– Вот до кого я бы с удовольствием добрался, – мрачно пробормотал Комьер. – Он у меня стал бы главным украшением доброго костра.

– Комьер, не стоит будоражить местных жителей, – предостерегающе проговорил Дареллон, – они и так уже достаточно взбудоражены. Мы сейчас не в том состоянии, чтобы вступать в открытый бой. – Он оглянулся на изрядно потрепанную колонну рыцарей церкви и длинную вереницу повозок, на которых везли тяжелораненых.

– Ты заметил какие-нибудь признаки организованного сопротивления? – спросил Гельдэн у Комьера.

– Нет еще. Я полагаю, что мы узнаем, чего нам следует ожидать, когда доберемся до Дарсаса. Если мост через Астел будет обрушен, а на стенах города выстроятся лучники, мы сразу поймем, что послание Сабра о мире и доброй воле дошло до местных властей. – Лицо магистра генидианцев потемнело, и он с мрачной решимостью расправил плечи. – Что ж, не страшно. Мне и прежде доводилось с боем входить в города, так что это будет не первый случай в моей жизни.

– Комьер, тебе уже удалось привести к гибели Абриэля и почти треть всех рыцарей церкви, – едко заметил Бергстен. – Я бы сказал, что место в истории тебе обеспечено, так что давай попробуем вступить в переговоры, прежде чем разбивать городские ворота и жечь дома.

– Ты, Бергстен, еще послушником был чересчур языкаст. Жаль, что я не успел исправить этот недостаток, покуда ты еще не носил клобук.

Бергстен многозначительно взвесил в руке увесистый боевой топор.

– Я могу снять клобук в любое подходящее для тебя время, друг мой, – предложил он.

– Не отвлекайтесь, господа, – слегка невнятно проговорил Дареллон. – Нашим раненым требуется уход и помощь. Не время затевать драки – ни с местным населением, ни друг с другом. Думаю, что мы четверо должны выехать вперед под белым флагом и выяснить, откуда ветер дует до того, как мы начнем строить осадные машины.

– Ужели я слышу голос разума? – мягко пробасил Гельдэн.

Они привязали к копью сэра Гельдэна снежно-белый сириникийский плащ и под унылым предвечерним небом поскакали к западному берегу реки Астел.

Город за рекой был, вне всякого сомнения, эленийский – древний город с высокими башнями и шпилями, вонзавшимися в небо. Горделиво и прочно высился он на дальнем берегу реки, под трепещущими на ветру красно-сине-золотыми стягами, и казалось, что он стоял здесь всегда и будет стоять всегда. Его окружали высокие крепкие стены, и массивные ворота были заперты наглухо. Мост через реку Астел был перегорожен рослыми бронзовокожими воинами в скудных доспехах и со зловещего вида вооружением.

– Атаны, – определил сэр Гельдэн. – Нам определенно не стоило бы сражаться с этими людьми.

Ряды угрюмых пехотинцев раздвинулись, и навстречу магистрам вышел престарелый, сморщенный как печеное яблоко тамулец в золотой мантии, сопровождаемый длиннобородым священнослужителем-астелийцем.

– Добро пожаловать, господа рыцари! – сухим, как шуршание песка, голосом приветствовал их безволосый тамулец. – Короля Алберена весьма интересуют ваши намерения. Мы здесь нечасто видим рыцарей церкви.

– Ты, должно быть, посол Фонтен, – сказал Бергстен. – Эмбан очень точно описал тебя.

– Я считал, что он лучше воспитан, – пробормотал Фонтен.

Бергстен коротко улыбнулся ему.

– Ваше превосходительство, вы можете сообщить его величеству, что намерения наши целиком мирные.

– Я уверен, что он будет счастлив услышать это.

– Эмбан и сэр Тиниен вернулись в Чиреллос пару месяцев назад, – продолжал Бергстен. – Они сообщили, что дела здесь складываются не лучшим образом. Долмант отправил нас сюда, чтобы помочь навести порядок. – Рослый патриарх помрачнел. – Боюсь, начали мы не лучшим образом. У нас была неудачная стычка в окрестностях Басны, и нашим раненым требуется помощь лекарей.

– Я извещу ближайшие монастыри, сэр рыцарь, – предложил бородатый священнослужитель, стоявший рядом с Фонтеном.

