– Понятно, – слабым голосом промямлила она.

– Понятно ей! – прикрикнул дед. – Чего-то не договариваешь? Что-то скрыла от меня тем вечером, так?

– Нет, – не совсем уверенно ответила Саша. – Все рассказала как было.

– Что пропавший диск с информацией, которую берегли от конкурентов, нашли в твоей сумочке, так? Что в твою причастность к краже почти никто не верит? Что почти все считают это инсценировкой? Как это принято сейчас у вас говорить – подставой. Все так было?

– Так. Ладно, дед, я подумаю, может, после отпуска и не вернусь туда, – пообещала Саша: разговор надо было срочно сворачивать, пока она не расплакалась.

– Но что-то ты мне все же так и недоговорила, – вдруг сделал дед вывод. И после паузы, наполненной его задумчивым пыхтением, обронил: – Все дело в каком-то молодом человеке, так? Кого-то оплакивает твое бедное сердечко, Сашка, так?

– Дед, не начинай! – взмолилась она. – Давай, пока-пока. Завтра увидимся.

– А чего не сегодня? Знаю-знаю, завтра наш день. Но ты же в отпуске, Сашок. Чего не сегодня?

– Может, и забегу, – пообещала она, точно зная, что не пойдет сегодня к деду.

Если пойдет сегодня, дед точно вернется к этому разговору. И тогда точно вместе со слезами выудит из нее правду. А если она ему все расскажет, то это может иметь необратимые последствия. Дед тогда непременно, надев свой военный китель с наградами, пойдет с визитом к…

Тсс, не надо ворошить воспоминания. Не стоит даже думать о том, из-за кого она теперь так страдает. Не стоит…

– Собери всех!

Узловатый, с коротким некрасивым ногтем, палец Соседовой соскользнул с клавиши. Догадливая секретарша, поняв, что у Аллы Юрьевны опять нелады с новым аппаратом для внутренней связи, заглянула в кабинет:

– Алла Юрьевна, я правильно поняла, у нас совещание?

– Да, правильно!

Соседова неприязненно осмотрела ладную фигурку девушки. Та ухитрялась выглядеть на тысячу долларов в грошовом платьишке и дешевых туфлях без каблуков. Она вот лично никогда так не выглядела. Даже в лучшие свои годы. Теперь не следовало и стараться. Теперь ей сорок девять. Закат! Закат бабьего века! А рассветать еще и не рассветало.

– Что еще?!

Соседова старательно выгнула левую бровь. Это была мимика крайнего неудовольствия, к этому подчиненные были приучены. Секретарша растворилась, успев пробормотать, что кофе будет готов через минуту.

Соседова всегда пила кофе перед совещанием. Варился полный кофейник на четыре чашки. Туда же сразу засыпался сахар и доливались четыре чайные ложки сливок, очень жирных, очень калорийных. Две чашки Алла Юрьевна выпивала до совещания. Одну в процессе. И последнюю уже после того, как за последним сотрудником закрывалась дверь. Таков был ритуал. Сегодня она ему немного изменит. Сегодня на совещание ей пить кофе не придется. Слишком напряженными будут сегодня дебаты. Сегодня она немного изменит правила игры. Она не станет говорить с каждым наедине. Сегодня она постарается столкнуть всех своих подчиненных лбами. Пускай они разгневаются, запсихуют, перестанут быть сдержанными, начнут орать. И вот тогда-то она – матерая бизнесменша, мудрая из мудрых женщина – точно сможет выловить из всего этого гневного, эмоционального ора нечто для себя полезное.

Она не позволит добить себя! Пусть бабьему веку ее закат вот-вот случится. Закатиться делу всей ее жизни она не позволит! Нет!

Через пару минут, не обманув, Соня внесла поднос с кофейником и крохотной кофейной чашкой. Не глядя на работодательницу, пристроила поднос на край стола и, пятясь, вышла из кабинета. Она снова угадала, что именно сейчас видеть ее Алле Юрьевне особенно неприятно. Угораздило же надеть утром новое платьишко и туфельки в тон!

Соня уселась на свое место за высокой стойкой. Задумчиво уставилась в монитор, разлинованный реестровой таблицей. И сильно вздрогнула, когда на клавиатуру легла кустовая розочка с белыми цветочками.

– Прекрасно выглядите, Софья, – гортанным голосом констатировал заместитель Соседовой – Геннадий Степанович Савельев. Невысокий несимпатичный мужичок хилого телосложения. – Так держать!

