В процессе самокопания я устала топтаться по комнате и присела на стол, сдвинув меч в сторону. Схаркр даже не пошевелился, да и глаза не открыл. Сидит…как каменный…и никаких эмоций не чувствую, как бывало раньше — для меня кажется, что он рычит и порвать готов, а со стороны посмотришь — на лице сплошное равнодушие, как у наших азиатов. Обстановочка здесь, что и говорить, пуританская — дальше некуда. Глаз ни на чем не остановить, но раз сюда не для плотских утех приходят…а для чего тогда? Философские беседы тут тоже не ведут, ясен пень. Опять влипла Катенька… Пусть это здесь называется как угодно, хоть общественной молельней, но смысл остается все тем же — добраться до кровати да заманить…
Женский смех прозвучал так неожиданно, что я даже под стол заглянула, чуть не свалившись. Еще раз огляделась вокруг — никого. В дырку, что ли, кто-то подсматривает?
— Мне было страшно любопытно слушать твои мысли! — женский голос еще раз хихикнул. — Давненько я не слышала такой каши в голове! И как ты с этим живешь? Думаешь одно, говоришь другое, переживаешь так, что со стороны страшно и представить, сколько можно мучить себя этими воспоминаниями и укорами, а потом делаешь шаг в сторону, забываешься и опять начинаешь корить себя за происшедшее! На что ты там все время ссылаешься-то, на совесть?
— На долг, — автоматически ответила я. — Подожди, а ты кто?
— В дырку подсматривать надоело, вот и решила поговорить с тобой. — сварливо ответил голос. — Можно, или так и будешь грызть себя до утра? Учти, утром у тебя будут уже другие заботы, а время для выбора дано только сейчас.
— Ну раз надоело в дырку подсматривать, то выходи, послушаю.
— Рина, ну и когда ты закончишь покупаться на то, что слышишь? — женщина уже говорила устало и без ехидства. — То упираешься, как осел, то бодаешься с очевидным и никак не можешь признать, что в этом мире многое не так, как в твоем…хотя и есть много общего, но не о нем речь. И сейчас не желаешь поверить в очевидное и признать, что ты говоришь с…
— Аштарой?
— Ну наконец-то! До чего ты любишь врать даже себе, что не признать меня в моем же храме!
— Неправда, я вот уж себе я стараюсь не врать! Иначе не смогу трезво оценить обстановку…
— Себе не врать??? Я вот думаю, может, рассердиться на тебя за твою упертость и забрать твою душу туда, за Грань? Тело, правда, останется тут…но его пристроят при храме. Грязь убирать везде желающих мало, а так дармовая рабочая сила…Конечно, с таким положением будут сопряжены некоторые неудобства и неприятности, но тебе уже будет не до этого. — Аштара явно задумалась. — Посуществуешь так пару лет, потом можно будет и подумать, отпускать ли твою душу…М-да…в этом храме вполне могут тебя принять…Что, испугалась?
— Испугаешься тут, — передернуло меня от услышанного прогноза. — И не вру я, просто в себе разобраться не могу, потому и мучаюсь, сидя на этом столе!
Осторожно бросила взгляд на Схаркра, но по нему не разберешь, слышал он что-то или нет. Надеюсь, что общение с Аштарой было все-таки приватным, нечего мужчинам слушать женскую болтовню, еще узнают чего лишнее.
— Не можешь разобраться, потому что боишься сама себе сказать правду. Я бы могла разложить тебе все по полочкам, но извини, это должен быть твой выбор и я не имею права в него вмешиваться. Хоть я и богиня, но при моем могуществе у меня есть и определенные обязательства и ограничения, нарушить которые я не имею права.
— Слышала я уже такое, — мрачно ответила я. — Говорили…
— И кто же это тебя уже просветил, если не секрет? — Аштара все же была любопытной, как и все женщины. — Жрецы говорили? Но они обычно о другом толкуют, да и дела у них более приземленные, чем может показаться поначалу. Кто это такой умный с тобой толковал?
— Кто он на самом деле, не знаю, но назвался Брайном. Был у нас с ним разговор, ничего так себе поговорили..
— Брайном назвался, говоришь? Так и о чем вы с ним говорили? — заинтересованность в голосе была настолько явной, что скрыть ее Аштара и не старалась.
