К вечеру возвращается муж, зовёт жену по имени, та не отзывается. «Что за чёрт? – думает. – Туфли её в передней стоят, у двери, и время уже позднее. Где же ей быть как не дома?» Проходит на кухню – ужин не готов, чайник не поставлен, идёт в комнату, глядь – а его благоверная уже коченеть начала. Ну, муж, конечно, в слёзы: «На кого ты меня, любушка, покинула! Что же мне без тебя делать-то окаянному!» Поплакал-поплакал да и вызвал врача. Тот пришёл, засвидетельствовал смерть, справку выписал. Потом экспертизу назначили, чтобы выяснить, действительно ли жена от сердца померла. А муж тем временем запил с горя, всё-таки столько лет счастливой семейной жизни и вот на тебе! Так что пока то да сё, пятое-десятое, мужичок наш уже не один десяток бутылок опорожнил. И вот, сидят они с приятелем на кухне, оба напились как свиньи, и вдруг тот ему говорит:
– Слушай, а ты уверен, что она вообще померла? А то, знаешь, бывают такие случаи, – продолжает приятель таинственным полушёпотом, – когда людей заживо хоронят. В летаргическом сне, то есть.
Тут наш мужик испугался не на шутку.
– Это что же получается? Это моя любушка живая может, а её там резать будут? Не позволю!
Звонит в больницу, кричит: «Резать не позволю!» Врачи спорить не стали, разрешили забрать тело. Возвращается мужичок на кухню довольный, так и так, мол, договорился.
– Только как же мы её хоронить будем? – спрашивает. – Супруга может живая, значит надо её скорее спасать.
– Вот и я говорю – надо, – икая, поддакивает ему приятель.
– Что делать, подскажи?
И решают мужики положить в гроб покойнице сотовый телефон. Если та вдруг очнётся, чтобы сразу набрала номер и позвонила мужу, мол, откопай, забери меня, живая я. А то под землёй без воздуха недолго помереть по-настоящему. На том и порешили.
На следующий день обрядили покойницу во всё белое, повезли в церковь, отпели, всё чин чином, свезли на кладбище, могильщикам на лапу дали, те своё дело сделали исправно.
Проходит неделя, другая. Мужик бедный ночами почти не спит, места себе не находит, всё ждёт, когда ему супруга весточку о себе подаст.
На сороковой день вдовец зовёт друзей – поминать любушку. Собрались за столом. Выпивают, закусывают, покойницу добрым словом вспоминают. Кому покурить надо выходят на лестничную клетку. Засиделись до полуночи. Но вот часы бьют двенадцать раз, и одновременно с этим у мужика звонит сотовый. А музыка такая печальная-печальная, будто знакомая. И тут он вспоминает, что эта мелодия поставлена у него на жену и его вдруг пронзает страшная догадка. Догадка тем более страшная, что, напившись, мужик совсем забыл о том факте, что жена его, может, живая и сейчас просит о помощи. Он, наверно, подумал, что покойница звонит ему с того света. Согласитесь, от такой мысли вообще можно с ума сойти. И вот мужик наш бледнеет как мел, вскакивает со стула, дрожащими руками прижимает телефон к груди и, оглядев всех безумными глазами, произносит каким-то задушенным шёпотом: «Братцы! Это по мою душу!» Его друзья замирают, переглядываются. Мужик подносит телефон к уху и говорит помертвевшим голосом: «Алло, любушка!» На той стороне молчание, только кто-то тяжело дышит в самую трубку. «Алло, это ты, любушка?!» – а у самого сердце от страха останавливается и дыхание перехватывает. Вдруг из трубки раздаётся хихиканье и знакомый хриплый бас говорит: «Алло, Вань. Это я, Серёга. Слушай, брат, ты не пугайся, тут с телефоном заминочка вышла. Щас вернусь – расскажу».
Оказалось, мужичок наш забыл положить в гроб телефон. В тот день перед похоронами он зашёл к своему приятелю Серёге, который, между прочим, подкинул ему эту затею, и они с ним выпили по маленькой. Потом вместе в больницу поехали, тело из морга забирать. А женин телефон у друга дома остался. Так и пролежал там до сорокового дня. Позавчера жена Серёги приехала из санатория, устроила в квартире генеральную уборку и наткнулась на чужой мобильник. Серёга повертел его в руках и всё вспомнил. А сегодня он прихватил телефон с собой на поминки, решил дождаться полуночи, выйти за дверь будто бы покурить, ну и позвонить другу, так сказать подшутить.
Но потрясение было слишком велико, и в ту же ночь друг его умер от остановки сердца.
Испытание временем
Киносценарий
Действие происходит в Москве 40-х годов.
Коридор в общежитии для приезжих. День.
Внизу экрана быстро исчезающая надпись: «Москва. Начало октября 1941 года».
Голос диктора (за кадром).
Граждане! Воздушная тревога!
Вой сирены. Паника. В коридоре давка: люди суетятся, толкаются, бегут.
Голоса за кадром.
Голос ребёнка.
Мама, что это за звук?
Возгласы.
Это сирена!
Воздушная тревога!
Ой, девчонки, как страшно!
Да заткнитесь все! Давайте без паники!
Надо скорее укрыться!
А где? Где укрыться?
Держитесь рядом!
Комната Кати.
Комната Кати в общежитии. В окне панорама Кремля и Красной площади, виден мост через Москву-реку. Слева у стены двухъярусная кровать, у окна стол, два стула, в правом углу комод. На пороге Катя, испуганная, взволнованная. Она в чёрном шерстяном платье, на голове пуховой платок. Катя подбегает к комоду, выдвигает ящики один за другим. Девушки пытаются оттащить её.
Возгласы.
Катька! С ума сошла!
Катюш, брось всё, побежали!
Сейчас начнётся! Скорее!
Пошли, Катя!
Катя.
Девочки, бегите, я сейчас!
Катя забирает с собой документы и деньги, выбегает последней.
Станция метро «Маяковская».
У входа в метро собирается толпа народа, слышны крики, детский плач.
Возгласы.
Эй, вы, аккуратнее!
Гражданка, что вы пихаетесь?
А ты куда лезешь?
Пустите, Христа ради! Ребёнка совсем задавили!
Рожа пьяная! Смотри, куда прёшь!
Руку, руку придавили!
Ох, грехи наши тяжкие!
Граждане, не толкайтесь! Сохраняйте спокойствие, граждане!
Катя ищет глазами подруг. Её оттесняют в самую гущу толпы и она сталкивается с Зоськой. Это худенькая еврейская девочка лет пяти. Большие тёмные глаза, испуганное бледное личико, две растрёпанные косицы. На ней лёгкая летняя одежонка, на ногах – стоптанные башмаки на несколько размеров больше.
Зоська.
Простите, тётенька, в какую сторону мне идти?
Катя.
Ты что же, одна здесь?
Зоська.
Да.
Катя (беря её за руку).
Будем держаться вместе.
Раздаётся взрыв. Зоська вскрикивает и прижимается к Кате.
Катя.
Скорее в укрытие!
Они с трудом пробираются вперёд, сзади толпа. Зоська подворачивает ногу, хнычет.
Зоська.
Тётенька, больно!
Катя.
Идти можешь?
Зоська.
Не пойду! Больно!
Катя поднимает Зоську на руки и протискивается вперёд.
Переполненное бомбоубежище.
Шумно. Люди размешаются прямо на холодном полу, кто успел захватить с собой узелки с вещами, садится на них. Кричат и плачут дети, матери их успокаивают. Какая-то женщина кормит младенца грудью, но ребёнок, пососав немного, заливается плачем. Очевидно, у матери пропало молоко. Женщина прижимает ребёнка к груди, и укачивает, он не унимается. Несколько детей сгрудились в кучку у стены и оживлённо переговариваются. Крупный план – на чумазой ладони одного из них мы видим грязную заржавленную монетку. Кто-то из детей нашёл её, и теперь они увлечены игрой в орла и решку. На их худых изнурённых лицах видна безмятежная радость. Катя и Зоська останавливаются поближе к дверям.
Катя (опускаясь на колени перед Зоськой).
Скажи тёте Кате, как тебя зовут?
Зоська молчит, испуганно смотрит на неё.