– Бергстен больше не рыцарь, ваше преподобие, – поправил его Комьер. – Он был рыцарем, но у Бога на его счет оказались другие планы. Теперь он патриарх церкви. Молится он, думается мне, неплохо, но нам до сих пор не удается отобрать у него топор.

– Я совсем забыл о правилах приличия, – извинился Фонтен. – Позвольте представить вам моего друга – это архимандрит Монсел, помазанный глава Астельской церкви.

– Ваша светлость, – Бергстен вежливо наклонил голову.

– Ваша светлость, – отозвался Монсел, с любопытством разглядывая воинственного церковника. – У нас с вашим другом Эмбаном состоялось несколько весьма многообещающих споров о различиях в доктрине. Мы с вами могли бы их продолжить, но прежде позаботимся о ваших раненых. Сколько их у вас?

– Примерно двадцать тысяч, ваша светлость, – мрачно ответил Комьер. – Нам довольно трудно вести точный счет, потому что всякий час умирает еще несколько десятков.

– Боже милостивый! – воскликнул Монсел. – С кем же это вы сражались там, в горах?

– Насколько мы могли определить, ваша светлость, с самим владыкой ада, – ответил Дареллон. – Мы оставили на поле боя тридцать тысяч убитых – большей частью сириникийцы. Лорд Абриэль, их магистр, возглавлял атаку, а его рыцари следовали за ним. Они оказались втянутыми в бой прежде, чем сумели понять, против кого сражаются. – Дареллон вздохнул. – Абриэлю почти сравнялось семьдесят, и он, видно, думал, что ведет свой последний бой.

– Он, увы, оказался прав, – проворчал Комьер. – От него не осталось даже что похоронить.

– Но погиб он славной смертью, – вставил Гельдэн. – Найдутся у вас гонцы попроворней, ваше превосходительство? Спархок и Вэнион рассчитывают, что мы доберемся до Материона в ближайшее время, и лучше будет известить их, что нам придется задержаться.

– Его имя Валаш, – сказал Стрейджен Спархоку и Телэну, когда все трое, по-прежнему в измазанных смолой матросских робах, ступили с шумной, освещенной факелами улицы в кромешную темноту вонючего проулка. – Он и двое его дружков – дакиты из Верела.

– Удалось тебе выяснить, на кого, собственно, они трудятся? – спросил Спархок, когда они остановились, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте, а носам – к вони. Закоулки Бересы славились особой непривлекательностью.

– Я слыхал, как один из них упомянул Огераджина, – ответил Стрейджен.

– По-моему, это вполне возможно. Огераджин с Заластой – старинные приятели.

– Но ведь мозги Огераджина как будто прогнили насквозь, – возразил Телэн.

– Может быть, у него бывают просветления. В сущности, кто их сюда послал, особого значения не имеет. Пока они здесь, они доносят о своих успехах Крегеру. Насколько я понимаю, они прибыли, чтобы хоть отчасти возместить ущерб, который мы нанесли этой теплой компании в Праздник Урожая, и собирать любого рода сведения, которые подвернутся под руку. Денег им выдали порядочно, но они не очень-то охотно с ними расстаются. Они сунулись в это дело исключительно ради прибыли – ну и для того, чтобы пощеголять важностью своей персоны.

– А Крегер появляется здесь, чтобы выслушать их доклады? – спросил Спархок.

– В последнее время не появлялся. Валаш связывается с ним через посланца. Эта дакитская троица взялась за дело, которое ей явно не по плечу. Они жаждут заграбастать побольше из тех денег, что дал им Огераджин, и в то же время ни за что не хотят упустить что-нибудь важное. По большей части они заняты тем, что ищут способа добывать информацию и не платить.

– Мечта мошенника, – заметил Телэн. – Чем они занимались у себя в Вереле?

– Продавали детей людям с определенными наклонностями, – с отвращением ответил Стрейджен. – Насколько я понял, Огераджин был одним из их постоянных покупателей.

– Стало быть, они принадлежат к самым низам?

– И даже ниже, по-моему. – Стрейджен огляделся, желая убедиться, что они одни. – Валаш хочет познакомиться с вами двумя. Он там, наверху, – Стрейджен указал на конец проулка. – Он снимает угол на чердаке у одного типа, который скупает краденое.