– Ну вот, – сказал следователь, – вашего клиента привезли.

– Игоря?

– Да, его. Теперь он будет сидеть здесь, в спецблоке «Матросской тишины».

– Это в прошлом спецблок, а сейчас – изолятор номер четыре, – поправил его я. – А Кристина где?

– Ее привезли немного раньше.

– А где будет очная ставка?

– Куда вы торопитесь? Сейчас все узнаете и все увидите. Без вас не начнут. Пойдемте.

Мы поднялись на четвертый этаж, где находился спецблок. Следователь заполнял бумаги, подписывал бумаги и я.

Мы пошли по длинному коридору. Наконец оказались перед большой дверью с надписью «Красный уголок». Вошли.

В зале сидели несколько спецназовцев, в касках, с автоматами, несколько тюремщиков, также при оружии. В углу сидела Кристина, одна. Она была одета в юбку, темную кофточку. Лицо ее было серьезным и напряженным. Она приветственно кивнула мне головой.

– Мне можно к ней подойти? – спросил я следователя.

– А какая в этом необходимость? Сейчас очная ставка начнется, вы будете с ней общаться, – ответил следователь.

Я чувствовал, что все в каком-то напряжении. Неужели они боятся чего-то?

Наконец в коридоре послышались шаги. Открылась дверь, вошли шесть человек. Среди них я увидел парня. Рост метр восемьдесят, круглое лицо, короткая стрижка, симпатичный. На руках – наручники. Одет в модный дорогой пиджак. Увидев Кристину, он сразу заулыбался. Она тоже улыбнулась ему.

– А можно мне поговорить со своей женой? – неожиданно обратился ко мне Игорь.

– Нет, не положено, – сухо ответил следователь. – Кстати, познакомьтесь с вашим новым следователем из городской прокуратуры, – это предназначалось мне.

Я кивнул.

– Ну что, начинаем следственные действия? – спросил следователь прокуратуры.

Я чувствовал, что теперь балом правит именно он.

Он вытащил специальный бланк.

– Проводится очная ставка, – начал следователь…

Дальше пошло перечисление формальностей – в каком месте, в какое время, кто присутствует на очной ставке, между кем она проводится, на предмет чего. Наконец последовал главный вопрос следователя:

– Что вы можете сказать в отношении оружия, которое было найдено на вашей квартире такого-то числа при обыске?

Игорь сделал паузу и сказал:

– Могу сказать конкретно, что найденный пистолет системы «ТТ» принадлежит мне, и моя жена, – он назвал ее по имени-отчеству, – никакого отношения к данному оружию не имеет.

Следователь повернулся к Кристине и сказал:

– Вы подтверждаете показания гражданина такого-то или опровергаете?

Кристина сделала паузу и сказала:

– Подтверждаю.

– В таком случае вопрос к вам. Почему в первоначальных показаниях вы утверждали, что оружие принадлежит вам?

– Минуточку, – прервал я, – можно мне проконсультировать свою клиентку по этому вопросу?

– Конечно, – одновременно сказали оба следователя.

Я подошел к Кристине и прошептал на ухо:

– Не вздумай говорить, что ты дала ложные показания. Скажи, что ты увидела пистолет, похожий на тот, который ты приобрела. Но того, который ты приобрела, не нашли.

Кристина кивнула и через минуту слово в слово повторила это вслух.

Вскоре очная ставка закончилась. Следователи были довольны.

– Ну что, – сказали они, – вы что-то хотите сказать?

– Да, конечно. Я написал ходатайство о немедленном освобождении своей клиентки, поскольку она невиновна…

– Это ходатайство не нужно, – сказал следователь.

– Как не нужно? Неужели вы не видите, что человек не имеет к этому делу никакого отношения?

– Нет, мы все прекрасно видим. Но ходатайства не нужно, потому что она выпускается постановлением следователя, – сказал следователь, который вел ее дело.

Тут заговорил Игорь.

– Извините, могу ли я попросить вас разрешить мне поговорить со своей женой наедине?

– Наедине – нет, – ответил следователь, – но пообщаться минут пять-десять мы разрешим, конечно, в присутствии охраны, не снимая наручников.

– Наручники-то снимите, хоть жену обнять дайте!

