Началась истерика. Кто-то закричал «убивают!», другие восприняли этот призыв буквально. Собравшиеся буквально обезумели, внутренние войска начали стрелять уже по толпе, в ответ полетело еще несколько подожженных бутылок, но это был знак отчаяния. Люди разбегаясь, давили друг друга, упавшие уже не вставали, стеная от боли – митингующих преследовали омоновцы, которые тоже не смотрели под ноги. Через минуту митинг был рассеян. Раненых быстро запихивали по автозакам, и развозили по отделениям, обратившихся достреливали, убитых окончательно оттаскивали на обочину, чтобы не мешать движению транспорта; через несколько минут около двух десятков человек рядком лежали в скверике неподалеку от АЗС.
Преследование продолжалось по всей улице Калинина, ОМОН вошел в раж и врывался в подъезды, выволакивая не то участников, не то подозреваемых на участие в митинге, а поскольку автозаки практически сразу были заполнены и ушли по отделениям, то просто избивал всех, подворачивающихся под руку. В районе порта были замечены несколько зомби, как раз именно туда бежало несколько десятков человек. Милиция открыла беспорядочный огонь по живым мертвецам, а затем и просто по живым, уже не пытаясь разобраться, кто перед ними. К двум часам дня в скверике на пересечении Калинина и Черемуховой было сложено сорок два тела, из которых только одиннадцать являлись уничтоженными зомби. Милиция еще некоторое время прочесывала район, а затем вернулась к Корабельной набережной, внутренние войска по большей части остались охранять здание Администрации Приморья на Светланской, а подошедшие части рассредоточились по всей улице. Движение трамвая и автобусов было перекрыто, через час к Луговой и Октябрьскому проспекту подошли еще части внутренних войск, всего их скопилось не менее тысячи человек. Центр города оказался парализован. А на юге продолжались облавы, аресты и торопливые обыски, направленные больше на запугивание, нежели на поиск улик, омоновцы громили квартиры, вытаскивая ценности, служителей правопорядка в них уже трудно было узнать, да они и не почти и не скрывали своих намерений. И почему-то очень спешили, не как обычно, смакуя свои действия, громили и выносили то, что попадалось на глаза, словно участники набега.
Причина выяснилась довольно скоро. Вечером спецназ подтянулся к зданию штаба Тихоокеанского флота и оцепил его, прибывший на место проведения операции глава МВД Яковлев потребовал от начальника флота немедленной выдачи нескольких десятков матросов и офицеров, участвовавших в митинге и укрывшихся на кораблях командующий ответил категорическим отказом, заявив, что намерен говорить лишь с министром обороны или, на худой конец начальником Генштаба, разгорелся спор. В итоге из штаба его вывели в наручниках и отправили в аэропорт. А там уже разгружались три новых борта, прибыло подкрепление. Всего же к началу субботы в городе насчитывалось свыше трех тысяч войск МВД, начавших шерстить город. И самое главное, порт – поскольку множество митинговавших пряталось именно там.
Около полуночи в районе бухты Улисс послышалась беспорядочная автоматная стрельба. Затем все стихло, а через минуту или две, стрельба усилилась. И уже не прекращалась до самого утра.
В четыре утра министр обороны, вынужден был ввести в Приморском крае режим военного положения. При этом ответственность за его исполнение возлагалась, как ни странно, на министерство внутренних дел, явное противоречие закону, однако, ни в Кремле, ни в администрации края решили не рисковать и просеять город хорошо подчиняющимися приказам войсками. Транспорт не вышел на улицы, город буквально заполонили бойцы внутренних войск и ОМОНа, проверявшие каждый имевший нахальство выбраться со двора транспорт на предмет провозимого оружия или экстремистов и их пособников – поскольку бойцы имели весьма смутное представление об этих категориях граждан, гребли практически всех без разбора, в возрасте от восемнадцати и до тридцати пяти. В месте дислокации четырех противолодочных кораблей и нескольких вспомогательных судов, призванных охранять город как от вторжения зомби, так и от возможного вмешательства Японии, все еще продолжались стычки внутренних войск и сухопутных сил Тихоокеанского флота.
