– Шерэтт, начинай.

– Э‑э, это еще не все.

Я оставила Дорриэна и приблизилась к демону. Владыка стоял поблизости и пожирал меня полным ненависти взглядом.

– Что еще? – Демон присел на корточки, но даже в таком положении оказался выше меня раза в два.

Я лихорадочно соображала. Сейчас от моих слов зависели жизни друзей. Ошибусь – и придется заказывать траурные венки.

– Атмосфера не та. Вы же все‑таки великий демон Жуткой тьмы, а этот проныра, – я махнула рукой в сторону Владыки, – хочет лишь одного – как можно скорее получить их кровь. На правильное проведение Обряда ему плевать.

Иценус расхохотался. Скрестив ноги по‑турецки, он обратился к вампиру:

– Валяй, Шерэтт. Читай свои заклятия. И отпусти наконец девчонку. Ее кровь от тебя никуда не денется.

Эмпат нехотя разжал руки. Солея, проворно перепрыгивая через трупы убитых шарков, кинулась к Дорриэну и, прижавшись к нему, горестно зарыдала.

Судорожно сглотнув, Шерэтт зашептал заплетающимся языком:

– Но у меня нет манускрипта! Эта дрянь…

– Вот видите, он даже не побеспокоился о том, чтобы отдать вам должные почести. Вот как он почитает вас, Иценус!

– Это ты уничтожила манускрипт! – срываясь на визг, закричал Владыка.

– А кто тебе не дал выучить слова на память? Или думал, что сможешь наплевать на повелителя Тьмы и использовать его в своих корыстных целях, словно наивного ребенка?

Демон почернел, рискуя слиться цветом лица с окружающим его дымом.

– Это правда? – прогремел грохочущий голос.

Зрители согласно закивали. Приближенные Владыки не меньше моих друзей мечтали поскорее покончить с этим кошмаром.

Вампир не нашелся, что ответить. Глотая ртом воздух от бессильной ярости и страха, он отчаянно жестикулировал, пытаясь хоть как‑то оправдаться перед демоном.

– Не получишь ты бессмертия, эмпат. Я не стану освящать для тебя их кровь.

Друзья облегченно вздохнули. Мы спасены!

– Вместо этого я заберу их тела вместе с их душами.

Я остолбенела. Как же так? Хотела как лучше, а вышло как всегда – гаже некуда.

– Но…

– Хватит! Я устал от вашей болтовни!

Вокруг демона начало разгораться пламя, которое ливень потушить не мог. Выставив вперед пылающие руки, он оплел три тела тугими магическими веревками и взмахом руки потащил к себе.

Я запаниковала. Больше слова на него не действовали. Лориэн и Дорриэн отчаянно сопротивлялись, пытаясь высвободить онемевшие конечности, но тщетно. Магия сковала их, не давая шанса на спасение.

Бросив жертвы на землю возле себя, Иценус принялся изучать их, по‑видимому, решая, кого же убить первым. Выбор снова пал на Солею.

Мне стало жаль эльфийку. За последние часы она пережила столько, что, если выживет, до конца дней будет просыпаться в холодном поту, вспоминая кошмары пережитой ночи.

Не соображая, что творю, я бросилась к девушке и встала между ней и демоном.

– Не смей трогать ее, урод немытый! Или я за себя не отвечаю!

Глупее фразы ни до, ни после я не произносила. Выглядело это примерно так же, как если бы муравей грозил расправой медведю.

На секунду демон ослабил магические путы. Солея упала на землю и сжалась в комок.

– Я че‑то не понял. Ты же сама хотела, чтобы они были убиты здесь, в поле?

Я стряхнула с одежды грязь и, гордо выпрямившись, тоном королевы без королевства произнесла:

– Я передумала. Хватит на сегодня жертв. Здесь и так полно трупов. Забирай хоть все.

Демон закряхтел и с трудом поднялся.

