— Торкеш, а тогда, в горах, ты солдатом был в отряде? А потом ушел из армии? Почему?

— Был? — нервно дернулся он, — ну да, был. Не по мне это стало, потом с обозами стал ходить. Вот и до сих пор хожу, куда пошлют. Зато платят хорошо и без дела не сижу…

— Слушай, а почему у вас Тигора самого первого называют Великим? Что война была именно Великая, потому что все со всеми воевали, это я уяснила, а с королем-то что такое?

— А каким его еще называть? Чем тебе его имя не угодило? — посмотрел прямо как на умственно отсталую.

— Да просто интересно стало, везде все говорят «великий», а в чем его великость-то? Вот у нас были тоже короли, так ни одного великим не звали. Грозный был, Мудрый был, самый что ни на есть наш великий, так просто Первым звался, потому что от него новая королевская династия пошла…нет, не династия даже, а старая власть в стране поменялась, направление сменилось, ну как если бы вдруг ты жил в деревне за забором и никого чужих не пускали туда, а потом забор снесли и разрешили смотреть по сторонам и гостей из соседней деревни принимать. После этого мое королевство начало развиваться, люди учиться стали, в другие страны ездить и новое перенимать…это только потому, что тот король, Петр Первый, стал такую политику проводить.

— Рина, ты…такие вопросы задаешь…лучше их про себя держать. Когда у нас говорят о Великом Короле, то никто не задается тем, почему он стал именно Великим. Страну он собрал, его потомки до сих пор правят…мало ли что тебе в его имени не нравится, принято так его называть и все. Ты же не будешь возмущаться, если тот король, который сейчас у вас правит, например, Умным называется? Или будешь?

А и то правда, чего я удивляюсь? Мало ли там какие исторические перипетии возникали, были у нас и Железные и Умные и Красивые и даже один Солнце затесался. Навряд ли их подданные устраивали демонстрации с требованиями убрать сие определение и тут нечего лезть с вопросами, а то сочтут за оскорбление правящего режима. Помнится, был такой рассказик, где наборщик ошибся и вместо буквы «р» вставил «г» в слове «ровно». Все бы ничего, да после в контексте шло не больше не меньше, а «государь-император». Сгинул наборщик на каторге, между прочим, говоря, что умирает за букву «г». Слушать надо больше, а не языком болтать. Ладно Торкеш — наемник, у них чаще всего одни бабы да деньги на уме, время пройдет и забудет о моем вопросе…надеюсь, что забудет, а мне впредь наука. Как бы его от моих слов отвлечь, а то вон задумался так, что невооруженным взглядом видно! Погладить по голове, что ли, как сама себе массаж делала…между прочим, от этого даже в парикмахерских тащатся… глядишь, и потеряет мысль…ага, вот так…еще…ну и чего встрепенулся, опять вспомнил мои антимонархические настроения?

— А о чем ты с Джаниром утром говорила?

— Об оплате за мой проезд и охрану, — обрадовалась я перемене темы. — Сказал подойти сегодня в дороге. Когда Харлах будет, вечером?

— Под стены подойдем вечером, а в город завтра с утра войдем. Сегодня стража не пустит. Зато завтра посмотришь на него изнутри, это тебе не Фрайм! Одна крепость чего стоит! И базар там знатный, южане люди ушлые, но везут такие интересные вещи, что смотреть целый день можно! Хрол сказал, что ты с ним пойдешь..

— Пойду, надо для его жены подарок выбрать. Любит ее мужик, а вот что подарить — не знает. Вот и помогу, пусть порадует по приезду.

— А со мной сходишь? — вроде и равнодушно спросил, а сам глазом косит, как отреагирую.

— Схожу, какие проблемы. И твоей жене что-нибудь подберем… — съехидничала маленько.

— Какой жене? Что подберем? — чуть не подпрыгнул на месте Торкеш, аж зашипев в ответ. — Я про тебя говорю, а ты…

— Да чего ты вскинулся? Уж и посмеяться нельзя…

— Нашла, над чем смеяться!

— Ну не плакать же, верно?

Мужчина отвернулся, глядя на уходящую за борт дорогу в клубах пыли.

— Пойду гляну, что там сзади делается.

— Давай, потом расскажешь!

