На следующий день я пошла на базар с Кристой. Кухарка наставляла меня всю дорогу как выбирать одеяла, как торговаться и как смотреть то, что купила. Целая наука, которая была мне всегда непонятна — торговаться я не любила, из-за чего иногда попадала впросак. Криста с ходу отвергла возможность за серебрушку пользоваться чьим-то одеялом.
— Да ты совсем с ума сошла, на базаре за две монетки можно новое сторговать, а ты собираешься целую седьмицу нюхать по ночам чужую вонь! Одеяло должно быть свое, ничего, не сама нести будешь, можно и потолще присмотреть! Зато ночью не замерзнешь и днем под себя подложишь и сидеть будешь мягко! — Криста уже тащила меня за руку в сторону лавок с одеялами. — Вот, смотри, только не говори, что нравится, слышишь? — шипела она в ухо, чтобы не слышал торговец. — Как скажешь, что нравится, все, придется брать! А у этого не бери, у него товар всегда лежит без накрытия, что при дожде, что на солнце! Лучше всего темное бери, не смотри, что белое красивее, оно запачкается быстро, а стирать тяжело будет!
— Криста, а сколько стоить еще оно будет, вдруг денег не хватит? Мне еще на штаны надо полотна купить, мои совсем истрепались, да на портянки…
— Сейчас, сейчас, — пыхтела кухарка, таща меня за собой. — Вот тут и посмотрим! — Она ткнула толстым пальцем в стопку темно-коричневых войлочных одеял. — Ну-ка, шельмец, показывай свой товар, да до конца разворачивай, до конца!
Молодой парнишка с такими хитрющими глазами, что и к гадалке не ходит — попытается обмануть, — обиженно надулся.
— Ох, уважаемая, ну что ж вы сразу оговаривать начинаете… — деланно заскулил он. — Рази ж я могу себе позволить обмануть такую достойную женщину!
— Не жалоби меня, а то я не знаю, как вы подсовываете порченое? — рявкнула кухарка, а руками уже ощупывала плотность края. — Вот за это одеяло сколько хочешь?
— Пять монеток, всего пять серебрушек, и то задаром почти, хозяин меня убьет за такую продажу! — парень состроил тоскливую мину, а сам пытался не разворачивать одеяло до конца. — Не старое, совсем недавно сваляли!
— Ай, паршивец! — не обращая внимания на нытье продавца, Криста упорно пыталась развернуть угол, за который продавец цеплялся тощими пальцами. Парень потянул угол к себе, но кухарка неожиданно выпустила его из рук и схватилась за другое одеяло, лежавшее ниже, и быстро развернула его. Во все стороны полетела пыль, от которой жутко зачесалось в носу. — И это ты называешь новым одеялом? Да из него вся шерсть уже пылью вылетела, там одни дыры остались! И остья твердые торчат, как спать на таком, а?
Она грозно затрясла несчастным одеялом с такой силой, что из него посыпались клочки шерсти.
— И такое одеяло ты предлагаешь взять вот этой леди с собой? — палец обличающе уткнулся мне почти в нос. — Да ты пробовал сам спать на таком? Ты бы штаны снял, да сел задом на него, вот бы все посмеялись, как ты прыгал да чесался!
Парень быстро сложил одеяла — по его виду было ясно, что подобные концерты ему выслушивать не впервой — и полез куда-то себе за спину, извернувшись под немыслимым углом. Кухарка же продолжала разоряться, размахивая руками:
— Твои одеяла только старой лошади на спину класть, и то скинет, потому что жесткое и в дырьях! И на жалость не дави, все знают, что хозяином у тебя твой дед, а он в тебе, шельмеце, души не чает! Покажи такое же одеяло, какое ты третьего дня продал, с толстым краем, за две серебрушки!
— Да побойтесь Богов, уважаемая, я то одеяло продал за шесть монет, а не за две…
— Ай, как нехорошо обманывать, то одеяло было не последней стрижки, потому ты и продал его…
— Зато оно было толще, хоть и из старой шерсти..
— Не старой, а лежало долго…
— Вот и покажи такое…
— Ай, почтенная женщина..
Голоса уже стали сливаться в сплошной гул, а в голове застучали молоточки. И они тут так все торгуются? Я ж с ума сойду, прежде чем что-то куплю! Вокруг воцарилась блаженная тишина, прерываемая то ржаньем лошадей, то визгливыми выкриками торговцев. Неужели закончили?
