Но не увидел…

Скульптуры были величественными и прекрасными.

Но – белыми, мраморными…

А это значит, что сомнений уже не осталось – он нашел дверь в какое-то другое время минимум до 1931 года, когда Храм взорвали.

Никто и никогда, Прохоров это прекрасно понимал, не будет белить бронзу под мрамор, не на Украине же все это обретается.

Кино снимают?

Бред, невозможно…

Даже если бы кино снимал сам великий Никита Первый, которому позволено, кажется, всё, то и тогда, ясное дело, сняли как есть, а потом просто перекрасили бы горельефы на компе, если кому-то вообще пришла бы в голову идея заморачиваться такой ерундой.

Так что последние сомнения исчезли…

– Ну и с чего тут мучиться, чего переживать? – спросит любой нормальный человек. – Выпала такая уникальная удача, так лови ее за хвост…

Но здесь мы возразить не можем, а можем только пересказать ту бурю мыслей, которая бушевала в Славином мозгу по этому поводу.

А думал он вот о чем.

Из ситуации сложившейся видно было выхода три и все они на некоей оценочной линейке располагались между отвратительным и омерзительным.

Первый самый реальный, но и самый невероятный: заклеить проем, забрать вещички и сбежать.

Плюсы – ничего тебя не касается, пусть тут и по ту и по эту сторону двери все будет как будет, я – не я и корова – не моя.

Минусы – могут все-таки на него, Славу, выйти. Те, кто с этой стороны, конечно. Гороха вполне могла заинтересовать та поспешность, с которой Прохоров бежал из старого дома.

И уж точно заинтересует Вадика. Конечно, он идиот и обыграть такого не проблема. Вряд ли он помнит, какие на той стене были обои. Подобрать похожие по тону, Равиля не звать, обойтись своими силами – Марина, Володя и он сам – авось, когда придет проверять причину бегства, Вадик ничего не заметит. Пожмет плечами, сплюнет на пол и уйдет.

А если в момент обхода квартиры ему придет в голову прислониться к стене в ненужном месте?

А если решит, как Слава полчаса назад, простучать стены, интересуясь, что напугало «книжака» (таким странным именем он звал Прохорова)?

А если в момент его возни там за перегородкой вернется хозяин и поинтересуется, что за странная дыра в стене, то есть, стена, вроде есть, но обои другие и все такое… И толкнется в этом месте?

Будет интересная встреча.

Даже чересчур интересная с кровью и жертвами…

Да и кроме всего был в этом варианте гигантский минус: при всем при том, что Слава с возрастом успокоился и любопытство его почти умерло, все-таки пройти мимо такой возможности, завязав себе глаза, он не сможет. Даже если все сделает по первоначальному плану, то есть замажет, заклеит и сбежит, и дальше все пойдет гладко, все равно не успокоится. Будет таскаться сюда, ходить вокруг дома, сердце будет ныть, и чем все это кончится – неизвестно…

Второй вариант – романтический.

Ситуация складывалась так, что вполне можно попробовать в лучших голливудских традициях спасти мир.

В самом деле: за окном, скорее все-таки дореволюционная Москва, чем тридцатые годы. Крой пальто, отличное состояние книжек и ни одной среди них послереволюционной, да и карета вместе с полным отсутствием автомобилей – все это наталкивало на мысль, что на дворе какие-то десятые годы, а отнюдь не тридцатые и даже не двадцатые.

А тогда все просто: уточнить – который точно год на дворе, выяснить, где в это время были Ленин, Сталин и Троцкий и кого-нибудь из них мочкануть.

Прохоров не был безоглядным сторонником большевистской версии теории о роли личности в истории. Он понимал, что движение времени – штука объективная и, если суждено было России влезть в февральско-октябрьское говно, то тут уже ничего не сделаешь. Но вот консистенция, вот количество, вот отравляющая сила этого продукта сильно зависели от исполнителей исторических ролей, и тут можно было как-то попробовать влиять.

Не так, конечно, как в знаменитом рассказе Брэдбери про раздавленную в палеолите бабочку, которая многое изменила в наше время. История все-таки вещь достаточно самостоятельная и упругая, чтобы так мощно реагировать на одно несчастное насекомое, но вот модифицировать персонажей, которые ее свершают – и перемен может быть много и разных.

Правда, неизвестно – к лучшему ли…

Плюсы: приятно жить, ощущая, что ты лично спас несколько десятков миллионов человек.

Минусы: а если на место Сталина придет другой – тот же Троцкий? Может, он вообще все население под расстрел поставит? И тогда, вернувшись из этой комнаты в свою, Слава мог увидеть просто развалины Москвы или услышать на улицах чужую речь – солдат, пришедших занять пустующие территории. То был такой гигантский минус, что плюс рядом с ним смотрелся забытой земляничкой на скошенном колхозном поле.

Да кроме того – это они сейчас известны – Троцкий с Лениным и Сталиным. А кто знает, вдруг там за ними стоит кто-то в тени, кто просто не смог проявить своих талантов, заслоненный более крупными фигурами?

Какой-нибудь Лацис или Дыбенко?

А отойди эта троица в сторону, может такое выползти, что Сталин покажется игривым котенком, а Ленин добродушным псом…

Что тогда?

Да и убивать Прохоров как-то не умел, не приходилось и не стремился никогда. Скорее наоборот, был он, то, что называется, мирным обывателем, даже дрался в своей жизни раза два и оба проиграл.

Можно, конечно, поискать исполнителя для такого действа – за тридцать пять лет работы знакомые завелись самые разные. Но вот представить себе, как он объясняет какому-нибудь «быку», что надо отправиться на сто лет назад и там завалить Ленина, удавалось с трудом. К тому же это вело к значительному расширению знающих о двери, а этого, по мнению Славы, надо было максимально избегать.

Тут, правда, было одно «но», которое всю историю зачеркивало быстро и легко – а что если вся троица в эмиграции, что, скорей всего, так и есть, если на дворе не 1905 или 1917. Все, шардык планам – не в Париж же ехать за ними с «быком» в соседнем, а то и в своем купе…

Хотя есть еще один способ изменить историю.

Без крови и киллеров…

Найти кого-нибудь поумней из того времен. Поумней и повесомей, какого-нибудь Милюкова, например. Прийти к нему, доказать, что Слава из будущего…

Как доказать?

Предъявить телефон.

Понятно, что позвонить он никому не сможет, но вот, скажем, снять фото или даже короткое кино – чем не доказательство. И то и другое в то время уже существовало, но на допотопном уровне, и моментальное воспроизведение, да еще цветное, вполне убедительно должно бы выглядеть. Он достал телефон и щелкнул камерой – на экране появилось изображение комнаты с окном в глубине.

Значит, работает…

А потом что?

А потом, если и когда тот поверит, что Прохоров из будущего, убедить его, что главная опасность не царизм, и даже не эсеры, а никому неизвестные Ленин и компания. Что воевать нужно с ними, а не с Александрой Федоровной и Николаем…

Может, поймет и поверит?

А поскольку был Милюков неглуп, вполне и придумать может, как с Лениным справиться и не пустить его во власть. Предупрежден, значит, вооружен, главное, знать, на каком участке сосредоточить усилия, а они тогда не имели представления, кто придет. Один только жандармский полковник Спиридович понимал, да кто его слушал?

Ну и тут прошлый аргумент ломал всю конструкцию, как ни хотелось Славе предотвратить хотя бы октябрь, но если Милюков на курорте где-нибудь на Лазурном берегу (как раз лето за окном), что тогда? Кого он еще знает из того времени – умного, влиятельного и не оголтелого?

То-то и оно…

Историю надо было учить по-настоящему…

Но подумать тут было над чем…

И третий вариант, казавшийся самым правильным, – практический. В той ситуации, которая сложилась, можно было очень неплохо заработать. Единственное условие – никто, кроме самого Прохорова (семья не считается, конечно) не должен был знать о двери.