– Учитывая особую опасность вашей личности, – сказал следователь, – этого не положено.

Я смотрел на лица охранников. Они выражали сочувствие – все же в здании тюрьмы, при такой охране, не дать человеку обнять свою жену, которую он не видел несколько месяцев – бесчеловечно.

Слова следователя, ведущего дело Игоря, мне совершенно не понравились.

– О какой человечности вы можете после этого говорить? – спросил я.

– Не вам говорить об этом, то есть не вашему клиенту, на котором столько убийств! А впрочем… Конечно, можно снять наручники.

С Игоря сняли наручники.

– Ну что, вы как адвокат останетесь присутствовать при свидании? – спросил меня следователь.

– Нет, зачем мне? Я выйду, подожду вместе с вами.

– Хорошо, тогда давайте подождем в коридоре.

Мы вышли, в зале остались только спецназовцы. Один из следователей посмотрел на часы, засекая время – десять минут.

Я подошел к своему следователю.

– Когда я могу забрать свою клиентку? – спросил я.

– Когда? – переспросил он. – Лучше всего завтра.

– А сегодня можно? Ведь вы уже вынесли решение, что она невиновна, давайте я ее сегодня заберу.

– Сегодня это большая головная боль. Надо ехать в тюрьму, оформлять документы…

– Ничего, я отвезу вас туда и привезу обратно. Главное – выпустите ее сегодня!

– Вот как нужно работать адвокатам! – сказал мой следователь, обращаясь к своему коллеге. Тот только улыбнулся. – Ладно, давайте съездим сегодня.

– Иначе получится незаконное задержание… – добавил я.

– Да мы понимаем.

Прошло десять минут, и свидание Игоря с Кристиной закончилось. Кристина вышла расстроенная, чуть не плача. Я смотрел на нее с удивлением. Конечно, можно ее понять – жена беспокоится за своего мужа. Но ее вроде бы освобождают, и радость все же должна быть… Я подошел к ней.

– Что с тобой случилось?

– Вы знаете, что ему грозит? Ему грозит смертная казнь…

– Как?!

– Несколько заказных убийств, организация преступной группировки, не говоря уж о хранении оружия, которого у него обнаружили чуть ли не целый арсенал… В общем, мало не покажется. – И тут же, взяв меня за руку, сказала: – Я надеюсь, вы его не бросите, будете работать с ним до конца?

– Конечно, конечно, – поспешил заверить я. – Мы сейчас поедем тебя освобождать.

– Ой, зачем мне это… Впрочем, ему нужно будет передачи носить…

Я подошел к следователю:

– Ну что, мы едем в тюрьму?

– Конечно. Сейчас только вызовем конвой, чтобы ее забрали…

– Какой конвой? Вы же ее освободили! Неужели она поедет с конвоем? Она может ехать с нами на моей машине. Куда ей бежать? Она же освобождена!

– Такой порядок. Ее повезет автозак.

Действительно, получалась парадоксальная ситуация. С одной стороны, ее освободили, а с другой – конвой, который ее привез, ехать обратно порожняком не может – по документам она пока еще заключенная, подследственная.

Я пробовал настаивать, но, видимо, порядки тюремной службы пробить невозможно.

Мы поехали со следователем на моей машине, а Кристина – в автозаке.

Оформление документов в следственном изоляторе в Текстильщиках заняло примерно два с половиной часа. Наконец вышла Кристина с небольшим пакетиком вещей в руках. Я встречал ее на проходной. У меня было желание даже обнять ее, но я сдержался – неудобно как-то…

– А это что? – кивнул я на пакетик.

– Примета такая, – сказала она. – В тюрьме ничего нельзя оставлять, нужно обязательно на свободу вынести все.

Она села ко мне в машину.

– Куда тебя везти? – спросил я.

– Домой.

Через несколько минут она попросила остановить машину. Молча вышла, подошла к урне и бросила туда пакет вместе с его содержимым.

– Не хочу, чтобы мне что-то напоминало об этом ужасном месте, – сказала она, садясь в машину.

Вскоре мы стояли уже у двери их квартиры. Кристина сорвала все бумажки с печатями, вставила ключ, который вернули в следственном изоляторе, и открыла дверь.