— Нет, господа. Вселенная не сможет кормить нас вечно. Помните, как было раньше? Ты на планету сел — должен был пошлину отдать. А сейчас? Беспошлинные перелёты, двигай туда, куда глаза глядят! Миллионы эмигрантов населяют трущобы некогда великих городов самых важных для человечества планет. Смешение рас… это печально. Хотя, имеем ли мы право делить себе подобных на расы? Особенно после того, как мы впервые вступили в контакт с инопланетными цивилизациями. Молчите? Что ж, разумеется, вы не знаете ответа. Вы вообще ничего не знаете. Вы — мясо.

Приближённые молчали, лишь нервно заёрзав на месте.

— Это наш последний закат, — вновь повторил командор, пригладив зализанную шевелюру. — Советую всем вам посмотреть на Амадей и запомнить его навечно, потому что, я уверен, больше вы его никогда не увидите. Эх, Ник, что же ты натворил… нет, вы представьте только: он всё‑таки решил воспротивиться самому мирозданию! Полетел на Шедоу, наверняка разгадал все тайны планеты–тени, а после этого всего он имеет наглость заявляться сюда, в ставку верховного командования космических войск федерации! И, знаете что? Он уже победил. Он уже победил всех нас. Точнее, даже не он, а… то, что он принёс с собой.

Приближённые молчали, пытаясь осознать, а не сошёл ли с ума их командор?

— Это наш последний закат, господа. И виновником его станет Ник Рэмми, преступник номер один во всей галактике. Жаль, что конец света начнётся именно с нашей планеты, ибо я хотел сполна насладиться всем величием Апокалипсиса. Хотя, какой, к чёрту, Апокалипсис? Друзья, вы хоть знаете, что значит это слово? Молчите? Не знаете. Никакого конца света Апокалипсис нести не должен. Хотя… какая уже разница? Слово обретает именно то значение, которое ему придаёт нынешнее поколение. А нынешнее поколение на три четверти состоит из ортодоксальных пессимистов. Имеет ли будущее такое общество?

Приближённые молчали. Просто молчали.

— Это наш последний закат. Но мы не будем сидеть, сложа руки. Быть может, у нас всё ещё есть призрачный шанс на спасение? Вице–адмирал Куинзи, скажите мне, почему от семьдесят седьмого нет никаких вестей? М–м-м? И почему я только час назад узнал, что этот ублюдок работает не один, а в команде?!

— Господин Блехер, — из ряда подчинённых вышел вице–адмирал, чинно подняв подбородок. — Семьдесят седьмой не выходит на связь уже больше двух месяцев. Возможно, их уже убили, или имеет место возможное предательство.

— Я скорее поверю во второе, нежели в первое. А что там с агентами Стоун? Почему все мои планы валятся к чертям собачьим?!

— Агенты Лейла и Лилиан Стоун также не выходят на связь, сравнительно недолго. Лейла Стоун передала нам последнее сообщение час назад, и только сейчас она рассказала нам о гибели своей подставной матери.

— Сообщение? И что она передала.

— Господин Блехер, — замялся вице–адмирал. — Ничего особо информативного. Просто несколько странных фраз. Мы полагаем, что это шифр, и наши лучшие дешифровщики пытаются её расшифровать.

— Какая ещё фраза?

— Эм… «Либо мы, либо человечество. Это наш последний закат».

Командор замолчал. Приближённые приготовились к худшему, зная характер главнокомандующего флота федерации.

— Готовьте корабль к отлёту, вице–адмирал. Мы улетаем. Если успеем, конечно же.

— Господин Блехер, простите, но почему мы можем не успеть? Я подготовлю корабль всего за минуту, и тогда…

— Гордость, господа. Покинуть поле боя так скоро мне не позволит моя гордость. Сначала я должен попробовать сделать всё, что в моих силах. Кхм… а теперь, расходитесь. Расставить охрану по всем этажам, я хочу, чтобы каждый чёртов квадратный метр Крепости был усеян нашими бойцами. Активируйте тоннели. Заминируйте лифтовые и вентиляционные шахты. Ясно?

— Так точно, — склонили головы приближённые, прежде чем покинуть кабинет командора.

А Айзек всё смотрел и смотрел на закатывающееся за горизонт солнце. Ведь если это действительно его последний закат, то почему бы не любоваться им до самого его окончания?

— Птичка, — грустно хмыкнул командор. — Летит себе. И не знает, что завтра её не станет.

