон…

Это был Лапуэнт, получивший задание заняться счетоводом. Он проговорил:

– А я как раз собирался домой… Я выяснил, что он делал во вторник вечером… Из кафе ушел в четверть двенадцатого… Позже половины двенадцатого он никогда не задерживается… Меньше чем через десять минут был уже дома… Консьержка убеждена… Именно в этот вечер она долго не ложилась спать, поджидала из кино мужа и дочь… Она видела, как мсье Резон вернулся, и уверена, что больше он не выходил…

Юный Лапуэнт был сбит с толку, потому что Мегрэ, казалось, не слушал его.

– У вас есть новости? – рискнул спросить он. – Хотите, чтобы я остался с вами?

– Нет. Иди спать…

Он предпочел снова начать свой обход в одиночестве, вскоре опять вошел в «Голубой экспресс», как раз в тот момент, когда там открывали занавес, и бросил взгляд в глубь зала, как некоторые посетители, которые прежде чем войти, хотят убедиться, что они найдут здесь то, что ищут.

Потом – снова «Лотос». Снова Микей, занятый таинственным разговором с двумя американцами, – должно быть, сулил им запрещенные развлечения, – подмигнул ему.

Теперь Мегрэ не нужно было просить жетон для телефона, и звонок – уже не в первый раз! – опять зазвучал в доме, который внешне отныне был знаком Мегрэ и в котором, он был убежден, тогда колыхнулась занавеска.

Он даже растерялся немного, когда ему ответил мужской голос:

– Я слушаю…

Он уже не надеялся больше на это.

– Мэтр Жан-Шарль Гайар?

– Да, это я… Кто со мной говорит?..

– Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции…