Сверкающие голые тела, Вопящие в зловещем ликованье. Скалящиеся лица друзей И сумбурные взмахи рук В едином кружатся угаре. Рубаха паразитами кишит: Солдат ее сорвал с проклятьями — От них Господь бы съежился, но не вошь. Рубаха запылала над свечой, Что он зажег, пока лежали мы. И вот мы все вскочили и разделись, Чтоб отловить поганое отродье. И вскоре в сатанинской пантомиме Забушевало и взбесилось все вокруг. Взгляни на силуэты, разинувшие рты, На невнятные тени, что смешались С руками, сражающимися на стене. Полюбуйся, как скрюченные пальцы Копаются в божественной плоти, Чтобы размазать полное ничтожество. Оцени эту удалую шотландскую пляску, Ибо какой-то волшебный паразит Наколдовал из тишины это веселье, Когда баюкала наши уши Темная нежная музыка, Что струилась из трубы сна. Я их убивал, но они не сдыхали. И вот без конца — день и ночь, день и ночь — Они мне забыться во сне не давали, От них защититься мне было невмочь. Напрасно я лез в сумасшедшую драку И руки в крови обагрял — чуть живой. Они все равно поднимались в атаку И шли еще гуще — волна за волной. Я вился в агонии, бился от страха И падал без сил, супостата кляня. Они все равно восставали из праха И лезли, как черти, чтоб мучить меня. Я думал, что дьявол, привыкший к разгулам, Скрывается там, где разврат и дебош. Я раньше его называл Вельзевулом, Теперь же зову его — грязная вошь. Ах, я сорвал два мака На бруствера краю, Два ярких красных мака, Мерцавших на краю. Один цветок прелестный За ухо я заткнул, Другой цветок прелестный Тебе я протянул. Но вспыхнула зарница, В окопе — взрыв и мрак. И на твоей петлице Изранен красный мак. Ах, Боже, Боже правый! Я оглушен и сбит. Окоп — цветник кровавый, Ты в нем лежишь — убит. Он все время стонал: «Вот дома, Я до них бы добрался ползком, Но кружится моя голова». Все тряслось и гремело кругом. Он дышал, задыхаясь, с трудом: «Наши люди… Разрывы от мин… Умоляю вас: дайте воды — Здесь кончается Англии сын». «Мы не можем тебе дать воды, Хоть вся Англия влезет в твой вздох». «Умоляю: воды, о воды!» — Простонал и навеки замолк. Свалился с книжной полки томик твой, Ты тоже полетел вниз головой. Ты в рукопашном был убит бою, И я оплакиваю смерть твою. И все же кажется случайным мне, Что пал ты во французской стороне. Ты духом был велик, а плотью мал, Кто знал тебя, тот это понимал. Природа, утомленная войной, Узрела только внешний облик твой. Ведь ни один светильник ни на час Без ведома природы не погас. Ты не достиг еще своих высот, Когда она прервала твой полет. Я обращаюсь в прах среди могильной тьмы. Его ты прячешь, скрадывая меж костями. Иегова всегда дает своим взаймы, И я несу убытки полными горстями. Что скажет Кредитор, когда я пропаду Без вести, и меня не сыщут и собаки? Я не смогу явиться к Страшному суду, Поскольку окажусь сокрытым в этом мраке. К своей святой земле взывая, как всегда, Он будет рыскать небесами круг за кругом: «Где бедная душа, лишенная суда, Которую не наградили по заслугам?» Но слыша этот плач, стенания и грусть, И в остове твоем расположившись грешном, Я, обманувший Господа, расхохочусь, Свободный, словно раб, в твоем плену кромешном. Небеса, восторжествуйте, Храбрых воинов встречая, И глаза их поцелуйте, Тем, что должно, отвечая. Серафимы в крепкой стали, Обнажите меч свободы, Чтобы ярче заблистали Героические годы. Крестный ход под небесами. Воздух ясный и румяный. Над блестящими полками Развеваются султаны. Вспыхни, песня, среди стана! Прозвени, звезда, на свете! И сильны, как наши раны, Наши дорогие дети. Кровь их бьется молодая В сердце родины любимой. Их заслуга вековая — В Англии непобедимой. Ведь в смертельной круговерти Им сражаться приходилось, Чтобы обрести бессмертье И Божественную милость. |