«Птичка», летящая откуда‑то сверху, стала стремительно увеличиваться в размерах. Через несколько секунд Айзек понял, что никакая это не птица, а самый настоящий человек с огромными чёрными крыльями за спиной. Командор занервничал, отступая, а наёмник тем временем подлетел вплотную, зависнув перед энергетическим полем. Нежданный летун прислонился к полю, проведя по нему рукой, и беспристрастно взглянул на всё ещё напуганного происходящим Айзека. Командор видел, как наёмник, которого он сам и нанимал несколько месяцев назад для поимки Ника и Седны, кому‑то что‑то передал по небольшому переговорнику, закреплённого на закрывающих пол–лица очках, после воспарил ввысь и исчез в надвигающейся в темноте.

Внезапно зазвонил телефон.

Айзек несколько секунд колебался, но, укорив себя за столь несоответствующее командору космических войск федерации поведение, решительно поднял трубку.

— Да? Кто это?

— Твоим планам не суждено сбыться, заказчик, — прошипел скрытень. — Блехер, это наш последний закат, и неужели ты не хочешь провести его где‑нибудь далеко отсюда, с семьёй, например?

— А–а-а, семьдесят седьмой, — хмыкнул Айзек. — Как там продвигается задание? Поймали для меня объекты?

— Конечно. Как дела, Блехер? Не хочешь мне поведать о том, зачем ты хотел заполучить Ника и Седну?

— Как зачем? Ты представь только — вся мощь Шедоу у меня в руках… чего смеёшься? Думаешь, я вру, потому что выдаю информацию врагу? Можешь поверить, мне уже всё равно, и врать мне незачем.

— Нет–нет, я не потому смеюсь. Мощь Шедоу?.. ха. Иди лучше вулканы да цунами обуздывай. Когда получится — перезвони, и я, может быть, посмеюсь ещё разок.

— Какой же ты всё‑таки мерзкий, — командора даже слегка передёрнуло при одном воспоминании о скрытне. — Летучая мышка, которая не сможет спасти человечество. И почему же ты утаил от меня то, что работаешь в команде?

— Но я ведь и не утверждал обратного. К тому же, заказчика не должны волновать методы выполнения его заказов.

Командор услышал едва уловимый щелчок со стороны потолка. Оглядев пространство над собой, он чуть улыбнулся и продолжил заговаривать собеседника:

— А каковы твои дальнейшие планы, семьдесят седьмой? Поделись. Всё равно до утра нам не дожить.

— Ну, — задумался скрытень. — Для начала я не дам тебе дожить до конца человечества. Хоть вся моя команда и надеется на лучшее, но в глубине души мы чувствуем нечто, что не смогли остановить. Понимаешь, Блехер? Оно уже среди нас, несмотря на то, что Ник остался на Шедоу.

— О–хо–хо, так Ника здесь нет? Ты серьёзно, семьдесят седьмой?

— Я не вовремя раскрыл карты? — усмехнулся Гуп. — Не беда. С ним или без него — этого уже не остановить.

— И что же по твоему мнению уже среди нас? — Айзек достал из своего стола пистолет, проверил боезапас и передёрнул затвор. — Может, шаркетты?

— Может, и шаркетты. Я не знаю. Но ты ведь тоже не можешь отделаться от чувства скорой гибели, да? Эта… тьма, что сгущается вокруг, сжимает твоё сердце, да и моё, кстати, тоже. Скоро всё закончится.

— Тогда зачем эти распри? — всё смотря на потолок, и отходя в угол помещения, произнёс командор. — Давай просто пропьём последние часы нашей жизни, а? Я угощаю.

— Знаешь… а это хорошая идея, — вдруг согласился скрытень. — Только угощу тебя, пожалуй, я. Бетонной крошкой.

И в этот момент раздался взрыв. Обширный кусок потолка свалился на пол, подняв непроглядную пелену серой пыли, забиваясь в лёгкие и заставляя протяжно кашлять. В открывшееся отверстие незамедлительно спрыгнул Гуп, держа в руках с локоть длиной кинжал, ожесточённым взглядом осматривая кабинет. Но, увы, из‑за облака пыли заметить притаившегося в углу командору ему не удалось.

Айзек открыл огонь. Первые две пули со звоном отлетели от наплечников скрытня, но последующие пять изрешетили его грудь, которую не спас даже крепкий бронежилет облегчённого экзоскелета. Гуп отлетел к столу, опрокинув его и всё, что на нём находилось, на пол. Врезавшись в противоположную стену, он медленно сполз с неё, тяжело дыша, с каждым придыханием выдавливая из себя крепкую ругань.