– Спасибо.

Соня кисло улыбнулась и невольно покосилась на дверь. Не хватало еще, чтобы Соседова захватила ее еще и с розой в руках. Шипеть потом будет неделю.

– Что там? – тут же настороженно вытянулся Савельев. – Все так серьезно?

– Будто бы да. А там кто знает! – трагическим шепотом ответила девушка.

– А повестка все та же? – Савельев нервно прошелся пятерней по светлым редким волосам.

– Конечно! Она больше ни о чем ни думать, ни слышать не желает. Я сегодня случайно подслушала ее разговор с кем-то по телефону и…

– О, меня уже опередили!

Савельев и Соня вздрогнули. На пороге приемной стоял главный бухгалтер Заломов Василий Васильевич и с подозрением на них посматривал. Был он худ телом, но мощен духом. И еще подозрителен и весьма неприятен внешне, и наверное, именно поэтому его все боялись, а кто не боялся, все равно избегал. Как досталось от него бедной Саше Воронцовой! Соня до сих пор передергивалась, стоило вспомнить.

– А я-то тоже к вам, Соня, с розами. – Заломов противно хихикнул. – Тоже, знаете ли, эдакий подхалимаж. Тоже хочу знать, что за повестка дня. Никому же ничего… Все жам-жам!

На клавиатуру легла еще одна ветка кустовой белоснежной розы. «Может, они один букет разорили? – подумала Соня рассеянно. – Если сейчас кто-то еще явится точно с такой же веткой, то, значит, один букет на всех делили».

Больше цветов не было. Народ прибывал, теснясь в приемной. Вполголоса переговаривались. Обсуждали, догадывались, трусили. Многие хмурились, боясь, что гнев Соседовой ненароком коснется и их. Некоторые откровенно радовались, что гнева того избежать могут в силу непричастности. И совершенно не сочувствовали соседу. Некоторые настороженно молчали, рассматривая пол под ногами либо стены поверх чужих голов. К последним относился и Александр Горячев. Он как зашел, как встал слева от двери, подперев спиной стену, так не шевельнулся больше ни разу. Это Соня точно знала, потому что не спускала с него глаз. Потому что он ей очень-очень нравился. Она даже, дрянь бессовестная, тихонько радовалась, когда Сашу Воронцову погнали в отпуск из-за скандальной истории со злополучным диском. Слишком уж у них с Горячевым стремительно начал развиваться роман. Их любовная история семимильными шагами двигалась в направлении логического ее завершения в одном из отделов записи актов гражданского состояния.

– Они точно поженятся, – предполагали одни.

– Осенью точно, – шептались другие.

– Да он ей уже предложение сделал!

– Да ладно?!

– Точно, я знаю…

Соня страдала от всех этих разговоров, потому что Горячев ей очень-очень нравился. А Саша Воронцова – нет.

В новом аппарате внутренней связи скрипнуло, громыхнуло, и неприятный голос Соседовой приказал всем войти в кабинет.

– Итак, господа! – Алла Юрьевна обвела всех тяжелым взглядом. Он казался особенно тяжелым из-за набрякших верхних и нижних век, а также от неумелого макияжа, а также по причине ее дурного норова и настроения. – У нас проблема…

Все затихли. Многие из присутствующих втянули головы в плечи и опустили глаза. Смотреть на «соседку», как за глаза они все называли начальницу, когда она пребывала в таком дурном расположении духа, было просто невыносимо.

– У нас завелась крыса, – продолжила Алла Юрьевна. – Все помнят историю с Воронцовой?

Как по команде, все головы качнулись вверх-вниз.

– Так вот, история эта не закончена.

– Она что же, продолжает продавать наши секреты?! – преувеличенно фальшиво возмутился Савельев, тут же поймал на себе неприязненный взгляд Соседовой и заткнулся.

– Эта история не закончена, потому что все в ней остается для меня неясным, – тихо, но очень внятно продолжила говорить Алла Юрьевна.

– Что же тут неясного? – обеспокоенно воскликнул Заломов. – Девица – сирота. Захотелось подбить деньжат. И неплохих деньжат. Почему не воспользоваться безалаберностью некоторых сотрудников? Почему не выкрасть информацию, за которую наши конкуренты заплатят? Тем более что сотрудники эти, мягко говоря, пали жертвой ее чар!