— А что мне за это будет, если скажу? — возможностью поторговаться с божественной сущностью нельзя пренебрегать, кто знает, какие можно будет получить дивиденды от этого в дальнейшем?
— Ну ты и нахалка! — Аштара расхохоталась. — Сидит на столе, вместо того, чтобы смиренно молиться мне в храме и еще торгуется со мной! А ведь только что ныла и ковырялась в себе, не в силах разрешить простейшую задачку, которую женщины всех миров решают на два щелчка, как ты говоришь! Совет тебе будет…хороший…
— Аштара, а зачем тебе те, кто смиренно молится, стоя на коленях? — вкрадчиво спросила я. Убивать, вроде, не будет, мозгов лишать тоже, а заинтересованность в разговоре предполагает неформальный стиль общения. — На коленях стоят те, кто пал духом, у кого нет собственного мнения и сил…на коленях стоят рабы…или я не права?
— Рина, всегда есть те, кто будет стоять на коленях везде. Даже если они — правая рука короля и по крови принадлежат королевской семье. Рабство — состояние души, ты же сама про это говорила Торкешу! Основная масса всегда стоит на коленях, потому что это очень удобно — не надо принимать никаких решений, не надо думать, не надо брать на себя ответственность и долги, не надо платить по этим долгам. Пусть стоят…они просто не знают, что можно жить по-другому! Они не понимают, что такое право выбора, и не ощущают радости от его правильности. Это касается не только отношений мужчины и женщины, это касается всего — долга по отношению к тем, кто слабее, кто доверился тебе и встал под твою защиту, долга по отношению к родителям, долга по отношению к тем, кто спас тебя. Эти долги превышают саму жизнь и часто оплатой по ним тоже бывает жизнь. Это удел сильных, не всем дано пройти по этому пути.
— И в конце пути ждет почему-то смерть, а не счастливое будущее, в то время, как рабы спокойненько прозябают в довольстве и сытости. Обидно, что в жизни все именно так…
— Как знать, Рина, как знать. Надо делать правильный выбор и тогда шансы на победу увеличатся за счет второй стороны.
— Мрачно как-то все получается. Колотишься тут, всеми путями идешь к поставленной цели, а в ответ — бах! Одни непонятки…С долгами-то мне и так ясно, всю жизнь я кому-то что-то была должна. Должна родителям, потому что они меня вырастили, должна моему сыну, потому что его надо поднять на ноги, должна мужу помочь вправить мозги на место, чтобы он хоть трезво взглянул вокруг, а мне-то что-нибудь достанется в этом мире? Уж больно часто я выступаю в роли той соломки, что лежит под чужими ногами, а что мне с того будет?
— Чистая совесть. И чувство выполненного долга. Это немало, — совершенно серьезно ответила Аштара.
— Тьфу на тебя! — я уже разозлилась от ее поучений. — Похоже, что ничего хорошего меня тут не ждет! И вообще, ты мне совет обещала, если скажу…
— Да помню я, помню. Дам я тебе его…чуть погодя. Вообще-то я тут с тобой по другому вопросу начала говорить, да ты умеешь сворачивать разговор на другие темы. Хорошее качество для защиты, когда нет другого оружия, кроме языка.
— Язык мой — враг мой.
— Правильно, — Ащтара уже говорила спокойно и вдумчиво. — Иногда лучше помолчать, целее будешь. Так вот, по поводу твоего вранья, вечных сомнений в себе и правильности своего пути. Свой выбор ты уже сделала, только опять боишься в этом признаться, оттого и крутишься тут, как ужаленная. Начинаешь убеждать себя, что поступила неправильно, подло и тому подобное. Разжевывать тебе твои же поступки я не собираюсь, нет у меня такого права, да и желания тоже. Не думай, что я тут со всеми веду вот такие долгие беседы, можно подумать, мне делать больше нечего! Но меня уж очень заинтересовала каша, которой набита твоя голова, кое-чего интересное я там все-таки подсмотрела, хотя удивить меня довольно сложно.
— Значит, я вот такая интересная и неповторимая, что даже богиня решила меня просветить лично? — без всякого ехидства спросила я. — С трудом в это верится. Должна быть еще какая-то причина…