К шести утра в бухту Улисс из Фокина вошло два десантных корабля: «Ослябя» и «Александр Николаев», – отправленные было в Находку зачищать берега от живых мертвецов; десантники с ходу вступили в бой и отбросили внутренние войска вглубь города к Морскому кладбищу. К семи с севера в район Второй речки подошла отдельная дивизия мотострелков из состава пятой армии, призванная защищать город и окрестности от вторжения мертвых со стороны Китая. Командующий Дальневосточного округа, узнав о введении во Владивостоке военного положения и наведения порядка Яковлевым немедля заподозрил скрытый переворот, и приказал войскам не вмешиваться, впрочем, его власти не хватило, ибо мотострелковые части, дислоцированные в городе и окрестностях, и сформированные из местных контрактников, уже вошли в столицу Приморья. Непродолжительные бои с внутренними войсками закончились бегством последних в район Светланской улицы. В итоге, там было окружено около двух тысяч человек и по меньшей мере до сорока единиц бронетехники. Никто не решался открывать первым огонь в самом центре города. Войска простояли до десяти утра в полном бездействии. После чего губернатор, запертый в стенах здания Администрации, приказал очистить ему дорогу к аэропорту. Войска пошли на сближение, но стычки не получилось, слишком явный был перевес мотострелков. А тем временем, в бухту Золотой рог уже входили сторожевые корабли Тихоокеанского флота. Первый же холостой выстрел эсминца «Варяг», и войска МВД предпочли отойти на исходные позиции.
Подробности Дзюба узнал постепенно и из самых разных источников – для него эта ночь и прошедший вечер, сложились крайне тяжело. Около семи дверь его квартиры попросту высадили, в комнаты ворвался отряд омоновцев человек из пяти, Лаврентия заковали в наручники и вывели из здания. Когда его выводили из подъезда, на омоновцев напали неизвестные в черном, с лицами в масках. После непродолжительной борьбы ОМОН лежал на мостовой, без оружия и желания подняться. Старший из нападавших снял повязку, прищурившись со свету, Дзюба не без удивления узнал в нем Тацуо, шофера господина Тикусемо. По-русски тот говорил плохо, впрочем, объясняясь на двух языках сразу, он сообщил Дзюбе, что имеет намерения вывести его в консульство, а затем и в Токио. Лаврентий недолго колебался, днем он попытался прорваться на митинг, но убедившись, что дело начинает принимать самый скверный оборот, предпочел не жертвовать собой понапрасну.
Он кивнул Тацуо, тот, оставив омоновцев отдыхать и дальше у подъезда, провел его во двор, где находился микроавтобус, из коего и велось наблюдение, как за Дзюбой, так и за милицией. Лаврентий мысленно пожал руку Тикусемо, свои возможности тот использовал на все сто. Машина быстро добралась до консульства, на пороге его уже встречал Акио-сан. Крепко пожал руку и проводил во дворик, благо погода была еще теплой.
– Как видите, ваш министр Яковлев решил спустить всех псов с цепей, – заметил Тикусемо. – Я наблюдаю за его действиями вот уже с самого утра.
– У вас здесь что, агентура? – несколько удивившись произнес Дзюба.
– Нет, не столько. Мы подключились к камерам наружного наблюдения. Так и проще и дешевле. Сами взгляните, – и он протянул Лаврентию ноутбук, экран которого был поделен на множество квадратов. В каждом копошилась жизнь, в некоторых она просто била ключом и со всего маху. Дзюба щелкнул на первый же такой квадрат, разглядывая группу молодчиков в сером, избивающую группу молодых людей в джинсах, а затем, переключился на бухту Улисс, которую прочесывал спецназ внутренних войск. В порту бухты шаталось изрядное количество зомби, но на них никто не обращал ни малейшего внимания.