Теперь можно и к Джаниру сбегать, за будущую жизнь поговорить, заодно выяснить, сколько ему заплатить надо.

Разговор с хозяином обоза получился хороший, можно сказать — душевный, или человек такой оказался или Корнелиусу должен по жизни — не разобрала, но пока перспектива была неплохая. В Харлахе он оставливается всегда недалеко он городской стены у своего родственника, раз у стены — то это значит, что двор большой, наши телеги туда поместятся. У этого же родственника в доме можно и пожить, только дать ему пару серебрушек за еду. Комнаты отдельной мне там не дадут, но со служанкой вполне могут поселить, главное — что не с мужиками вместе, они все будут в одной или двух комнатах спать. Сам Джанир будет закупать товары на обратную дорогу, скорее всего седьмицу или две, за это время поговорит с родственником, Файзатом, может, что и найдут из караванов, идущих в столицу. Предупредил еще раз, чтобы с незнакомыми людьми никуда не ходила, после сумерек по улицам не шастала, а то южане могут и польститься… Правда, при этих словах он осмотрел меня и решил, что хватит пугать, авось и обойдется, те больше за девушками охотятся, а я в их разряд уже не попадаю, но по ночам со двора все равно — ни-ни, если жизнь дорога. А за дорогу ему, Джаниру, я должна всего четыре серебрушки, потому как ем я на удивление мало. Пообещав расплатиться в Харлахе, я вернулась к повозке и пошла рядом.

Тут уже было видно, что приближаемся к большому городу. Навстречу нам попадались многочисленные телеги, вдоль дороги виднелись засаженные поля, пасся скот, а вдали были видны крыши домов, скрытые высокими заборами. Попадались и верховые, но клубы пыли не давали рассмотреть проезжих во всех подробностях. Да и вообще, пыль на здешних дорогах — стихийное бедствие, она лезет во все щели, забивает глаза, нос, складки одежды, сыплется в трусы и от нее все начинает неимоверно чесаться, особенно по такой жаре.

— Март! — Торкеша не было, я полезла с вопросами к вознице. — А мы встанем вечером у городских стен?

— Угм…

— А там вода есть какая-нибудь?

— Угм…

— А много народу будет еще стоять?

— Угм…

— А когда…

— Слушай, дай подремать, вот твой охламон прискачет, у него и спрашивай! Нет, что за народ эти девки, нет, чтоб отдохнуть дать, так она всю душу вынет со своими вопросами! Тьфу!

И что я у него такое спросила, что взвился так? Можно подумать, что он работал в поте лица весь день, а я его лишаю заслуженного отдыха! Пожалуй, его жена не так уж неправа, когда грызет своего благоверного — коли он на нее так огрызается ни за что, я ее вполне понимаю.

Лежа поперек повозки и задрав ноги на борт, я задумалась и задремала. Снился Андрей, он стоял на одной стороне небольшого моста через узкую реку и смотрел из-под ладони на мою сторону. Я замахала рукой, привлекая его внимание, даже запрыгала на месте от радости, что вижу его, но он повернулся и стал уходить, с каждым шагом превращаясь в странное существо, только издали напоминающее человека. Вот появилась чешуя на спине, острые шипы на плечах и ногах, утолщалась шея — хоть монстр и удалялся, но четкости восприятия это не мешало, я могла разглядеть каждую чешуйку на спине…прозрачная стена не давала возможности перейти через мост, я прижалась лицом к этой преграде, она вдруг лопнула, а монстр, не оборачиваясь, помахал мне рукой, подзывая к себе…

Помотав головой, еще раз подумала о том, как причудливо соединяется сон и явь. Недавно Торкеш рассказал мне о своем бое с тварями, созданными темными магами, и мне тут же приснился этот жуткий сон. Отображение реальности, мать ее…Пророческие и важные сны не желали наставлять на путь истинный, а вот соединить Андрея с реалиями этого мира — как делать нефиг, состряпали! Да еще в такой солянке…думай тут, что хочешь, почесываясь от везедесущей пыли и соломенной трухи.

— Лежишь? — Торкеш запрыгнул в фургон, неся с собой целый пылевой вихрь. — Ну я тогда тоже прилягу…если не прогонишь..

Он положил голову мне на живот и вытянулся вдоль борта, повернув ко мне смеющееся лицо.