– Не могу я их взять. Этот, как ты выразилась, проныра, – он повернул голову в сторону оцепеневшего Шерэтта, – посвятил этих троих мне. К тому же души убитых давно покинули тела.

– Ну тогда возьми мою! – Сама себе удивляюсь, и откуда во мне взялось столько благородства?

Глаза Иценуса округлились и поползли вверх.

– Нет, только не это! – истошно завопил он. – Прошу тебя, не делай этого!

Я обиделась. Ну что со мной не так?! Даже демон и тот брезгует.

– Почему?

– Издеваешься? – Он отступил в сторону храма. – Я… я… сама, что ли, не знаешь, чем это для меня обернется?

Я не знала. И не могла понять его реакции. На лице демона застыл неприкрытый ужас. Как будто я угрожала ему вечными муками ада.

– Я все‑таки возьму их!

Он снова сплел веревки и уже повернулся, чтобы исчезнуть в стенах храма вместе со своими трофеями.

– Стоять! – Я схватила валяющийся под ногами кортик и приставила его к груди. – Если сейчас же не отречешься от них, я посвящу свои тело и душу тебе, а потом убью себя!

«Посвящу свое тело и душу тебе…» – эта фраза была бы куда уместней в какой‑нибудь любовной драме, но никак не в споре с демоном.

Иценус обреченно посмотрел на своих пленников, потом на меня, полную решимости совершить суицид на глазах у остолбеневших эмпатов. Сплюнув пепел, сжег веревки и, повернувшись к нам спиной, в который раз собрался уходить.

– Ты кое‑что забыл. Отрекайся!

Исчадие Жуткой тьмы трагически заломило руки и жалобно заскулило.

– Не могу! Это он отдал их души мне!

Шерэтт дернулся, но понял, что бежать ему некуда, и опустил взгляд в землю.

– Ну так заставь его отречься!

Я помахала кортиком перед демоном и снова приставила оружие к груди.

Иценус схватил эмпата двумя пальцами, хорошенько встряхнул и, пригрозив стереть в порошок, заставил произнести соответствующие слова. Шерэтту ничего не оставалось делать, как повиноваться.

Услышав последнюю фразу отречения, демон кинул незадачливого злодея на землю и, вспыхнув красным пламенем, исчез в развалинах.

Я подняла голову к небу и улыбнулась. Слава богу, кошмар закончился!

Лориэн помог подняться Солее. Девушка все еще всхлипывала, часто вздрагивала и со страхом озиралась по сторонам. Видимо, опасалась, что демон может вернуться и унести ее с собой.

Я не решалась подойти к Дорриэну, хотя очень хотелось забыться в его объятиях. Но делать это на глазах у невесты было подло.

Дорриэн моего мнения не разделял. Приблизившись, он обнял меня, стер с лица грязь и поцеловал в лоб. Плевать, что на нас все смотрят! Должно же и мне хоть что‑то перепасть за эту ночь!

– Теперь все будет хорошо.

Я замурлыкала, довольная его тоном, и счастливо прикрыла глаза.

– Будь ты проклята, посланница!

Вздрогнув, испуганно обернулась. С диким воплем на меня летел Шерэтт и держал в руках кинжал с кривым лезвием.

Лучшее, что мог придумать Дорриэн в тот момент, – заслонить меня собой. Я опустила голову на плечо эмпата, не желая видеть его гибель.

Раздался предсмертный хрип. Но это был не хрип Дорриэна. Из горла Шерэтта торчала стрела, навсегда покончившая с последним проклятым Владыкой Драгонии.

Наследник Нельвии сжимал в руках лук и остекленевшим взглядом следил за падающим на землю телом.

– Ты был прав, – прошептала я. – Твоего отца убил человек.

Дорриэн отпустил меня и, подойдя к отцу, встал на колени. Прижав к себе его безжизненную руку, зажмурился, борясь с острой болью утраты. Как ни крути, Шерэтт оставался для него самым близким эмпатом. Рядом опустилась Эдель, обняла брата и закрыла отцу глаза.