— Ну, Рина, — Криста пихнула меня в бок кулаком, — вот за три серебрушки отдает одеяло. Нравится или к другой лавке пойдем?
Парень уже просто взвыл, а я потянулась искать свои сбережения, когда он простонал:
— Согласен, забирай за две с половиной серебрушки! Только не говори никому, за сколько ты его купила, ладно?
Я отсчитала три монетки, получила пять медных монеток сдачи и плотное темно-серое одеяло, скатанное в трубку. Остьев в нем, кстати, не было совсем.
Полотно мне на штаны мы прикупили уже быстрее, — надо полагать, торговец особо цену не завышал. У него же я нашла себе отрез и на портянки — тут экономить нельзя, иначе без ног останусь, идти придется в ботинках, носков тут нет, а как местные ходят — не понимаю. За медяк мне продали приличный мешок и моток веревки, а вот иголки и нитки стоили дорого, но без них в дороге делать нечего, да и покупать готовые штаны и юбки у меня нет лишних денег. Еще я нашла кусок тонкого полотна для рубашки и за медяк мне отдали неровный обрезок странной ткани серовато-коричневого цвета, похожей на толстый шелк. Это пойдет на бюстгальтер, мой уже весь истрепался, а без этого предмета женского туалета я ходить не могу. Трусы я себе все-таки пошила из чьей-то драной рубахи, получились вполне приличные, кроеные по косой — свобода движений есть и не давит нигде. Прикупив головку сыра и мешочек вяленых фруктов напоследок, я поплелась обратно. Хотелось сказать «домой», но пока тут у меня нет никакого дома…
Оставшееся до отхода обоза время, я занималась шитьем. Дома я шила постоянно, так что выкроить тут на себя штаны и рубашку не составило особого труда. Не выкройки Бурды, конечно, но по сравнению с местным индпошивом мои вещи сидели на мне даже очень прилично. Карманов тут на штанах не было, так что я гордо продемонстрировала Кристе свой вариант — плотные холщовые штаны полуприлегающего силуэта, большие накладные карманы спереди, джинсовые сзади, длинные узкие вдоль бедер — мало ли что сунуть туда и длиной до щиколоток. Рубашка получилась обыкновенной ковбойкой с отложным воротником, немного приталенной, с большими карманами спереди и без застежки. Потом придумаю, из чего пуговицы сделать для следующего варианта, раковины-кости-деревяшки подойдут. И верхом моего творения оказался новый бюстгальтер, выкройку которого я изучала дома на форуме по шитью достаточно подробно, да еще и спорили мы в инете по этому поводу. Пришлось сделать завязки спереди и попотеть с лямками, но результат мне понравился. Вроде бы экипировка закончена, теперь можно было смело отправляться в путь.
Идти с местным торговым обозом оказалось делом чрезвычайно утомительным и ничуть не интересным. Здешние повозки медленно тянулись по пыльной дороге, более менее нормально дышать можно было только на передних двух телегах, а в конце каравана это было уже практически невозможно. Спасал только ветер, сдувающий все это безобразие в сторону, но надо ловить момент, чтобы не получить заряд пыли в лицо. Повозки были с высокими бортами, в которые вставлялись толстые дуги и сверху закрывалось холстом или кожей и напоминало это все повозки первых переселенцев на Диком Западе, как показывали в фильмах. Сидеть в повозке можно либо вместе с возницей, либо внутри на соломе и одеялах, там же и спать ночью — пока нет товара. У местных мужиков, наверное, были деревянные зады — я же сидеть не могла никак, трясло наш транспорт неимоверно и уже через полчаса я не знала, куда себя пристроить. В обозе шло пять повозок, вокруг сновали четверо верховых охранников, в задней повозке вместе с возницей ехала и его жена, крупная рыжеватая женщина средних лет, вся усыпанная веснушками. Сам Джанир ехал в первой повозке с молодым парнем — то ли сыном, то ли племянником. Я сунулась к нему с утра с вопросом куда мне приткнуться, но он только махнул рукой на вторую телегу — с дорожными и хозяйственными проблемами ему явно было не до меня. Бросив свой вещмешок в повозку, где уже лежали на соломе небольшие тючки, я пристроилась рядом с возницей, темноволосым унылым мужчиной средних лет. Лошади шли не торопясь, я пристроила себе под зад одеяло и стала расспрашивать возницу о порядках в караване.
