Он снимал квартиру в высотном доме, принадлежавшем Гришке – университетскому приятелю. Вообще-то отношения с людьми у него не складывались, Олег по-прежнему чувствовал, что он – на арене, в круге света, а все остальные – одинаковые лица в полутьме зала. Они чужие, они отличаются от него. «Своими» сперва были члены труппы, потом – Захар Иванович… Гришка оказался приятным исключением: он был настолько легким в общении, и ему было до такой степени плевать на весь мир, что Олег не мог не ощутить что-то вроде симпатии к этому типу. Гришка не был «своим», но мир был этому разбитному типу чужд в той же степени, что и Олегу.

К тому же Гришка был чудовищно ленив, однако умел, если нужно, собраться и провернуть дело практически любой сложности, достать из-под земли все, что нужно, и разузнать какой угодно секрет. За свои услуги Гришка неизменно требовал заплатить, это упрощало общение – у Олега не возникало чувства, будто он чем-то обязан однокашнику. С ним было легко.

Олег на курсе считался одним из лучших студентов, а Гришка часто прогуливал, конспектов обычно не вел. Впрочем, экзамены он сдавал исправно и закончил учебу без особых проблем. Когда Олегу нужно было отлучиться на несколько дней, он просил Гришку позаботиться о конспекте пропущенных лекций, и за небольшую плату тот предоставлял аккуратно выполненные записи. Почерк был женский, но Олег не расспрашивал, кому он принадлежит. Друзей и подружек у Гришки было неисчислимое множество – заказывал кому-нибудь за часть той суммы, что заплатил Олег.

Года полтора назад Гришка сообщил, что купил дом на полсотни квартир, и предложил переехать к нему. Недвижимость подешевела, но целый дом… Олег удивился, однако предложение принял. Оказалось, Гришка не главный владелец здания, но небольшая доля в самом деле принадлежит ему. И еще он сделался кем-то вроде управляющего, приглядывал за собственным добром – это тоже было удобно.

Олег вошел в подъезд и поглядел на кабинку в углу, где дремала бабуля-консьержка. Половина шестого утра – даже страдающая бессонницей старушка дрыхнет. Он не стал вызывать лифт и поднялся к себе на второй этаж пешком. Прошел мимо Гришкиной двери и прислушался – тихо. Больше на втором никто не жил, еще две квартиры пустовали: люди предпочитали селиться повыше – дальше от улицы с ее шумом и опасностями.

«Секретки» – тончайшие нити, прилепленные к двери и косяку, – были в порядке, никто сюда не входил. Олег отпер дверь и побрел в ванную. Умылся, внимательно изучил свое лицо – не осталось ли царапин или синяков, мало ли чего можно не заметить в суматохе. Потом поставил будильник и завалился спать. Часа три можно себе позволить.

После подъема и завтрака он отправился к Гришке – попросить узнать все, что можно, об операции ФСБ в Лихославле. Особенно об исполнителях – сколько их, фамилии, должности, как найти. Олег должен был вычислить, кто из них убийца опекуна, и…

– А, это ты… Рано встаешь, – проворчал Гришка, почесывая лохматую башку. Дверной звонок, похоже, его разбудил – он приплелся отпирать в одних трусах, прямо из кровати. Из-под резинки торчала рукоять шокера. – Ты ж вчера вроде поздно лег, я слышал, музыка у тебя играла.

Уезжая в Лихославль, Олег поставил таймер на музыкальном центре с таким расчетом, чтобы тишина настала в половине второго ночи. Именно для Гришки – теперь тот уверен, что однокашник весь день был дома.

– Да, чего-то не спалось. Ты на распределение собираешься?

– Так оно завтра!

– Сегодня списки вывесят. Я поеду гляну. Хочешь, вместе сгоняем?

– Не, лень… – Гришке лень было делать практически всё. – Ну заходи, заходи! Я кофе сделаю. Нечего в прихожей торчать.

Гришка зашлепал на кухню. Там включил маленький телевизор и стал греметь посудой. Он любил, чтобы что-нибудь рядом шумело и бормотало, поэтому установил телевизор и здесь.

– А завтра сходишь на распределение? – спросил Олег, присаживаясь в углу.

Телевизор зашипел, посередине вспыхнула серая звездочка, стала разворачиваться на весь экран. Наконец эта рухлядь заработала как следует, полилась бравурная музыка.

– Схожу из любопытства. Только я не собираюсь трудиться по специальности. У меня и так дел хватает.

Дел у Гришки было и впрямь до фига – валяться с ноутом на диване, смотреть по телевизору все передачи подряд и тому подобные занятия. Время от времени, когда запас налички подходил к концу, он проворачивал очередное дельце – кому-нибудь что-нибудь достать, о ком-то что-то узнать – и снова начинал лениться. К тому же его доля в домовладении приносила небольшой постоянный доход.

Музыка в телевизоре отыграла, заговорил ведущий утренней программы.

– Я к тебе с просьбой, – начал Олег, – хочу разузнать кое-что, но это будет непросто. В долгу не останусь.

– Сделаем, как обычно, – жизнерадостно пообещал Гришка. – Ты говори, в чем затык.

– Мне нужна инфа о…

Тут ведущий новостей в телевизоре озабоченным тоном объявил, что сейчас повторят вчерашний репортаж из Лихославля. Олег подавился словами и уставился на экран, жалея, что телевизор на Гришкиной кухне такой маленький. Он узнал бюро по трудоустройству «Светлана». Гришка что-то болтал, спросил, большую или маленькую чашку кофе налить гостю… Олег не слушал. На экране симпатичная журналистка взволнованно сообщила, что ведет репортаж из так называемого «Черного пояса России» – кольцевой территории, прилегающей к Барьеру.

– Как известно, – продолжала журналистка, – криминогенная обстановка здесь вышла за рамки просто «критической». Министерство аномальных ситуаций давно утратило контроль, и еще предстоит разобраться, какую роль в сегодняшних событиях сыграл высокопоставленный чиновник МАС Дроздевич, найденный застреленным вот здесь.

Женщина подалась в сторону, открывая шикарный вид – передок микроавтобуса, торчащий из витрины бюро «Светлана». Когда она отступила к краю кадра, Олег увидел подтянутого мужчину в камуфляже. Мужчина был образцово-показательный – высокий, плечистый, атлетически сложенный, с открытым и мужественным лицом. Не человек, а плакат.

– Здесь располагалась перевалочная база преступной группировки, которая осуществляла вывоз контрафактной железы хамелеонов. Впрочем, об этом лучше может рассказать офицер ФСБ, проводивший операцию. – Журналистка подняла микрофон, чтобы рослому эфэсбэшнику было удобнее, и он заговорил:

– Капитан Алехин. Операция завершена, сейчас я приглашаю съемочную группу осмотреть подвал под этим зданием и убедиться…

– А ты вчера не смотрел? – Гришка брякнул перед Олегом чашку кофе и тоже обернулся к экрану. – Можно только позавидовать этому Лихославлю, у нас же воруют и не стесняются. Потому что управы нет! Смотри-ка, ФСБ! Эх, если бы такое было системой, а не исключением… взяли бы за задницу не одного бандита, а…

– Погоди, дай послушать.

Олег слушал и с каждым словом, произнесенным капитаном Алехиным, убеждался все больше и больше: он слышал этот голос. Перед ним тот самый убийца, кричавший им с Захаром Ивановичем: «Стоять! Стреляю!»

На рассвете в дом Шилковых постучали. Дряхлая старушка, бабушка Лизы, открыла дверь и, щурясь, всмотрелась в пришельца. Потом попятилась:

– Внученька, ты?.. Что стряслось? Я уж не знала, что и подумать! Решила, ты сразу уехала на эту… на новую работу…

То, что вошло в дом, неуверенно прошагало в гостиную следом за старушкой и огляделось.

– А где одежда твоя? Почему?.. – Бабка умолкла. Затем тихо спросила: – Плохо тебе, внученька? Тебе, наверное, поспать нужно? Идем, идем со мной, возьми меня за руку… Вот сюда, осторожно, ложись, вот кровать, я уж расстелила, а тебя нет и нет…

Следственная группа ФСБ прибыла в Лихославль под утро. Забрызганные грязью автомобили вереницей въехали на улицу, первый подкатил к самой витрине «Светланы», повалив установленные полицией ограждения. Заспанный майор Кононенко поспешил к федералам, ему велели убираться.